Тахир Имин – отец, который имеет привычку снимать свою дочку на видео как минимум раз в неделю. Его телефон заполнен видеороликами – то она в балетной пачке, то с рисунком в руках, то на карусели. В 6 лет она ездила на папе верхом, они играли в принцессу и короля.
Сейчас ей 7 лет, и он все еще мог бы носить ее на спине. Но она в Китае, а он в США. И в последний раз, когда 6 месяцев назад они разговаривали по телефону, она сказала папе, что он плохой.
Имин и его семья – уйгуры, мусульманский народ с северо-запада Китая. Страна долго подавляла религиозную идентичность уйгуров, ссылаясь на сепаратизм и экстремизм, но за последний год зачистки стали особенно жесткими. Китай сослал миллион уйгуров в лагеря для интернированных на «перевоспитание», где их заставляют отказываться от Ислама как «идеологического недуга».
Система массового интернирования затрагивает не только самих заключенных-уйгуров. Она влечет за собой распад семей, тысячи детей остаются без попечения родителей. Когда уйгурских родителей ссылают в лагеря, детей забирают в государственные приюты, которые появляются как грибы в ответ на возросший спрос. Под опекой государства, изолированные от родственников, дети лишаются уйгурской культуры и языка.
Имин обеспокоен тем, что может произойти с его дочерью в такой среде. Будучи ученым, ратующим за сохранение уйгурской культуры, и решительным критиком китайской политики, он живет в США из-за опасений попадания в тот же самый лагерь интернирования. Сначала он выехал из Китая, чтобы учиться в аспирантуре, но жена и ребенок не смогли к нему присоединиться, так как китайские власти забрали их паспорта. Несколько членов его семьи уже в лагерях, в частности, его брат и сестра. Родственники удалили его из друзей в соцсетях и отказываются общаться, потому что общение с проживающими за границей уйгурами выглядит подозрительным для властей. После приезда в США в прошлом году он довольствовался еженедельными звонками дочери. Но в феврале во время телефонного разговора она попросила больше не звонить им с мамой.
«Ты плохой человек. Вот китайские полицейские хорошие люди», - сказал 7-летний ребенок отцу, очевидно, под психологическим давлением. С тех пор он не может дозвониться жене и дочке.
Сейчас Имин никак не может узнать, в порядке ли его семья. В прошлом году жена официально развелась с ним, поскольку брак с ним делал ее мишенью для правоохранительных органов, и с тех пор они едва ли здоровались. Отсутствие контакта заставляет Имина паниковать.
Мусульманин вспоминает, как в декабре во время разговора с дочерью они в шутку обсуждали, что будет, когда он состарится. – «Может ты будешь читать намаз, как дедушка», - сказала девочка. Тут же мать отобрала у нее телефон и остановила беседу. – «Зачем ты упоминаешь намаз, как ты мог назвать вслух религиозный обряд? Любое религиозное слово, даже салам алейкум, все считается опасным и может обернуться нашей ссылкой в лагерь», - негодовала жена.
Отец вроде Имина может только надеяться на то, что в результате всего этого он каким-то образом сможет узнать свою семью, и она не превратится в чужую и незнакомую.
Перевод с английского языка специально для Ансар.Ru
