«Сущность таухида как работающей идеи — равенство, солидарность и свобода. Государство, с исламской точки зрения, есть попытка трансформировать эти идеальные принципы в пространственно-временные силы, надежда на их воплощение в определенной человеческой организации. Только в этом смысле государство в исламе есть теократия, а не в том, что им руководит представитель Бога на земле, который всегда может скрыть свою деспотическую волю за якобы присущей ему непогрешимостью». Эти слова Мухаммада Икбала из цикла лекций: «Реконструкция религиозной мысли в исламе», как нельзя более точно выражают воззрения той части мусульманского общества, которая поддержала реформы, проводимые Мустафой Кемалем (Ататюрком) – первым президентом Турции, человеком, которому суждено было поставить точку в многовековой истории некогда единого и могущественного государства – Исламского Халифата.

Оценки последствий реформ, проведенных Мустафой Кемалем, отличаются крайней полярностью. Существует образ народного героя – отца турков (ататюрка), реформы которого обеспечили экономическую стабильность и независимость Турции, бесстрашного воина-гази (знаменитый приказ М. Кемаля, беспрекословно выполнявшийся воинами: «Я вам приказываю не атаковать, я вам приказываю умирать»), присвоенный ему в 1921 г. Есть также другой образ – разрушителя основ исламского государства, идейного вдохновителя турецкого национализма и секуляризма.

Показательно, что и по сегодняшний день декларация положительного отношения к Мустафе Кемалю является своеобразным «входным билетом» в официальное политическое пространство Турецкой республики. Так, согласно материалу, опубликованному в газете «Миллет», во время приема Ф. Гюлена в 1994 г. премьер-министром Турции Т. Чиллер, Гюлену был задан вопрос – что он думает об Ататюрке. «Мы не против Ататюрка», - ответил Ф. Гюлен. В программе однопартийного правительства Партии справедливости и развития (ПСР), представленной парламенту 23 ноября 2002 г . А. Гюлем, было подчеркнуто уважению к М. Кемалю и его роли в становлении Турецкой республики.

Сегодня Турция, когда-то бывшая сердцем Османской империи, является светским государством. Светский характер государства закреплен ст. 2 Конституции Турецкой республики. При этом ст. 4 Конституции Турции определяет данное положение как неизменяемое, наряду с республиканским строем государства, а также принципами национализма Ататюрка.

Истоки современного положения дел можно искать не только в событиях 20-х годов ХХ века. Еще в 1876 г. была принята первая Конституция Османской империи, ограничившая права султана и провозгласившая принципы личной свободы и равенства всех поданных независимо от вероисповедания.

Принятию Конституции, в свою очередь, предшествовала череда событий, среди которых важнейшими были колонизация исламского мира и последующая вестернизация социальной и политической жизни, что нашло выражение, в частности, в рецепции норм западного права и постепенном вытеснении норм шариата. Широкая полемика развернулась вокруг доктрин исламского государства. Истоки этой полемики своими корнями уходят в первые века ислама.

Не вдаваясь в подробный анализ доктрин Халифата, стоит отметить общеизвестный факт, что за редким исключением их объединала идея подчинения всех подданных Халифу, совмещавшего духовную и светскую влась. Исключения составляли концепции, в которых это положение не было принципиальным. Так, Аль-Фараби (872-950) рассматривает возможность коллегиального правления в случае, если необходимые правителю качества будут отсутствовать у одного человека.

Значительное влияние на политические доктрины Халифата оказали взгляды Ибн Таймийи (1263—1328). В отличие от многих правоведов, Ибн Таймийя утверждал, что мусульмане не обязаны сохранять единый халифат и допускал одновременное правление нескольких имамов. Такая позиция была обусловлена историческими реалиями, когда Халифат больше не представлял единое государство, а был политически и территориально раздроблен.

XIX век характеризуется наличием различных реформаторских и просветительских движений. Политические доктрины халифата, отстаиваемые такими деятелями как Саид Джамаль ад-Дин аль-Афгани, Абд Ар-Рахман Аль Кавакиби, Мухаммад Абдо, представляли собой попытки найти точки соприкосновения исламской доктрины и западной политической мысли. Целью различных политических движений было избавить общество от политического деспотизма, в который, по мнению реформаторов, трансформируется любая ничем не ограниченная власть, преодолеть инерцию сознания традиционного общества как психологическую основу авторитаризма, воспитать социально активную личность. Для этого было необходимо, чтобы люди почувствовали себя не подданными, а гражданами государства, что было возможным лишь при условии предоставления многих политических прав и свобод.

Поражение Османской империи в Первой мировой войне, дальнейшая оккупация и развернувшееся национально-освободительное движение, лозунгами которого были не только Свобода и Независимость, но также Новая Турция, во многом способствовали росту популярности военной и гражданской интеллигенции, вдохновленной многими революционными идеями реформаторов. Новое поколение лидеров выдвинуло программу, предусматривавшую замену монархии республикой, построение нового национального государства, отделение ислама от государства, развитие системы образования, совершенствование судопроизводства, принятие западных политических ценностей, установление «нового социального порядка».

При этом необходимо отметить, что, в отличие от реформаторов и просветителей XIX в., новые лидеры зачастую не имели религиозного образования.

Кемалисты, стремясь заменить ислам как консолидирующую силу и основу государственности национализмом, не декларировали открыто секуляристкие лозунги. Ими принимались во внимание как традиционное понимание мусульманами статуса правителя – Халифа, так и факт отсутствия окончательно сформировавшегося самосознания турецкой нации. Кроме прочего, стремительные перемены и широкомасштабные политико-правовые преобразования в рамках Османской империи привели к значительному разрыву между различными слоями общества. Подданные империи находились, словно в различных историко-культурных реалиях. Незначительная часть общества, которая состояла из молодых офицеров, интеллигенции, получившей европейское образование, значительно диссонировала с «традиционным» обществом – рабочими, крестьянами и ремесленниками. При этом ислам традиционно был не только государственной религией, но также основой правовой и политической идеологии мусульман. Необходимо отметить, что многие улемы изначально поддерживали национально-освободительную борьбу кемалистов, поскольку война против Антанты еще в 1914 г. в соответствии с фетвой шейх-уль-ислама Хейри Эфенди была признана газаватом.

Учитывая сложившуюся ситуацию, кемалисты предпочли политику постепенности. Грамотно разработанная стратегия, опора на все слои населения, путем вовлечения в процесс участия в местном самоуправлении, программах помощи фронту, помогла им добиться своих целей.

В 1920 г., кемалисты вошли в состав маджлиса, выборы в который состоялись под эгидой султана. Это дало возможность М. Кемалю публично отстаивать взгляды, согласно которым нация являлась единственным носителем государственного суверенитета. Несмотря на то, что эта теория противоречила существующим доктринам исламского государства, она не встретила особого противодействия со стороны носителей традиционных взглядов. Кемалисты оперировали понятием «миллет», которое прочно вошло в обиход в XIX в. В традиционном толковании «миллет» имел значение религиозной общины. М. Кемаль понятия «миллет» и «нация» употреблял в качестве тождественных, что позволило в дальнейшем включить в Национальный обет, принятый всеми депутатами, положение, согласно которому территория государства представляла собой лишь земли, которые населяло: «османское мусульманское большинство, объединенное религией, расой и идеей». Это был первый шаг на пути к дифференциации мусульман по национальному признаку.

На пути к власти кемалисты аппелировали к религиозным чувствам мусульман, а также заручились поддержкой патриотически настроенного духовенства. Один из сильных примеров примеров приводит Маудуди. Перед решающей битвой с греками, Мустафа Кемаль с Кораном в руке вышел к своим войскам и обратился к ним:

— Турки, знаете ли вы, что за книга в моей руке?

— Это Благородный Коран, — отвечали они.

— Если вы не пойдете со мной на войну с Грецией, — сказал он, — то этой книге не оставаться на этой земле.

23 апреля 1920 г. в Анкаре состоялось открытие Великого национального собрания Турции (ВНСТ). После молитвы, и предварявшей ее хутбы, в которой упоминалось имя султана, депутаты, в сопровождении духовных лиц, направились к месту своего первого заседания. Впереди несли знамя, расшитое золотыми надписями с кораническими аятами. За знаменем шел Мустафа Кемаль. «Я открываю Великое национальное собрание, заявляя всему миру, что работа, необходимая для полной независимости – внутренней и внешней начнется здесь» - этими словами М. Кемаль открыл первое заседание ВНСТ, которое был объявлено единственным и подлинным представителем нации, что в дальнейшем было закреплено ст. 2 Закона об основных организациях от 20 января 1921 г.

Следующим удачным политическим ходом кемалистов было принятие 29 апреля 1920 г. Закона об измене Родине. Правительство султана, в соответствие с данным законом, попадало в разряд изменников Родины, как лица, которые выступали против законной власти ВСНТ, «учрежденного с целью освобождения халифата, султаната и территории империи из рук иностранцев и отражения неприятельских нападений». Мустафа Кемаль, таким образом, занял позицию защитника власти султана, обеспечив себе поддержку значительной части населения.

Учитывая отношение народа к исламским принципам верховной власти, М. Кемаль неоднократно повторял, что высокий пост халифа несовместим с господством над всей нацией. Господству противопоставлялось служение нации как единственно совместимое с принципами шариата. Любые концепции власти должны иметь привязку к существующим реалиям и историческому опыту конкретного народа, поэтому, утверждал М. Кемаль, необходимо отказаться от нереальной идеи воскрешения единого Халифата.

Описывая сложившую ситуацию, Мухаммад Икбал писал: «Турки утверждают, что в нашем политическом мышлении мы должны руководствоваться собственным прошлым политическим опытом, который безусловно говорит о том, что идея универсального имамата на практике провалилась. Она была работающей идеей до тех пор, пока исламская империя сохраняла целостность. С ее распадом возникли независимые политические единицы. Идея перестала быть оперативной и не могла действовать как живой фактор в организации современного ислама. Далекая от того, чтобы служить какой-либо полезной цели, она фактически стояла на пути объединения независимых мусульманских государств». Правота философа подтверждалась фактом отсутствия действенной политической доктрины, учитывающей реалии современности, с положениями которой согласились бы все участники религиозно-политического диалога.

«Внешняя независимость» была достигнута Турцией в 1923 г., когда по результатам конференции в Лозанне Турция получила международное признание.

На достижение «внутренней независимости» были направлены ликвидация 1 ноября 1922 г. султаната, а 3 марта 1924 – упразднение Халифата.

Накануне – 1-го марта 1924 г. Мустафа Кемаль выступил на заседании ВНСТ с речью, в которой говорил о многовековом опыте использования ислама как инструмента политики. Он решительно призвал к скорейшему освобождению религии от «влияния старой политики, старых политических учреждений, служащих корыстным целям узких групп». Подготавливая почву к столь кардинальным мерам, М. Кемаль и его сторонники вели активную пропагандистскую работу, призывая очистить веру, святые чувства и ценности верующих от политических страстей и интересов, возвысив и возвеличив ислам.

28 марта было издано распоряжение правительства, в соответствии с которым в хутбе не должно было упоминаться имя халифа. Молитва должна была возноситься за республику и процветание нации.

Ликвидация Халифата была лишь первым звеном цепи законодательных актов и действий правительства, направленных на разрушение всей структуры системы исламского законодательного и социального регулирования общественных отношений.

3 марта 1924 г. был издан закон об упразднении Министерства по делам шариата и вакфов. В соответствии с данным законом, все образовательные учреждения передавались в ведение министерства образования. Принятие Закона о единой системе образования привело к закрытию медресе. Был закрыт теологический факультет Стамбульского университета и школы имамов-хатыбов.

В соответствии с законом от 8 апреля 1924 г. были ликвидированы шариатские суды.

Было создано Управление религии, находившееся в подчинении Совету министров, и финансировавшееся из его бюджета. Начальник Управления назначался Президентом. В компетенцию начальника Управления входили возможность применения мер административного воздействия в отношении любых религиозных учреждений, назначение и снятие с должности имамов, шейхов и любых других духовных лиц. В ведение Управления передавалось распоряжение вакуфным имуществом.

Законом от 30 ноября 1925 г. была запрещена деятельность суфийских братств. Постановлением ВНСТ было запрещено ношение одежды, подчеркивающей принадлежность к любой религии за пределами мечетей, церквей. Было запрещено ношение фески и принято постановление об обязательном ношении европейских головных уборов. 26 декабря был принят закон о введении в Турции «европейского» летосчисления.

Кемалисты настойчиво осуществляли комплекс мер по «туркизации» многих норм религиозной практики. Так, с 1932 г. азан должен был звучать на турецком языке. Выступление возмущенных данным фактом мусульман было подавлено с привлечением армии. При этом сам Кемаль лично приехал на место событий, чтобы говорить с людьми, убеждая из в своей правоте.

Последним актом, окончательно подорвавшим религиозные основы бывшего некогда исламским государства, стало решение ВНСТ от 9 апреля 1928 г. об исключении из Конституции статьи о том, что ислам является государственной религией Турции.

Давая оценку происходящим событиям, турецкий историк Али Фуат Башгиль писал, что вместо зависимого от религии государства была создана зависимая от государства религия.

Лишь после окончания второй мировой войны был осуществлен частичный отход от принципов лаицизма. Переход на многопартийную систему после 1945 г., а также страх распространения коммунистической идеологии заставило власти пойти на некоторые уступки. Были выделены средства для хаджа, в 1949 г. было введено факультативное преподавание основ ислама в 4-5 классах школ.

Однако, маятник в полной мере качнулся в обратную сторону лишь в 1950 году, когда на смену кемалистской Народно-республиканской партии пришла Демократическая партия. Лишь тогда был снят запрет с деятельности религиозных обществ. Начался активный процесс строительства мечетей, возрождения религиозного образования. В 1949 г. был открыт Теологический факультет Анкарского университета, в 1959 г. – Высший институт ислама в составе Стумбульского университета. Разрешено произнесение азана на арабском, трансляция чтения Корана по радио. Преподавание ислама в начальной школе стало обязательным.

Однако, спустя много лет после смерти Ататюрка одним из принципиальных вопросов оставалась проблема разрешения ношения мусульманских головных уборов, в частности, женского платка.

Начало этого процесса в новейшей истории Турции было положено в 1984 г., когда премьер-министром Турции Тургутом Озалом был отменен запрет на ношение платка в государственных учреждениях и общественных местах. Результатом борьбы турецкой общественности, отстаивающей светские основы государства, стало восстановление в 1987 г. запрета и признание его неконституционным, противоречащим кемалистским принципам, в том числе закону о головных уборах. Женщинам и девушкам в мусульманских платках был закрыт доступ в Вузы и к государственной службе.

2 мая 1999 г. Мерве Кавачи – депутат от Партии добродетели (Фазилет) в день присяги не сняла платок. Депутаты-лаицисты потребовали ее ухода.

В 2002 г. произошло не столь значимое событие, вызвавшее, однако, широкий резонанс в политических кругах – супруга Бюлента Арынча – председателя парламента Турции, встречая вместе с мужем начальника генштаба Турции и других представителей силовых структур, появилась перед делегацией в платке.

В ноябре 2004 г. Высший совет по образованию отклонил внесенный на рассмотрение группой парламентариев законопроект о восстановлении в ВУЗах студенток, исключенных по причине ношения платка.

В 2007 г. ПСР, возглавляемая Реджепом Тайипом Эрдоганом, заявила о намерении добиваться отмены запрета на ношение платка в общественных местах. 2008 г. ПСР удалось добиться внесения поправок в Конституцию, разрешающих женщинам посещать учебные заведения и государственные учреждения в платке, которые в этом же году были признаны Конституционным судом незаконными, не соответствующими принципам лаицизма.

Новейшая история Турции – это не только череда побед и поражений исламских партий, законодательных запретов и возобновления разрешений их деятельности. Это – битва за Конституцию, поскольку именно Конституция определяет механизмы функционирования всех институтов государства. Однако, это также история «битвы за платок», невольно ставший, помимо обязательного предмета одежды женщины-мусульманки, краеугольным камнем программ многих политических партий. Именно женскому платку было суждено стать своеобразным символом борьбы против засилия секуляризма и методом позиционирования своей приверженности исламу.

Изучение истории Турецкой республики, анализ этапов пройденного пути и современного положения дел в Турции, позволяет извлечь много уроков.

Не претендуя на новизну, стоит отметить, что один из важнейших уроков состоит в осознании факта, что успехи секулярной политики кемалистов не имели бы успеха в государстве всеобщего благоденствия и процветания. Несомненное упадочное состояние, в котором в течение долгого времени пребывал Османский халифат – следствие кризиса в сфере богословия, политики и права. По словам Маудуди: «Все это стало результатом застоя и невежества в кругах улемов, блужданий суфизма, эгоизма султанов, использовавших в своих целях титул халифа, невежества революционных вождей в вопросах подлинного коранического учения».

Важный урок состоит в проведении параллелей с нашими реалиями, в частности, в необходимости построения диалога со всеми слоями общества. Значительную роль сыграл личный пример Ататюрка – находясь всегда в гуще событий, он смело брался за любые проекты, беря на себя всю полноту ответственности, давая образцы мужества, стойкости и заботы о людях.

В битве за «умы и сердца» людей сегодня участвуют множество различных сил. Необходимо использовать по максимуму доступные нам средства – СМИ, социальные сети, для противостояния попыткам очернить высокие идеалы нашей религии. При этом каждый из нас должен понимать, что личный пример - силы, стойкости, профессионализма, ответственности, помощи и доброго отношения к людям иногда стоит многих пиар-акций и просветительских статей.

И главное: сегодня политики, аппелируя к «электорату», немалую часть которого составляют мусульмане, идут к власти под лозунгами «уважения к религиозным чувствам и ценностям». Но любые лозунги и заявления, членство в международных исламских организациях, ни к чему не обязывают политиков, если противоречат конституционному строю государства.

Для того, чтобы любые лозунги, заявления, декларации получали реальное воплощение, конкретным конституционным нормам, статьям Конституции, закрепляющим право на уважение религиозных чувств, на свободу действий в соответствии с религиозными убеждениями, должно быть дано толкование Конституционным судом как право на ношение одежды, предписанной религией, как возможность избежать запретного, в соответствии с религиозными предписаниями либо культурными традициями.

Опыт Турции наглядно демонстрирует значимость действенных механизмов реализации конституционных положений.

Поэтому сегодня нужна битва за Конституцию, битва за платок, битва за свою веру и религию. Причем эта битва должна происходить в сугубо правовом и информационном поле. Именно эта битва будет способствовать истинному диалогу культур при равном уважении ко всем его участникам и поможет избежать более глобальных вещей – навязываемого нам «конфликта цивилизаций».