Личное расследование дела об убийстве Тимура Куашева,
проведенное Максимом Шевченко и Надеждой Кеворковой.
Смерть 26-ти летнего кабардино-балкарского правозащитника, журналиста и общественного деятеля Тимура Куашева потрясла всех, кого на Кавказе и в России хотя бы чуть-чуть волнует что-то, кроме простых вопросов жизнедеятельности.
Напомним, что Тимур пропал, выйдя из дома 31-го июля, а менее суток спустя, 1-го августа 2014 года, его обнаружили мертвым примерно в пятнадцати километрах от дома, в лесной курортной зоне Нальчика, в нескольких метрах от дороги.
Первым позывом силовых структур было заявить, что причина смерти – естественная. Мол, бежал себе на тренировку (там многие бегают), упал, умер. Бывает.
 |
| Михаил Федотов |
Но активная позиция правозащитников, заявление Председателя Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ Михаила Федотова, сразу же не поверивших в неожиданную смерть молодого парня, не курившего, не пившего, не употреблявшего наркотиков, занимавшегося умеренно (не перегружая сердце) спортом, заставила следствие подойти к смерти Тимура более внимательно.
И как результат – СК по КБР заводит дело по ст. 105 УК РФ (убийство) и объявляет устами главы СК по КБР Валерия Устова, что на теле Тимура обнаружен след от укола. Под левой подмышкой.
Естественным образом сам себя человек в это место не колет. Значит, кто-то Тимура уколол. Тот, кому понадобилась его смерть.
Власть
Позиция исполняющего обязанности руководителя КБР Юрия Кокова однозначна: смерть Тимура – это страшная трагедия, причины которой требуют самого тщательного расследования.
Для Кокова, пытающегося развязать крепко стянутые предыдущими двадцатью годами политические узлы, убийство Куашева является серьезнейшим вызовом.
Межнациональные конфликты (непростые кабардино-балкарские отношения, в первую очередь по земельному вопросу), беспредел спецслужб, терроризм и открытая конфронтация между исламской молодежью и силовыми структурами КБР, развитие олигархического землевладения (вся земля в республике принадлежит фактически 15 людям), сирийские и украинские беженцы – вот неполный список «коковской повестки».
 |
|
Главу СК по КБР Валерия Устова награждает глава МВД Сергей Васильев |
Смерть молодого, но уже известного правозащитника, безусловно, – удар по стабильности республики, в которой три года назад бушевала настоящая террористическая война.
Разговор с Юрием Коковым, несмотря на предварительное телефонное знакомство, ожидался тяжелым.
Юрий Коков долгое время был одним из руководителей Центра по противодействию экстремизму (ЦПЭ) при МВД РФ, имеющему во многих кавказских регионах мрачную славу «антиисламского НКВД».
Сотрудников ЦПЭ неоднократно обвиняли в провокациях, применении недозволенных методов допроса, давлении на верующих – при весьма низкой эффективности противодействия террористическим угрозам.
Правда, сам Коков в основном работал в Москве и, по слухам, не курировал кавказское направление.
Каждый региональный ЦПЭ, не исключая КБР, действует практически по своей повестке, будучи «привязанным к местности», и является своего рода региональной корпорацией под общефедеральным брендом.
На скандальном сайте «Кавказпресс», публикующем «сливы», «расследования» и разного рода пропагандистские памфлеты в поддержку и оправдание любых действий силовиков, Куашеву неоднократно прямо и недвусмысленно угрожали расправой.
Этот интернет-ресурс в общественном сознании прочно связан с силовыми структурами. Большинство экспертов склоняется к тому, что куратор «Кавказпресс», скорее всего, связан именно с МВД, с его Центром по противодействию экстремизму.
Когда Тимур погиб, на вышеозначенном ресурсе откровенно ликовали по поводу его гибели, оскорбляя его память в самых гнусных выражениях. Все это, откровенно говоря, создавало определенный фон недоверия перед общением с одним из отцов основателей ЦПЭ при МВД РФ.
Но Коков развеял опасения искренним тоном, открытостью и продемонстрированной готовностью содействовать расследованию. Первым делом, и.о. Главы КБР подтвердил, что дело находится под его личным контролем и на каждом
 |
| Юрий Коков |
совещании силовиков он требует отчета о ходе расследования.
Руководитель республики отметил, что ни у одного ведомства, занимающегося борьбой с терроризмом или экстремизмом, никогда не было никаких претензий к Тимуру Куашеву, он не проходил ни в каких списках подозреваемых.
Мотивы его убийства до конца не понятны, поскольку совершено оно «нетрадиционным для Кавказа способом» – уколом, приведшим к смерти.
Хотя, подчеркнул Коков, убийство – это пока все-таки основная версия смерти Тимура.
Медицинская экспертиза в КБР не смогла установить причину смерти. То есть, врачи-патологоанатомы не могут сказать, от чего умер Тимур – сердце, мозг, сосуды в порядке. Никаких признаков яда (искаженное лицо, посинение, специфические трупные пятна) не обнаружены.
Значит, или использовалось вещество, мгновенно остановившее сердце, или было что-то еще, что предстоит выяснить экспертам в Москве.
На Кавказе бывали похищения, убийства журналистов и гражданских активистов. Что греха таить, в некоторых республиках Кавказа оно превратилось в страшную норму – в объективное расследование убийства Хаджимурада Камалова, Малика Ахмедилова, Ахмеднаби Ахмеднабиева, Гаруна Курбанова, Натальи Эстемировой и многих других давно уже никто не верит.
Но все эти убийства были наглыми, демонстративными – расстрелы, взрывы.
Укол с целью убийства – зловещая инновация в деле истребления и запугивания активистов и журналистов на Кавказе.
Так как убийцы и заказчики не найдены и не названы во всех предыдущих случаях, мало веры в то, что они будут названы и найдены и в случае с Тимуром Куашевым.
Хотя сам Юрий Коков так, по-видимому, не считает – он при нас позвонил руководителям Следственного комитета, МВД и Прокуратуры, попросил их встретиться с нами и максимально открыто пообщаться «по делу Куашева».
Расследование смерти Тимура он назвал важнейшей задачей, практически дав слово довести его до конца.
Силовики
Глава Следственного комитета по КБР Валерий Устов подтвердил, что причины смерти 26-летнего парня непонятны.
Генного анализа в КБР нет. Определить, отчего Тимур умер, специалисты здесь не в состоянии. Запрос на анализ отправлен в Москву.
Созвав следователей, ведущих дело, глава СК также подчеркнул, что и мотивы убийства Тимура совершенно неясны.
Куашев не занимался бизнесом, не был замечен в связях с подпольем, не имел острых личных конфликтов (а в КБР скрыть такое невозможно – общество очень плотное, все друг про друга все знают). Но кому-то понадобилась его смерть.
Первоначальная версия следствия, что сам, мол, бежал, бежал, упал и умер – не проходит. На одежде Тимура практически не обнаружено следов пота, кроссовки на ногах не пыльные, не производят впечатление обуви, в которой только что пробежали 15 км.
Мобильный телефон Куашев в тот трагический вечер оставил дома, на нем нет никаких звонков. Последний – от его мамы, актрисы балкарского театра, которая в этот вечер ждала сына на премьеру.
Значит, Тимур вышел из дома к кому-то, кого он знал, и кто мог позвонить ему в квартиру или позвать со двора.
Загадочным обстоятельством является тот факт, что квартира Тимура Куашева была закрыта на ключ. Но на теле Тимура и в том месте, где его нашли, ключей от квартиры обнаружено не было.
Следователи провели тщательнейший осмотр малейших деталей, которые могут привести к пониманию причин этой загадочной смерти.
И можно быть уверенным, что, какими бы хитроумными и предусмотрительными ни казались себе люди, выманившие Тимура Куашева из дома, посадившие его в машину (сел он в нее, скорее всего, добровольно), вывезшие его за 15 км от дома в окрестности Нальчика и оставившие там мертвым (или умирающим) – они оставили немало улик, которые позволяют восстановить картину трагедии.
Обо всем, разумеется, сообщать сегодня просто нельзя, чтобы не спугнуть убийц и заказчиков.
Но первые выводы достаточно очевидны: Тимур Куашев все-таки умер от постороннего вмешательства. Детали прояснит генный анализ в Москве.
Нас несколько насторожила, правда, тема, якобы, каких-то загадочных контактов Тимура с ваххабитским подпольем, которые пытались как бы случайно пробрасывать следователи.
Нет, никаких конкретных данных ни у них, ни у ФСБ нет.
Но в разговоре начинали упоминаться, под видом версий, сюжеты, совершенно фантастические – о каких-то загадочных (со слов третьих лиц) дагестанках, имени отчества и фамилии которых никто не знает, с которыми Тимур, якобы, был связан исламским браком. Никто из самых близких друзей и родных Тимура, знавших все о его жизни, не подтвердил эти слухи.
Но опыт правозащитной работы на Кавказе заставляет настораживаться каждый раз, когда у следователей возникают такие «поэтические темы» – куда легче свалить убийство на загадочное «подполье», показать потом какой-нибудь труп после какой-нибудь спецоперации и заявить, что, мол, все, убийца найден и обезврежен.
Верится, что, на этот раз ясная, принципиальная и четкая позиция руководства республики и СК по КБР позволит все-таки довести до конца это громкое дело.
Министр внутренних дел КБР Сергей Васильев рассказал нам о деталях оперативного сопровождения следственных действий, которое осуществляют его подчиненные.
Прокурор Олег Жариков поделился обстоятельствами прокурорских аспектов расследования (они по новому закону минимальны) и, в частности, отметил, что возбуждение расследования по статье 105 (убийство) говорит о принципиальной позиции прокуратуры и следствия.
Семья
Горе матери, потерявшей единственного горячо любимого сына, невозможно понять, прочувствовать и невероятно трудно подобрать слова соболезнования.
Все слова кажутся словно повисшими в воздухе – легковесными и лишенными смысла.
 |
| Лариса Куашева, мать Тимура Куашева |
Мы увидели не сломленную, обезумевшую от горя мать, а гордую, красивую женщину с ледяным лицом, сидящую прямо, говорящую спокойно, размеренно и внятно и движимую одним чувством – найти убийц сына и восстановить справедливость.
Глядя на маму Тимура, я понял, почему народы Кавказа, несмотря на кровавые столетия Кавказских войн, не исчезли, не растворились, а сохранили свое достоинство и свою землю.
Понял то, что так восхищало и поражало русских, описывавших своих врагов во время захвата Кавказа и жестокой войны.
Народы, матери которых с таким достоинством принимают смерть своих сыновей, несгибаемы и непобедимы.
Лариса Куашева, как и каждая мать, знала и видела своего сына совсем не таким, каким его знали и видели окружающие.
Для нее он был любимый и необычно развитой мальчик, с шести лет уединявшийся с книгами, предпочитавший культуру и познание истины шумным играм и прочитавший к окончанию школы почти всю мировую классику, к 26-ти знавший несколько языков.
"Каждый город — это отдельный мир, попадая в него, я дышу глубоко, смотрю по сторонам с широко открытыми глазами, внимательно вглядываюсь в прохожих, чтобы уловить атмосферу этого места, законсервировать и сохранить в памяти, чтобы по настроению поднять эти воспоминания и ощутить вновь. И все-таки нигде я не могу себя чувствовать так хорошо, как в Нальчике", – так относился Тимур к миру.
Но матери, конечно, казалось, что ее сын просто такой очень талантливый, непохожий на сверстников, необычный мальчик.
То, что Тимур занимался смертельно опасной на Кавказе деятельностью – защитой прав человека и расследованием нарушений этих прав, то, что он был воином, шедшим навстречу системе с открытым забралом и глядевшим прямо в ее оловянные глаза – она узнала только после его смерти.
«Я даже не знала, что мой сын был герой, я не видела этого. Но как бы я уберегла бы его? – спрашивает Лариса, – Он бы все равно меня не послушал и сделал то, что считал правильным и справедливым. Только после его гибели я поняла, что мой сын был настоящий воин».
Мама Тимура решительно отметает все домыслы о том, что Тимур мог умереть сам или заниматься какой-то противоправной деятельностью.
Его помыслы были высоки и чисты, он хотел справедливости – на предстоящих выборах в заксобрание КБР хотел, например, баллотироваться от партии «Яблоко».
В начале сентября Юрий Коков принял маму и тетю Тимура. Разговор шел около часа.
Руководитель КБР подтвердил свое особое внимание к расследованию смерти Тимура.
Как раз в эти дни в Дагестане следствие по делу о публичном, наглом, циничном и жестоком убийстве журналиста «Нового дела» Ахмеднаби Ахмеднабиева было «приостановлено за недостаточностью улик».
Если бы речь шла не об убийстве журналиста, а какого-нибудь силовика – никто не сомневается, что органы носом бы землю рыли, но нашли бы и оружие, и заказчиков, и убийц.
Дело Амирова показало, что, когда им надо – они и ПЗРК обнаруживают, и много чего другого на свет вытаскивают.
Но факт остается фактом – журналистов и правозащитников можно убивать практически безнаказанно. Их смерти – заведомые «висяки».
К такому выводу с каждой новой нерасследованной смертью приходят те, кто планируют такие убийства.
Да и, чего греха таить, Система, несмотря на «заверения» и «уверения», полагает этих «писак» и «бузотеров» врагами, «пятой колонной», мешающей «строить вертикаль» и укреплять свою (а отнюдь не народную!) власть.
Хотелось бы верить, что новое руководство КБР переломит эту тенденцию и постарается на самом деле найти убийц и заказчиков.
Хотя, признаемся, надежды на это мало…
