Следя за ходом политических событий в Западной и Северной Африке и на Ближнем Востоке, жизненно важно получить исчерпывающее представление о «салафитском уравнении», решение которого может оказаться одной из самых существенных религиозных и политических задач на ближайшие годы.
Спустя год после арабского пробуждения салафитские организации и политические партии с каждым днем начинают играть все более заметную роль во всем регионе Ближнего Востока и Северной Африки. Салафитские организации Саудовской Аравии и Катара чрезвычайно активны как на внутреннем, так и на внешнем политическом фронте. Они поддерживают салафитские группы в других странах мира: Западной Африке (Сенегале, Мали, Нигере, Нигерии и т.д.), Северной Африке (Марокко, Алжире, Тунисе), а также по всему Ближнему Востоку и Азии (Египет, Ливан, Индонезия, Малайзия и пр.), и даже в странах Европы и Америки.
В первую очередь, это финансовая и идеологическая поддержка с целью распространить эту особую разновидность ислама с помощью книг, брошюр, лекций, строительства мечетей и институтов.
Всем салафитским организациям в высокой степени присущ буквалистский подход к писаниям, общая сосредоточенность на внешних, видимых, проявлениях исламских источников (правил и юриспруденции, фикха) в повседневной жизни: законность или незаконность поведения (халяль/харам), правила одежды, обряды и т.п.
Буквалистский подход салафитов приобретает все более широкое распространение во многих странах, даже на Западе, и среди молодежи, поскольку предлагает простое, «черно-белое» понимание ислама (халяль/харам).
Мусульмане, утверждают они, должны изолировать себя от испорченного общества, в котором им приходится жить, избегать участия в политике. Этот упрощенный бинарный взгляд на мир (мусульмане – все остальные, добродетель – порок, сохранение религиозной чистоты – участие в грязной политике) с годами сформировал особое религиозное мировоззрение, основными характеристиками которого являются изоляция, защитная позиция, резкость суждений (кто находится в лоне ислама, а кто – опасный новатор, то есть находится вне веры).
Подавляющее большинство салафитов дальше не идут, и лишь крошечное меньшинство (в закрытых и миргинализованных сетях), имеющее то же бинарное мировоззрение, выходят за рамки оборонительной позиции и переходят к политической деятельности, для которой характера напористость и агрессия, а иногда насильственные методы, они объявляют себя салафитами-джихадистами (салафия аль-джихадия). Очевидно, идеологически и организационно у них нет ничего общего с большинством сторонников саляфии, однако салафиты-джихадисты привносят в область политики то же умонастроение, которое присуще буквалистам в вопросах поведения (добавим к этому оправдание насилия в отношении «развращенных» неисламских режимов).
Но в последние годы и месяцы наблюдается перемена во взглядах салафитов-буквалистов на политику. После того, как они десятилетиями отказывались в ней участвовать, сравнивая демократию с куфром (отвержением ислама), сейчас они постепенно начинают включаться в политическую жизнь. В 1990-х годах Афганистан был главной лабораторией сопротивления советскому господству, которое при поддержке саудовского и американского правительств осуществлял «Талибан» (традиционалистское движение, первоначально выступающее против политического участия). Сейчас мы наблюдаем подъем активных и достаточно эффективных организаций, стоящих на принципах буквалистского салафизма, а также их политических партий, играющих значительную роль в структурировании дебатов и перераспределении политического баланса в соответствующих странах, особенно в Египте и Тунисе.
Соединенные Штаты, а также европейские страны спокойно воспринимают тот вид политического ислама, пропагандируемый салафитами-буквалистами, который можно обнаружить во многих нефтяных монархиях – возможно, эти режимы против демократии и плюрализма, но они не мешают реализации экономических и геостратегических интересов Запада в регионе и других странах. Для выживания им даже необходима поддержка Запада, и этой полезной зависимости достаточно для того, чтобы Запад оправдывал этот фактический альянс – с демократией или без нее.
Американской администрации и европейским державам прекрасно известно, что салафитские организации в Саудовской Аравии, Катаре и других странах Ближнего Востока, вливают миллионы в «освободившиеся страны» (в частности, Тунис, Ливию и Египет; по данным американского стратегическо-исследовательского центра RAND, лишь в один Египет перед последними выборами была вложена впечатляющая сумма – 80 миллионов долларов). Почему же, спросите вы, западные страны оказывают прямую или косвенную поддержку происламским идеологиям, столь очевидно противоречащим их собственным?
После почти века активного присутствия на Ближнем Востоке, особенно после первой мировой, сменявшие друг друга американские администрации, а также европейские правительства прекрасно усвоили, как управлять и повернуть в своих интересах отношения с нефтемонархиями и порождаемой ими салафитской идеологией. Из этих отношений они извлекают троякую выгоду:
1. Нефтемонархии и их салафитская идеология в первую очередь озабочены вопросами политической власти и религиозного авторитета. Приверженцы консерватизма и непреклонности, они сосредоточены на сохранении политической видимости, деталей социальной жизни и юридической системы; однако с точки зрения экономики они либералы и капиталисты, которые мало заботятся о том, чтобы отвечать требованиям исламской этики в условиях неолиберального мирового экономического порядка. На самом деле, они даже способствуют его развитию.
2. Пропаганда салафитских тенденций в мусульманских обществах помогает создать в этих обществах дополнительные линии раскола, а также предотвратить возможность приобретения реформистскими течениями, критикующими западную политику (происламские реформистские силы, левые и даже некоторые традиционные суфийские круги) религиозного авторитета и значимой популярности в обществе. Вместо того чтобы противопоставлять себя мусульманам, что сплотило бы их, Запад предпочел более выгодную для себя стратегию раскола мусульман по религиозному признаку, иными словами, он трансформировал естественное многообразие мусульман, в эффективное и полезное ему средство их разделения.
3. Салафитское возрождение порождает проблемы и напряженность внутри суннитской традиции, а также между суннитскими и шиитскими мусульманами, поскольку последние считаются ответвлением буквалистов. Трещина, пролегающая между суннитами и шиитами на Ближнем Востоке, это один из критических факторов для региона, особенно в свете угроз Запада и «Израиля» в адрес Ирана и нынешних репрессий в Сирии. Этот раскол очень глубок также по отношению к палестинскому сопротивлению, которое годами объединяло мусульман идеей справедливой войны. По мере распространения салафитского активизма, который не слишком беспокоится о проблемах палестинцев, разделение углубляется не только между суннитами и шиитами, но и в рядах суннитов.
Для Запада этот стратегический альянс на религиозной и политической почве со сторонниками саляфии имеет принципиальное значение, будучи самым эффективным способом держать под своим контролем Ближний Восток. Защищая нефтемонархии, а также их религиозную идеологию, и при этом внося разобщенность в любые политические силы, способные к объединению (например, альянс секулярных и происламско-реформистских сил или народный фронт против политики Израиля), они подрывают мусульманские страны изнутри.
Над странами нового Ближнего Востока, а также Северной и Западной Африки нависла серьезная угроза. Религиозный фактор приобрел решающее значение, и если мусульмане, ученые, религиозные и политические лидеры не будут работать ради большего взаимного уважения, единства и терпимости, очевидно, что это будет означать поражение «арабской весны».
Мусульмане с их внутренними недоработками в управлении и слабостью будут эксплуатироваться, с одной стороны, в интересах «Израиля», а с другой стороны – чтобы составить конкуренцию Китаю и Индии. Мусульманские общества должны добиваться независимости и отказа от служения циничным скрытым целям. Мусульмане должны, наконец, на что-то решиться, чтобы религия, призывающая к единению, не стала причиной их раскола.
Тарик Рамадан - мусульманский мыслитель, профессор Оксфордского университета
