Три месяца назад, 7 января, в редакции парижского сатирического еженедельника "Шарли Эбдо" произошла кровавая бойня: террористы убили 12 человек, в том числе двоих полицейских, и ранили 11. Мотив преступления – месть мусульман за оскорбление Пророка.

О резонансе этого события и многовековой истории общения мусульман и христиан мы беседуем с Надеждой Глебовой – журналистом, переводчиком, арабистом, автором статей о гуманитарном положении в странах арабо-мусульманского мира, современных арабских элитах, экономике и практике воздействия "исламистских террористических организаций".

– После расстрела в редакции "Шарли Эбдо" в блогосфере произошел резкий выброс негативной энергии. Негативной по отношению к мусульманам Европы. На самом деле, как мне тогда показалось, этот негатив был направлен против арабов, то есть это был самый настоящий расизм, причем многие люди, считающие себя либералами, искренне разделяли такую точку зрения. Они не знают, или забыли, или не хотят знать, что арабы в Европе – не понаехавшие, они уже 13 веков как европейцы. Мне кажется, именно сейчас важно напомнить об этом.

Когда смотришь на карту государства Аббасидов VIII века, видишь огромную империю – больше была, наверное, только монгольская империя. На востоке она доходила до Индии, на Западе – до юга Франции. Это была настоящая сверхдержава раннего Cредневековья. Позднее Кордовский халифат стал одним из крупнейших культурных центров Европы. Это был золотой век арабской культуры. Европейцы, побывавшие в Кордове, дивились прекрасным дворцам, паркам, мощеным улицам, освещенным по ночам масляными фонарями, водопроводу и богатейшим библиотекам.

Вот, в частности, есть такое общее место, что арабы, в отличие от варварской Европы, не забыли великое наследие античного мира. Они его сохранили, в том числе для нас. Что это, собственно говоря, значит и как это произошло?

– Наверное, было бы неправильно начинать именно с той эпохи, в частности, с упомянутого вами государства Аббасидов, хотя это и очень комплиментарно для мусульман. И вообще вот этот момент постоянного выбора эпохи взаимодействия с мусульманами, который был бы оптимален для анализа, мне кажется, во многом связан с теми условиями, в которых этот выбор происходит. Наиболее высокие пики изучения взаимодействия арабо-мусульманской цивилизации и христианского мира происходили накануне серьезных общественных подвижек и мировых войн. Вот этот момент осознания того, что взаимодействие с мусульманским миром – это вопрос не одного десятилетия и не одного столетия, чаще всего, конечно же, связан с тем, что современный мир переживает большие изменения, и необходимость обращения к удачным или неудачным моментам истории, видимо, гарантирует более успешное прохождение современного периода.

Здесь нужно понимать, что Мухаммад и праведные халифы были исключительными менеджерами своей веры. Это и обусловило результат, то, что ислам не остался узким религиозным течением экзальтированных сторонников Мухаммада, а превратился в мировую религию. Это проявлялось в том числе и в адаптации и ассимиляции всего, что могло бы способствовать собственному продвижению. Это касалось и античности, и знаний, которые приносили с собой христиане и иудеи. Эта идея содержится и в самом Коране: "Волею Своей подчинил Он вам полностью то, что на небесах, и то, что на земле".

То есть вот это ощущение того, что ты имеешь право на культурное богатство всего мира, конечно же, создало грандиозную предпосылку для взаимодействия и работы с различными источниками, среди которых были и античные произведения, которые сохранялись, которые переводились и благодаря арабо-мусульманской цивилизации благополучно сохранились до сих пор. Вот этот момент постоянного развития тоже был заложен в исламе и сохраняется по сей день. Что я имею в виду под развитием? Каждый мусульманин имеет в качестве императива личностное развитие. Это его обязанность перед Богом. И когда есть такой императив, обязанность приумножения знаний является исключительно необходимой. Поэтому мы имеем дело с замечательными в своих проявлениях периодами истории, когда мусульманская цивилизация продемонстрировала исключительный расцвет и давала возможность ощущать, что ислам – это действительно та религия, которая может обеспечить для своих последователей то, чего не может обеспечить никакая другая религия.

– Недавно Барак Обама навлек на себя критику христиан Америки, когда в своем рассуждении о религиозном экстремизме сказал: давайте спросим по большому счету и с самих себя за крестовые походы, за инквизицию. Это безотказный аргумент. Мы знаем, что он до сих пор активно используется в мусульманском политическом дискурсе. Но крестовые походы были и встречей двух цивилизаций, и далеко не эпизодической и далеко не бесплодной.

В прекрасной книге Кэрол Хиллебранд "Крестовые походы. Взгляд с Востока", которую я прочел по вашей рекомендации, это общение описано по арабским источникам с точки зрения арабов – какими они видели крестоносцев, что выделяли в их внешнем виде, обычаях, манере поведения. Описано на разных уровнях – от идеологического до бытового. Мне хочется начать именно с бытового, потому что именно это бросается в глаза прежде всего и именно привычки, образ жизни переносятся и в идеологию.

Арабы, надо сказать, признают за крестоносцами храбрость, выносливость, целеустремленность, но эти качества для них как бы с обратным знаком: в понимании арабов крестоносцы отважны и безрассудны, как дикие звери, потому что они находятся в плену ложного вероучения. И уж совсем дело плохо, когда речь заходит о личной гигиене. Французская королева той эпохи мылась дважды в год – на Рождество и на Пасху...

– Это еще чистоплотная королева. Потому что чаще всего мылись непосредственно после рождения или уже преставившись.

– Отсюда уже один шаг до нечестивости, скверны в религиозном смысле.

– В какой-то степени – да. Но я бы не усиливала этот перенос. Мне кажется, то, что мусульмане воспринимали крестоносцев как нечестивцев, лишь в малой степени связано с гигиеной. В основном это, конечно же, связано с тем, что крестоносцы считали себя носителями более правильной веры. А поскольку брали они на себя весьма высокие обязательства, а реализация была весьма и весьма своеобразной... ну что я имею в виду? Когда брался город и там оставались арабы-христиане, то чаще всего они уничтожались вместе с мусульманским населением, потому что никто не брал на себя труд, да и не было тех людей, которые могли заявить об их вероисповедании так, чтобы убедить крестоносцев. Ну или крестоносцы опасались, что арабы станут шпионами, и было проще их уничтожить. И такое отношение к единоверцам, конечно же, было нонсенсом, вызывающим определенное возмущение мусульман. Как крестоносцы вели себя по отношению к пленным, как они проявляли себя в том числе и в быту, потому что ощущение того, что ты имеешь дело с исключительно достойным противником, облепленным вшами, – это было достаточно серьезное испытание для мусульманина с его отношением к гигиене. Но было ли это доминирующим? Мне кажется, что нет.

Никому не было интересно, к примеру, сколько раз мылся Ричард Львиное Сердце. Всем было интересно, как он проявляет себя в битве, насколько он честен по отношению к пленным и к выполнению обязательств, которые он на себя брал. Именно его доблесть и честь вызвали такое безграничное уважение со стороны легендарного Салах ад-Дина (Саладина), который до конца своих дней относился к Ричарду Львиное Сердце с чрезвычайным уважением.

Здесь еще нужно обратить внимание на то, что мы привыкли к христианской версии истории, состоящей в том, что исламизация завоеванных территорий всегда сопровождалась кровью, террором и многолетним гнетом. Она вошла настолько глубоко в наше сознание, что какие-то вещи кажутся нерушимыми. Вот вы приводили в пример действительно дивную в своем развитии Кордову. Все знают, что она была захвачена мусульманами, был период мусульманского владения Кордовой, потом Реконкиста произошла. Но мало кто знает, что многие христиане Кордовы в IX веке предпочитали арабский язык своему собственному, и не потому, что это насаждалось, а в силу определенных эстетических, ну и практических, конечно, причин. Но самое главное, что когда произошла Реконкиста, когда христиане вернули себе эти земли (казалось бы, освобождение от ига), произошел массовый исход иудеев и арабизированных христиан (мустаарабов) преимущественно в страны Северной Африки. В Алжире и Марокко до сих пор сохранились семейные кланы, для которых этот исход – одна из важнейших вех в частной истории семьи. Подобная арабизация была бы невозможна без исключительно привлекательных условий совместного проживания.

Средиземноморье в целом и Андалусия в частности были частью мощного исключительно красивого переплетения Востока и Запада, который до сих пор преподносит нам примеры взаимодействия, хотя и не до конца изученного. Вообще, иногда складывается ощущение, что, отвоевав у мусульман территории, христиане предпочли наложить печать и подвергнуть многие отрезки истории забвению как крайне сложные для комплиментарной оценки себя, оставив их лишь узким специалистам и любителям истории.

– Жизнь складывается так, что из Средневековья приходится перескакивать в сегодняшний день – чуть было не сказал "возвращаться". Чеченец Тимур Дадаев будто бы признался в убийстве Бориса Немцова. Мотив – месть за оскорбление ислама, в частности, за поддержку позиции журнала "Шарли Эбдо". Я не хочу сейчас обсуждать юридическую состоятельность этой версии. Я хочу поговорить о том, что мусульмане в последнее время стали как-то чересчур обидчивы и ранимы. Православные в России тоже, но в России, как мне кажется, этот психоз имеет мало общего с истинной верой. Иисус, которого оскорбляла толпа, когда он был уже распят на кресте, просил Отца Небесного: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают" (Лк., 23:34). Так вот я хочу спросить, что такое оскорбление ислама и действительно ли за него полагается смерть?

– Я не большая сторонница рассуждать о душевных муках верующих и их оскорбленности. В этом всегда есть большая опасность представить свою проекцию в качестве объективной реальности и начать ее распространять, приумножая бессмыслицу. Такой подход часто вредил западному миру в его отношениях с арабо-мусульманским, которому они часто не доверяли и предпочитали растолковывать различные явления исходя из собственных представлений, к примеру, о добре и зле, о справедливости... Я бы обратила особое внимание именно на последнее, а именно – на справедливость. Справедливость (по-арабски – "адль") с первых веков существования ислама была не просто выделена, она стала отдельным принципом исламского вероучения и является одним из признаков божественной воли и божественного действия. Тема справедливости базируется на принципе, гласящем, что Аллах никогда и ни к кому не вершит несправедливости. Справедливость, по сути, – это та парадигма, вокруг которой выстраивалось и продолжает выстраиваться арабо-мусульманское общество с самых ранних этапов распространения ислама. В Коране утверждение справедливости выражено в суре "Йунус" (аят 44): "Воистину, Аллах ни в чем не проявляет несправедливости к людям, но люди сами поступают несправедливо по отношению к себе".

Именно "справедливость" стала той базой, на которой началась деятельная самоорганизация на современном Арабском Востоке, вылившаяся и в "арабскую весну". Этот термин объединил совершенно различные направления и силы, подчас противостоящие друг другу, которые оказались способны конкурировать с властью, бывшей в течение многих веков частью религиозной традиции и имевшей полусакральный характер.

И конечно, добившись определенных результатов, эти течения и отдельные люди испытывают определенные эмоции по отношению к тому, что они считают угрозой тому истинному и правильному для себя. В этом отношении журналисты "Шарли Эбдо" действительно не раз провоцировали это чувство "религиозной самости", если хотите. Собственно, был спровоцирован тот императив, закрепленный в виде нескольких фетв, который является базисом для всех мусульман, а именно – уважение к религиозным чувствам и святыням не только ислама, но и других богооткровенных религий – иудаизма и христианства в том числе. Практическое отступничество некоторых мусульман (в частности, боевиков ИГИЛ) от этого императива иногда оправдывается словами Суры 8 Корана (Трофеи, 56-й аят): "Ты заключаешь с ними договор, но всякий раз они нарушают этот договор и не страшатся". Собственно, все это создает весьма шаткую и вязкую среду, в которой сложно разобраться иногда даже специалистам, а уж обывателям – тем более. А также предпосылки для крайних действий, которые часто имеют условно благие цели, известно куда ведущие.