Арабское слово «джихад» приобрело особую актуальность в России в связи с войной на Северном Кавказе и террористическими актами. О значении этого термина в исламе Андрей Бабицкий говорил с главой Национальной организации русских мусульман Вадимом Сидоровым.
Андрей Бабицкий: Насколько я понимаю, фоном нынешнего конфликта на Северном Кавказе является дискуссия о самом понятии “джихад”. Многие, скажем так, представители официального ислама в России говорят о том, что джихад следует трактовать как духовное усилие. Мне это кажется лицемерием, потому что мы не можем уйти от понятия “священная война”, которое восходит к Корану и Сунне. И поэтому мой вопрос таков: не является ли все-таки призыв вооруженного подполья ко всем мусульманам России присоединиться к джихаду логичным и оправданным с точки зрения предписанного мусульманину священным преданием и священным писанием?
Вадим Сидоров: Я бы разделил вопрос на две части. Первое - это вопрос самого понятия, явления джихада. И второе - это то, что касается призыва в конкретной ситуации. Лицемерие это или нет? Надо взять на себя смелость давать такую категоричную оценку. Но даже мои скромные познания в исламе позволяют мне воспринять как некорректные, утверждения о том, что джихад сводится к борьбе с самим собой. Потому что в исламских богословских и юридических трудах говорилось про джихад, общее понятие которого - война. То есть, если он не конкретизируется иначе, то общеюридическое понятие джихада – это война. И, в принципе, война - это не только понятие, которое восходит к Корану и Сунне. Это явление, которое коренится в реальности, и в реальности не только мусульманского общества. Война сопутствует человеческому обществу все время его существования. Она была, есть и будет. И если мы сейчас окинем взором все державы, которые являются субъектами мировой политики, то увидим, что они воюют, воевали, и никуда это не уходит. Меняются поля сражения, меняются методы. Но почему-то существует непонятное предположение, что воевать не будут только мусульмане. Конечно, джихад в общем смысле война, но война, введенная в некие рамки. Предполагается, что когда воюют мусульмане, несмотря на то, что война очень часто ведется за ресурсы, за земли, за трофеи, то в исламе это должно быть подчинено целям возвышения слова Аллаха.
Второй момент. Ислам – это строгая юридическая система. Сказать, что джихад предписан в общей форме, и делать из этого выводы о том, что он предписан здесь и сейчас, это, как говорят в Одессе, “две большие разницы”. Потому что общеизвестно, что молитва или пост предписаны. Но если сейчас, до наступления молитвы зухр, кто-то подойдет к мусульманину и скажет «молись!», он имеет полное право возмутиться: а почему я должен молиться сейчас, когда время молитвы не наступило. И, например, время молитвы может наступить не у него, а в другой местности, где другой часовой пояс. То же самое с постом перед наступлением Рамадана. Есть некие условия, делающие джихад обязательным. Это повод для серьезной дискуссии, а не эти благоглупости о том, что “нет джихада”, “это джихад с самим с собой” и так далее. Серьезная дискуссия идет вокруг того, есть ли условия в той или иной ситуации, или нет.
Андрей Бабицкий: То есть мы можем говорить о том, что некоторые мусульманские богословы не считают джихад на территории Кавказа, собственно джихадом, поскольку какие-то условия не соблюдены?
Вадим Сидоров: Сейчас, насколько я знаю, большинство богословов не считает. Была очень сильная эволюция - в 1994 году впервые этот вопрос обсуждался улемами в Саудовской Аравии. Была дискуссия, и там были видные представители Кавказа. В итоге, улемы решили, что первая российско-чеченская война подпадает под понятия джихада, несмотря на то, что в тот момент еще не было шариатского государства. Исходя из того, что действительно присутствовали признаки классического оборонительного джихада: было государство, где утвердились мусульмане, на него напал внешний враг, враг беспощадный, который сметал все на своем пути. Тогда, на тот момент, как раз большинство богословов придерживались этой точки зрения. Но многие из них потом изменили свою позицию ко второй войне. Потому что уже не было такой ясности, кто на кого напал. И мы знаем, что внешней причиной войны стало вторжение группы неподконтрольных правителю Ичкерии людей в соседнюю страну, с которой у него был договор, и этот договор был нарушен вопреки его приказу. И в последующем, когда эта война во многом приобрела характер внутричеченской, и появился правитель, пусть и утвердившийся с помощью России, который на самом деле вывел свой народ из-под удара той машины, которая его сравнивала с землей в первую войну, многие богословы изменили свою точку зрения. А многие из тех, кто считали законным джихад в Чечне, выступали против переноса боевых действий на территорию даже соседних кавказских республик.
Андрей Бабицкий: Если немного сдвинуться от частного к общему, джихад – это война за установление и торжество слова Аллаха. Если брать его как императив, как абсолютную ценность, можно ли сказать, что, в принципе, каждому мусульманину, при наступлении определенных условий, предписан джихад, пока слово Аллаха не установится на всей Земле?
Вадим Сидоров: И тут в вопросе есть два вопроса. Можно говорить о том, что при определенных обстоятельствах каждому мусульманину джихад обязателен, но речь не идет о том, что эти обстоятельства предполагают установление слова Аллаха на всей Земле. Джихад становится обязательным для каждого конкретного мусульманина при нападении врага на его исламскую родину, и он обязан ее защищать.
Андрей Бабицкий: Это оборонительный джихад. А джихад за установление слова Аллаха - это все-таки немного другое, насколько я понимаю.
Вадим Сидоров: Нет, на самом деле оборонительный джихад тоже предполагает защиту слова Аллаха. То есть, если мусульмане утвердились на какой-то земле и там установлено слово Аллаха, и на нее нападает враг, то это борьба за установление или за сохранение слова Аллаха.
Андрей Бабицкий: Я имею в виду распространение слова Аллаха.
Вадим Сидоров: Насколько я знаю, никто из исламских богословов, включая даже джихадистов, при том, что с ними можно скорее спорить, чем соглашаться по очень многим моментам, но даже они не говорят, что наступательный джихад обязателен для всех. Считается, что наступательный джихад - это коллективная обязанность, фард кифая, который может осуществляться по призыву правителя при наличии необходимых условий. Но, применительно к современной ситуации, многие ученые конкретизируют, что в условиях такого жесткого силового сдерживания, с оружием массового уничтожения, с ядерным оружием, практически крайне сложно представить ситуацию, когда можно было бы «разгуляться».
Андрей Бабицкий: Я скорее все-таки имел в виду онтологическую, вневременную ценность джихада. Мы можем говорить о конкретных условиях, о ядерном сдерживании, но, тем не менее, если взять ситуацию в ее как бы абсолютной чистоте, распространение слова Аллаха есть обязанность (коллективная или персональная) мусульманина?
Вадим Сидоров: Распространение слова Аллаха, конечно, обязанность каждого мусульманина, но она не сводится к распространению силовыми методами. И есть другой аспект - его обязанность как гражданина уммы, как гражданина исламского государства, в случае нападения на него, защищать или принимать участие в законной войне. Может быть, даже наступательной, по призыву исламского правителя.
