Страна отмечает 20 годовщину расстрела Белого дома и того, что этому предшествовало. Никогда Россия в своей современной истории не была так близка к гражданской войне, как тогда. Абдулла Ринат Мухаметов, известный мусульманский публицист и политолог, был свидетелем тех трагических дней. Вместе с ним мы вспоминаем кровавый октябрь 1993 г.

- Как так получилось, что Вы стали очевидцем событий 93 г.?

Я вырос и всю жизнь прожил на Красной Пресне в Москве. Мой дом и школа в 93 г. находились в шаговой доступности от Белого Дома. Из окон квартиры я мог своими глазами наблюдать, как развивались события.

Я видел и август 91 г., но его запомнил куда хуже. А вот 93 г. остался в сердце очень глубоко. Для меня эти события, воспоминания и ассоциации, с ними связанные, имеют очень личный характер. Каждую годовщину я возвращаюсь мысленно в те дни. Включаю видео с YouTube, перебираю варианты возможного развития событий, прокручиваю в голове личные воспоминания. Это происходит как-то само собой. Поначалу я даже себе немного удивлялся, а потом просто принял как данность.

Я никогда раньше не высказывался на сей счет. Не знаю уместно ли это вообще в моем случае. Разве что по случаю 20 годовщину можно повспоминать.

В нашей школе была девочка, которую убило случайной пулей 4 октября, когда она пряталась на кухне у себя дома. До оцепления Белого дома я несколько раз бывал на митингах у него. С несколькими одноклассниками мы приходили к парламенту, чтобы выразить свое отношение к ельцинскому указу. Помню, как я написал там мелом на асфальте «Руцкой – президент», а один из моих друзей посмеялся, сказав, что такой лозунг неправилен, т.к. Ельцин уже отстранен парламентом, что означает, что Руцкой не нуждается в выражении подобной поддержки. Чуть позже я получил набор листовок от учительницы истории, которые вскоре расклеил по району. Было еще много споров и разговоров о том, что происходило на наших глазах.

3 октября я вновь оказался около Белого Дома, уже после того, как прорвавшаяся толпа сняла оцепление. Слышал первые выстрелы, когда штурмовали мэрию. На следующий день, а был понедельник, начался с того, что папа, войдя в мою комнату, сказал: «Не подходите к окнам. Они начали штурм». Естественно, в школу я не пошел. Весь день прошел под звуки стрельбы – с тех пор я научился отличать оружейную стрельбу от всего другого. Сначала работали танки, к вечеру БТР и проч. ездили вдоль нашей улицы и обстреливали чердаки, в том числе наш. Потом суета на улицах, шум и люди в пресненских подъездах, слухи о снайперах и реальное нападения на близлежащее отделение милиции, которое я знал с детства, стрельба у издательства «Московская правда» и проч.

Надо сказать, что в то время я, несмотря на возраст (13 лет), был уже активно включен, если так можно выразиться, в политику. Уже в 91 г. романтической обстановке тех дней я создал в основном из своих друзей и одноклассников детскую политическую организацию. Она несколько раз меняла название и ориентацию. К октябрю 93 г. я подошел убежденным антиельцинцем. Наша группа называлась Детский патриотический союз. Мы неформально входили во Фронт патриотической молодежи – официальную молодежную организацию Фронта национального спасения, объединившего всех несогласных тех дней, от Баркашова до Анпилова.

Таким образом, я как бы возглавлял «пионерию» тогдашней оппозиции (!). Говорю «как бы» так как в тогдашней ситуации это было очень и очень условно. Все менялось на глазах. И, к счастью, о моем «лидерстве» мало, кто знал, кроме ребят из ФПМ, у которых было много забот, помимо двух десятков политизированных школьников.

Можно долго вспоминать те события, которые и так широко известны. Что касается меня, то прошло 20 лет, но я до конца даже для себя лично не сформулировал все относительно тех дней до конца.

Черный октябрь - запал в душу, и, думаю, останется там навсегда. Для меня и сейчас люди из 93 г. – особые. Это - главное, что могу сказать.

- Как Вы сегодня оцениваете тот конфликт? Все-таки столько времени прошло, в том числе в вашей жизни, наверное, многое изменилось.

Я не хотел бы давать каких-то политических оценок деятелям той эпохи. Тем более, время уже расставило все на свои места. Да и вряд ли возможно с сегодняшними критериями анализировать события 93 г.

С годами меня стало все больше коробить в лидерах антиельцинского движения, прежде всего речь о Руцком, их попытки переложить ответственность на каких-то провокаторов, заговорщиков, махинаторов. Все мы хорошо помним, как они призвали народ на штурм Останкино, мэрии и Кремля. Т.е. они призвали людей к самым что ни на есть активным действиям, в том числе, если потребуется, и на смерть.

Ельцин объявил им войну, они тогда бросили ему ответный вызов, что в той обстановке было вполне ожидаемым. И удивляет их сегодняшняя позиция, что, мол, мы ничего такого не говорили, а если и говорили, то нас не так поняли, а если и поняли, то все это были эмоции. Но люди им поверили и за них погибли. Много людей. Говорить сегодня, что это все ельцинские провокаторы увели тупую толпу неизвестно куда, а Руцкой и Хасбулатов ни при чем, - по-моему, предательство памяти убитых.

Если ты уж такой лидер, который, подняв народ на восстание и проиграв, не смог умереть в бою вместе со своей армией, то хотя бы сегодня не предавай ее память! В общем, противно слушать тогдашних лидеров, которым и я тоже верил. Просто поразительно их пренебрежение к людям, которые их тогда поддерживали, как к холопам каким-то. 20 лет их так ничему и не научили.

Слава Аллаху, отцу я верил больше, и дальше Белого дома никуда 3 октября меня не занесло.

- Но о том, что провокация с целью дать Борису Ельцину оправдание силового подавления оппозиции была, говорят очень многие…

Я не уверен в этом. Не надо преувеличивать силу и способности Ельцина и его окружения. Такими процессами очень сложно управлять, и в любой момент они могут пойти совсем не так, как хотят манипуляторы. Но даже если бы какой-то заговор или планирование было, то это ничего не меняет.

В основе события 3 октября лежало народное восстание, я в этом убежден. Естественно ему пытались противодействовать. Руцкой и Хасбулатов не смогли справиться с ответственностью и умудрились оказаться хуже Ельцина. Это их вина, которую, я не понимаю почему, они не признают и не покаяться перед родными убитых своих сторонников.

- Что значит «Руцкой и Хасбулатов умудрились оказаться хуже Ельцина»?

Трагедия и боль России как раз и заключалась в том, что при всей ужасности ельцинизма победа т.н. красно-коричневой оппозиции, за которую я активно болел, скорее всего, обернулось бы полной катастрофой. Началась бы война всех со всеми. Россия бы превратилась в эдакое североевразийское Сомали. Видимо, это одно из свидетельств глубочайшего кризиса всей российской цивилизации, когда альтернатива ужасу – еще больший ужас.

Как сейчас выясняется, огромная часть тогдашней элиты, в том числе люди в самом близком окружении Ельцина, допускали его отстранение от власти. Особенно такие настроения отмечались в среде силовиков. Но оппозиция оттолкнула потенциальных союзников настолько, что они предпочли неадекватного президента.

Про Руцкого надо сказать отдельно. Позже он благополучно стал курским губернатором – одним из самых вороватых в России. Вместе с Борисом Березовским создавал «Единство». Почти помирился с Ельциным. Комментарии, как говорится, излишни.

Хасбулатов же, при моем к нему уважении, все-таки академический работник, не более того, а не политик.

- Но если не идти на штурм Останкино, что надо было делать? Ведь лидеры оппозиции пытались не допустить потери инициативы, которая у них была после победы у мэрии…

Возможно, как мне сегодня кажется, был шанс на победу у оппозиции, если бы они после снятия блокады парламента не отправили людей в Останкино, а прямо бы пошли на Кремль, причем подчеркнуто мирным гражданским маршем в гандистской духе. Но очевидно, что это фантастика. В той обстановке такое было невозможным.

Народ, как луддиты, видевшие причины всех своих бед не в капитализме, а в новых орудиях труда, бросился громить ненавистное Останкино – телявидение, как его называли. Ослепленные романтикой и ненавистью они даже не понимали, что зомбоящик – это не причина их проблем, а средство Кремля по реализации его политики. За ужасным телевидением не видели главного. Хотелось просто заткнуть рот опостылевшей либеральной интеллигенции, отрывавшейся тогда на экране и в газетах. У оппозиции ведь своих медиа, чтобы ответить не было, и потом не появится.

- Какой итог Вы бы подвели под событиями 93 г.?

Это конец романтики, рожденной Перестройкой, причем как для власти, так и для оппозиции – до 93 г. о зюгановской КПРФ не могло идти и речи. С расстрела Белого дома началась системная бюрократическая политика с ее заносами и откатами, проплаченными депутатскими мандатами, пиаром и политтехнологами, административным ресурсом и «каруселями». Вся жизнь стала как-то понемногу проникаться официозом «серых пиджаков». В России все возвращалось на круги своя.

Помню, как 21 сентября, когда был подписан Ельциным указ о роспуске Верховного совета, я весьма позабавил отца шуткой, что, мол, начинается «демократия – для своих». Для меня это определение остается актуальным до сих пор.

Еще. В октябре 93 г. погибли последние русские пассионарии. Боюсь, что после Белого дома в России вообще (за исключением Северного Кавказа) не осталось людей, готовых умереть за какую-то идею.

- А играли ли мусульмане какую-то роль в тех событиях? Исламский фактор хоть как-то присутствовал? РПЦ, например, активно посредничала и даже предала анафеме тех, кто первым выстрелит. Кто отлучен от Церкви не ясно до сих пор.

Ислам как таковой в те дни никак не был включен в события. В отличие от того, что начало происходить с середины 90-х, когда «исламский фактор» сопровождал почти все крупные процессы или прямо и по-серьезному разыгрывался. Так оно и по сей день. Редко что у нас сейчас обходится без вездесущих «исламских террористов» и «экстремистов» и борющихся с ними «силовиков».

Тогда, скажем, назвать охрану Хасбулатова «исламскими террористами», ельцинские манипуляторы еще не додумались. Единственное: они как-то неуклюже пытались разыгрывать этническую карту, противопоставляя русского президента чеченцу – главе парламента. Уже в то время наши либералы были не очень-то либеральны, прямо скажем.

Но мусульман среди участников тех событий было достаточно много. Знакомый нам всем сегодня политолог, бывший депутат Госдумы, а ныне глава центра «Россия – Исламский мир: стратегический диалог» Шамиль Султанов был тогда замом Александра Проханова в газете «Завтра». После поражения оппозиции, как говорят, его фамилия числилась в списках на ликвидацию. Были в Белом доме чеченцы из окружения Хасбулатова – наверное, его односельчане, родственники и люди из его тейпа. Если совсем широко говорить об «этнических мусульманах», то, кстати, Альберт Макашов – на половину чеченец.

Мусульманские регионы, скорее, склонялись к позиции Верховного Совета. Руслан Аушев, ингушский лидер, активно посредничал.

Но это все мелочи, по сравнению с тем, что во главе парламента, бросившего перчатку Ельцину, стояли чеченец и дагестанец – Хасбулатов и Рамазан Абдулатипов, нынешний президент Дагестана. Первый был главой Верховного совета России, второй председателем Совета национальностей ВС – одной из палат тогдашнего сложно организованного парламента.

Это удивительный факт – но во главе оппозиции оказались два кавказца, мусульманина. Их национальность и происхождение не вызывали особо никаких вопросов. Под чеченца Хасбулатова как одного из основных лидеров антиельцинского движения тогда выстроились не только умеренные державники, но и откровенные нацисты из «Русского национального единства». Их лидер Александр Баркашов в те дни в телеинтервью прямо говорил, что чеченец Хасбулатов реализует русские интересы.

Сегодня представить чего-то подобного просто невозможно. Это даже не то же самое, как если бы какой-нибудь Никита Тихонов, убивший адвоката Станислава Маркелова, сегодня приветствовал бы роль Рамзана Кадырова в спасении чести русского народа. Тот же Александр Поткин-Белов и мысли-то не допускает, что кавказец может выражать русские интересы.

А РНЕ – это куда круче, брутальнее и намного серьезнее, чем нынешние националисты. В их газетах писалось такое, что и сейчас на стенку хочется лезть.

Это было удивительно время и удивительные люди. Даже нацисты тогда в целом рассуждали в общем тренде евразийства и имперства. Нац-демовские идеи и «хватит кормить Кавказ» - это было популярно больше в среде либералов-ельцинистов.

Какой-то кавказофобии у тогдашней оппозиции не было, в отличие от антисемитизма. Тогда просто бредили все слухами, что Ельцин - потомок некоего Бориса Моисеевича Эльцина, главы екатеринбергского ЧК.

Многие кавказцы, и вообще нерусские, восприняли поражение Хасбулатова в том духе, что нерусским в России невозможно добиться высшей власти. Что это будет пресекаться, если надо то и силой. Нынешнее отчуждение от своего же государства питается в числе прочих горькими соками и кровью 93 г. Дорога сепаратизма была во многом предопределена. С тех пор кавказцы и нерусские уже не претендовали на главные посты в РФ (президент, премьер, спикеры двух палат парламента).

В целом, можно заметить, что мусульмане проявили себя тогда в общегражданском движении, не выделяясь с особыми требованиями, не страдая национально-религиозными комплексами и не впадая в геттоизацию. Это очень интересный и впоследствии забытый опыт борьбы за общие для всех жителей России интересы.

Но были мусульмане, кавказцы и с другой стороны. Так, много позже я познакомился с братом по вере, который и сегодня работает в одной дагестанской исламской организации. В 93 г. он служил в танковых войсках и оказался в числе тех, кто принимал участие в обстреле Белого дома. Тогдашний глава Минобороны Павел Грачев лично за это неплохо, по тем деньгам, платил. Правда, мой знакомый совершенно искренне читал и считает, что участвовал в подавлении фашистского путча.

- Что вообще из себя представляла тогда т.н. красно-коричневая оппозиция?

Вся тогдашняя политика, и крайне правая ее часть, - была сплошной романтикой, почти сказочным теоритизированием. Это была как бы игра. Не чета нынешней прагматике. Тогда и нацисты были упоены мифами и утопиями, в отличие от нынешних бизнесменов с конкретными, как правило финансовыми, интересами.

Вообще оппозиция 92-93 – это удивительная постмодернистская эклектика. Почти перформанс. Там не было никакой реальной не то, что стратегии, даже тактики. Я помню панков у костров рядом с Белым домом и выпивавших с ними стариков-сталинистов, монархистов с хоругвями и анархистов с черными флагами, фашистов и социал-демократов, РНЕ и ветеранов войн в Приднестровье, Абхазии и Карабахе.

Это последний всплеск пугачевщины – традиционной русской стихии. В том движении было какое-то свое обаяние и даже красота. Но победить оно не могло по определению.

Беседовал Мансур Алишаев