Полтора года назад в «Черновике» вышло интервью с Исраилом Ахмеднабиевым – человеком, десять лет получающим исламское образование в Сирии. Абу Умар – как его называют большинство знакомых мусульман – очень активный человек. По его инициативе в родном селении Ново-Саситли началось строительство большого медресе, рассчитанного на двести учеников. Когда два года назад у него родилась эта идея, многие советовали отказаться от неё, не веря в то, что в Дагестане найдутся люди, готовые жертвовать свои деньги. Но Абу Умара это не остановило, и сегодня коробка трёхэтажного здания медресе уже построена. Сейчас, в связи с волнениями, которые начались в Сирии, Абу Умар вернулся на родину и продолжает подготовку к защите кандидатской диссертации по шариату. Мы не могли не спросить у дагестанца, прожившего в Сирии столь длительный срок, о причинах народных восстаний и увидели, что и власти, и жители Дагестана смогут сделать из этой ситуации выводы, которые предотвратят многие ошибки. Кроме того, Абу Умар рассказал о важности для Дагестана его диссертации, а также о новых социальных проектах. – Вчера (в минувшую пятницу. – Прим. ред.) в Сирии опять прошли многочисленные демонстрации. Тебе должны быть понятны причины этих бунтов? – Власть в Сирии узурпирована одной семьёй уже в течение 40 – 50 лет. Это похоже на Египет, но ситуации немного разные. В Египте исламское сознание сильно поменялось, там идёт хороший даават (призыв). Я могу сравнивать, потому что последний курс университета я заканчивал в египетском университете Аль-Азхар. Египтяне испортились почти до предела и начали заново возрождаться. Они сейчас, как свежая трава, проросшая после дождя на засохшем поле. Многие учёные, такие как Мухаммад Хасан, Хувейни, Мухаммад Хусейн, оживили даават ахлю-Сунна. А в Сирии нравы всё ещё портятся, их деградация ещё не достигла дна. Власть в Сирии в руках у алявитов (это течение, которое пошло от шиитов-исмаилитов, но впоследствии от него даже шииты отказались). Среди них есть даже такие, которые говорят, что праведный халиф Али – это Аллах (да упасёт нас от этого Аллах). Когда Франция ушла из Сирии (в начале 40-х годов прошлого века. – Прим. ред.), в стране осталось три группы влияния: мусульмане, капиталисты (которых поддерживали США посредством своих агентов) и коммунисты (которых технически и идеологически поддерживал СССР). Причём вторые и третьи могли представать в облике мусульман. Хафез аль-Асад – отец нынешнего президента Башара аль-Асада – будучи генералом, устроил военный переворот и с помощью СССР пришёл с коммунистами к власти (в 1966 году. – Прим. ред.). То есть у власти в мусульманской стране – коммунистическая (читай: безбожная) партия, прибавь к этому чрезвычайное положение, действующее около сорока лет, которое позволяет властям без суда и следствия арестовывать или расстреливать кого угодно, плюс плохую экономику: чтобы человек мог прокормиться ему нужно до обеда работать на государство, а после обеда как-то зарабатывать самому (таксовать, торговать и т. д.). Такой сириец приходит домой уставший, и ему уже не до политики. К тому же, вся экономика в руках у алявитов, которые составляют 10 % населения. А суннитам, которых в Сирии 80 %, не дают даже в армии подниматься выше определённого звания, намаз в армии вообще запрещён. СМИ – алявиты, органы безопасности – алявиты. И все руководители – родственники президента. Даже компания сотовой связи там одна, поэтому тарифы очень высокие. Франция и актёры – Но неправильно было бы во всём обвинять только алявитов. Когда Франция уходила из Сирии, она разграбила страну и поставила несколько условий: Уголовный кодекс должен быть французским, а не исламским; тяжёлой промышленности в Сирии не должно быть. То есть сирийцы должны потреблять, а не производить, должны быть зависимы. Сирия как была недоразвитой, так и осталась. Много суннитской интеллигенции (учителя, врачи, учёные) уехали из страны. Но есть и те, кому не дают выехать. Когда Асад-отец пришёл к власти, он разогнал капиталистов, но мусульмане-то остались. Поэтому он просто стёр с лица земли город Хама (в 1982 году. – Прим. ред.), который был оплотом суннитов: погибло более 50 тысяч человек, десятки тысяч были заточены в тюрьмы. Многие алимы выпускались на свободу только перед смертью. В тюрьме сидел учёный такого уровня, что его называли маленький Шафии. Та история связана с тем, что сейчас творится. Ведь сегодняшний правитель – это сын того Асада. В Сирии сейчас информационная блокада: в соседнем городе могут расстреливать людей, а рядом об этом ничего не знают. Иностранных журналистов не пускают. «Аль-Джазиру», которая даёт более-менее объективную информацию, поливают грязью. Со школы прививают детям стукачество. На фотографию президента боятся пальцем показывать. Уроки ислама без разрешения нельзя давать – участники таких кружков сразу арестовываются. – Как же тогда в Сирии сохранились исламские университеты, в частности, тот, в котором получал образование ты? – Университет Фатх, в котором я учился, и Абу-Нур – это университеты несирийские: им не дали статус вузов. Поэтому они открываются как филиалы других зарубежных университетов. Фатх, например, был филиалом Азхара. Несмотря на все эти преграды, там преподают лучшие учителя Сирии, которых спецслужбы не могут устранить, потому что это тоже вызовет протест народа. Но студенты находятся под наблюдением спецслужб. Поэтому соблюдение некоторых сунн Пророка (с. а. с.) там затруднительно, а труды некоторых больших имамов запрещены, так как они вынесли такфир (объявили неверными) алявитам, а согласно шариату это означает, что против них можно выступать. Но есть и придворные алимы, например Буты, который дал фатву разбомбить тот самый город Хама, сказав, что его жители – хариджиты. Такие алимы поддерживают иллюзию исламской легитимности Асада. Сегодня я прочитал, что Башар аль-Асад вызвал к себе муфтия, Буты, девяностолетнего Курейм Раджиха – шейха уль Кура’а (шейха всех чтецов Корана) – и доктора Зухайли – одного из самых известных из ныне живущих алимов (он сделал даже собственный тафсир (толкование) Корана). На этой встрече Раджих начал критиковать Асада за то положение, в которое он загнал народ, а Буты вступился за президента, несмотря на то, что сам является учеником Раджиха. После этого Раджих объявил, что уходит со всех официальных должностей. – То есть представители ахлю-Сунна работали в официальных структурах… – Работали, но всё находилось под контролем властей, и лишнего они не говорили. Каждая проповедь записывалась, и чуть что – их вызывали в органы. Муфтий тоже поддерживает президента. Муфтий их тоже актёр: со всеми он братается, и с христианами, и с шиитами: мы одно целое, одной религии, как Маугли: «Мы с тобой одной крови». Не халифат, но всё же… – Демонстрантов в Сирии сначала называли хулиганами, потом – бандитами, потом – террористами, салафитами. Алявиты отправляли против них солдат-суннитов, а сами из снайперских винтовок расстреливали и тех и этих. А потом расстрелянных солдат-суннитов хоронят с почестями. Что интересно, евреи стреляют в демонстрантов-палестинцев резиновыми пулями, а сирийцы стреляют разрывными патронами. Одна женщина говорит Асаду: «Обращайся с нами так, как ты обращаешься с евреями». Израиль ведь забрал у Сирии стратегическую Гору шейхов (Голанские высоты. – Прим. ред.), с которой Дамаск, как на ладони, виден, да ещё и реку с питьевой водой, которая на Ближнем Востоке на вес золота. И израильские военные спокойно нарушают границы, и никто им слова не говорит. Сирийские власти воруют трупы раненых демонстрантов, не давая их хоронить, чтобы не посчитали количество жертв. Раненых добивают в больницах. А началось всё с того, что в провинции Дара молодые ребята сделали на стене антиправительственную надпись. Их забрали спецслужбы и пытали, вырывая ногти. Первых, кто вышел на митинг против этого, расстреляли, убили тридцать человек. А специфика Дара – в том, что там люди живут племенами (тухумами). Убили одного человека – это коснулось тысячи людей. Дара находится на границе с Иорданией, и поэтому иорданцы начали поставлять туда оружие. Солдаты и сотрудники спецслужб – уроженцы Дара, которые отказываются стрелять в своих – расстреливаются властями, а преподносится это так, как будто их убили жители Дара. Пока мужчины протестуют, спецслужбы воруют их жён и убивают. Всё это сопровождается дефицитом продовольствия, который организовывает Асад, следуя методу своего отца, изматывавшего голодом людей, чтобы сломать их дух. Но жители Дара не сдадутся. Потому что это коснулось уже сотен тысяч людей. – Не получится ли так, что сейчас, скинув одного тирана, к власти под красивыми лозунгами придёт другой, но чуть более мягкий тиран? Как мусульмане позиционируют себя в этом конфликте? Способны ли они стать альтернативой действующему режиму? – Коммунисты сильно постарались, чтобы у мусульман не осталось харизматичных лидеров. Но если придёт такой, как Мубарак, но суннит, даже его люди воспримут. Мало надежды, что он будет справедливым и праведным, но и такой снимет напряжение в стране. – То есть уровень исламского самосознания и исламских знаний в Сирии не настолько высок, чтобы сирийцы требовали себе президента, правящего по шариату? – Нет. Даавату в Сирии давали дышать через трубочку – так, чтобы он не умер. По телевидению выступал один Буты, и то потому, что он – придворный. На радио был Наблуси, который тоже в политические темы не лез. Корни и алимы там есть; лет десять хорошего даавата – и там картина поменяется. И учти, что движущая масса этих протестов – это мусульмане, которые выходят после пятничной молитвы. Они хотят свободы и справедливости. Конечно, они ещё не созрели для того, чтобы требовать построения халифата. В любом случае, эти правительства не смогут потушить свет Аллаха. Но мусульмане должны создавать причины для того, чтобы отвоёвывать позиции. Свадьбы… – Как идёт подготовка твоей диссертации? Она ведь посвящена браку и разводу… – Да, и ещё шариатскому судейству на Кавказе. Темы очень актуальные, потому что именно по ним от мусульман поступает масса вопросов, причём от самых простых до сложных, когда нужно подключить все четыре мазхаба, чтобы найти ответ. Эту тему мне посоветовал доктор Муртазаали. Когда он приехал в Дагестан и начал заниматься дааватом, оба его телефона разрывались: многие задавали вопросы о браке и разводе. Но так как аспирантуру я закончил на исламского судью, я и это добавил к теме диссертации. – Тебе ведь, наверное, известны свадебные обычаи и традиции, которые сложились сегодня в Дагестане. Насколько они соответствуют шариату, и если не соответствуют, то какова в них степень греховности? Приведу пример. Стало чуть ли не фарзом, чтобы жених принёс невесте чемодан вещей, золото. Чтобы невеста принесла в новый дом мебель. У многих матерей и дочек свадьба становится целью всей жизни… – Эта проблема есть и в Дамаске; вообще, это столичная проблема. На уровне села – чуть легче. У нас село соблюдающее, поэтому мы установили некоторые планки. Жених на одежду невесте даёт не больше тысячи долларов. Махр (брачный дар) – тысяча рублей, раньше был триста, но в связи с инфляцией подняли (улыбается).То есть установили такие пределы, когда любой мужчина мог бы поработать год и жениться. Мой отец считался богатым человеком: в советские годы у него был кооператив, и на мою свадьбу в 2000 году потратили 50 тысяч рублей и накормили всё село. У нас не бывает танцев, спиртное в селе запрещено и даже не продаётся. Почему у нас так? Аллах сделал так, что в нашем селе сохранились алимы. При коммунизме они прятались в горах, тайком обучали детей, закапывали книги в огороде. Я – представитель третьего поколения мусульман, если считать от шейха Абдурахима(интервью с ним см. в «ЧК» № 48 от 10 декабря 2010 г и № 49 от 17 декабря 2010 г. – Прим. ред.). То есть культ исламских знаний сохранился. У других не сохранился, поэтому там и порядки другие. – То есть люди в вашем селе не ходят на те свадьбы, которые не соответствуют тем нормам, которые вы установили согласно шариату. А в Махачкале люди боятся осуждения общества – если они сделают не так, как это принято. Нет ли здесь элемента многобожия, ведь люди ставят мнение общества выше законов Аллаха? – Основная масса даже не осознаёт, что то, что они делают, – это харам. Те, у кого в руках исламское телевидение и газеты, не разъясняют людям несоответствие этого шариату. Может быть, один-два раза это промелькнёт, но той системности, которая могла бы изменить ситуацию, нет. Видно, что они этим не озабочены. Аллах даёт им такие ресурсы. А как они будут отвечать перед Ним за то, как ими воспользовались? Зачем говорить «Ля иЛляха иля Ля», если не претворять этот принцип в жизнь? Ты говоришь, что нет божества, кроме Аллаха, но как ты сам меняешься согласно этому принципу? Если тысячу раз сказать «пенициллин», человек не выздоровеет, пока не сделаешь укол. Наши предки-дибиры в голодные времена сделали из бракосочетания и похорон такие обряды, чтобы на этом можно было бы заработать. Не заработаешь ведь на намазе. Убери мавлиды, церемонии свадеб, похорон – и у них половины религии не останется. Почему мы к своему родственнику, который не совершает намаз, приглашаем проповедника чтобы ему объяснил религию не при жизни, а после смерти, чтобы он подсказал ему, что отвечать в могиле ангелам? Живым нужно делать даават, а не покойникам, чьи дела уже закончились. Единственное, что сейчас реально может изменить ситуацию, – это воспитание нового поколения мусульман. Если мы сейчас упустим воспитание наших детей, то нам уже ничего не поможет. Салахудин Аюби не отвоёвывал у крестоносцев Иерусалим с той армией, которая у него была, он построил по всей стране медресе, где воспитал новое поколение. И взял Иерусалим, пощадив всех жителей. Мы – переходное поколение, а наши дети должны жить в исламе, но для этого нужны условия. Количество мусульман растёт, а качества нет. Большинство находятся в пассивной позиции. Нет такого, чтобы подходили к проблеме своего брата по вере, как к своей, как к проблеме джамаата. – Дело в том, что человек ведь нуждается в напоминании: сегодня он побыл в обществе мусульман, пообщался с ними и загорелся идеей исламского призыва, активности. Завтра, послезавтра он опять возвращается к обыденным делам и про всё забывает… – Для этого-то и нужны мусульманские СМИ, чтобы оттуда шло напоминание, побуждение к позитивным, созидательным действиям. Вот пример нашего медресе показывает, как могут ресурсы мусульман объединиться для общего дела. Пришёл инженер-мусульманин, который рассчитал весь проект; пришли братья-мусульмане строители, которые копают, строят; вы пришли, которые озвучили нашу идею о строительстве. Не говорю уже о тех, кто финансировал строительство. Мы ведь не мусульмане села, города или республики, мы – исламская умма! Нас должны волновать проблемы друг друга. Мы должны помогать друг другу. Пророк (с. а. с.) говорит, что тот, кто направил человека на доброе дело, тому записывается вознаграждение, как будто он сам сделал это доброе дело. Когда я приехал с планом строительства медресе, меня все обсмеяли, говорили, что ничего не получится. Но нашлись люди, которые начали финансировать. Сколько я спорил с доктором Муртазаали: он говорил, что нет богатых людей с иманом, а я говорил, что не может их не быть. Человек пришёл, положил среди инструментов миллион и ушёл. Никто его не видел, ни рекламы – ничего. Разве это не иман? Другой человек, который уже выделил 6,5 миллионов, – мы его имени даже не знаем. У меня было предчувствие, что в такой большой проект должны подключиться большие люди. Мусульмане, которые собирали по тридцать-пятьдесят тысяч рублей, тоже сильно поддержали нас. Многие просто помогали трудом. А в целом, конечно, много таких братьев, которых я называю «иншаАлла-машаАлла»: ничего не делают, только за чаем халифаты строят. У многих ислам только на языке. Это как будто в моду вошло – быть мусульманином. Все бежали, и я побежал. Не так, чтобы приходят в ислам потому, что понимают, что образ жизни вели неправильный, стараются исправить свой нрав, соответствовать шариату. А так – бороду отпустил, усы побрил и суфистов хаешь. Как мы собираемся строить халифат, если мы не можем построить даже медресе? Семья и сироты – Раз уж мы поговорили о браке, давай поговорим о дагестанской семье. Всё-таки институт семьи достаточно крепок в Дагестане. Но в последнее время распространились разводы. Да и семьи, где муж и жена – убеждённые мусульмане, не обходятся без проблем. Что может укрепить дагестанские семьи? – Сейчас матери учат своих дочек быть не хорошими хозяйками и послушными жёнами, которыми будет доволен муж, а наоборот – говорят им, чтобы они сачковали от работы по дому, ставили себя выше мужа, выше свекрови, не грузили себя. Это видит тёща и начинает капать сыну, сын капает на жену – и пошёл скандал… Во-вторых, многие мужья уезжают на заработки и оставляют жён наедине с телевизором и телефоном. А по телевизору что идёт? Объявления: познакомлюсь с женщиной и номер телефона. Умар бин аль-Хаттаб, например, издал указ, чтобы мужья не отлучались на джихад более чем на полгода. Семью держат две вещи: иман и любовь. Аллах же даёт супругам любовь и милость. К старости, если проходит любовь, остаётся милость. Если нет этих составляющих, то и семьи нет. У мужа и жены есть свои границы, и если жена переступает их, то муж не должен делать то же самое, иначе семья разрушится. Для шайтана разрушить семью – это одно из любимых дел. Сколько женщин (тёщ, тёток) используют в Дагестане колдовство, чтобы разрушить семьи. А у нас колдуны открыто работают, да ещё и под видом исламских целителей. Если бы эти же люди работали в России, то прикрывались бы христианством. Опять-таки мусульмане, работающие на телевидении, не разъясняют о вреде колдунов. (В будущих номерах мы вернёмся к теме разводов. – Прим. ред.). – У тебя своих восемь детей, трое на воспитании и трое, иншаАлла, на подходе (у Абу Умара четыре жены – Прим. ред.). Сколько всего детей ты хочешь? – Двадцать. Я уже всем имена придумал. А ещё хочу взять на воспитание сироту. Но всех сирот я не смогу взять. Я был потрясён, когда, поговорив с другом отца Магомедом Абдулхабировым, который с соратниками создал движение «Дагестан без сирот», узнал, что в Дагестане более шести с половиной тысяч детей-сирот. К тому же они всячески ущемляются чиновниками: им не дают положенные квартиры, упекают в психушку, потому что только таким способом можно обеспечить им бесплатное жильё и еду. Был ещё случай, когда мусульмане просили устроить в действующее саситлинское медресе малолетних девочку и мальчика. Мы их взяли, но им тяжело было учиться потому, что программа рассчитана для детей постарше. Отсюда-то и родилась у меня идея построить рядом со строящимся медресе сиротский приют, где дети жили бы и учились. Это ведь будущие мусульмане. Неужели мы упустим такую возможность для воспитания мусульман и оставим их на произвол судьбы? Я понимаю, что мы ещё медресе не достроили, а уже собрались строить приют. Но я верю, что Аллах пошлёт людей, посредством которых мы и медресе достроим, и приют. Не может быть, чтобы в сердце нормального человека, тем более верующего, не нашлось милости и сострадания к голодному, полуодетому сироте, которому негде ночевать. Ведь мы верим во Всевышнего, хоть и грешны, и хотим, чтобы Аллах нас простил и был доволен нами. Пророк (с. а. с.) сказал: «Тот, кто делает добро вдовам и сиротам, подобен тому, кто сражается на пути Аллаха». Также Мухаммад (с. а. с.) сказал: «Лучший дом мусульман – дом, в котором живёт сирота и к нему хорошо относятся. А худший дом мусульман – дом, в котором живёт сирота и к нему плохо относятся».Соединив указательный и средний пальцы, посланник Аллаха сказал: «Я и попечитель сироты, как эти два пальца, в Раю».Как же мы, имея возможность заслужить такое положение в Раю, не пользуемся этим? Многие, может быть, и хотят взять сироту на воспитание, но боятся ответственности, думают, что не смогут воспитать его. Но если человек обеспечивает сироту, который живёт в приюте, он получает такое же вознаграждение от Аллаха, как будто тот живёт у него в доме. Аллах говорит в Коране: «…что бы вы ни израсходовали на пути Аллаха, вам будет возвращено сполна и с вами не поступят несправедливо»(8:60). «Они спрашивают тебя, что они должны расходовать. Скажи: «Любое добро, которое вы раздаёте, должно достаться родителям, близким родственникам, сиротам, беднякам, путникам. Что бы вы ни сделали доброго, Аллах знает об этом» (1:215). Я знаю, что есть много богатых людей, но у них нет доброты, и Аллах не даст им возможности проявить свою доброту и заслужить его довольство. Такие люди и нам не нужны. Я почти уверен в том, что мусульман, желающих взять на себя обеспечение сирот, будет больше, чем самих сирот. Это не так дорого, а награда велика! Братья, давайте не будем тратить энергию и время на поиск и обсуждение недостатков и ошибок друг друга с целью упрекнуть: это не принесёт нам пользу в Судный день. Давайте искать возможность оказать помощь религии Аллаха! И закончить я бы хотел словами Аллаха из суры «Заря»: «Когда Господь испытывает человека, оказывая ему милость и одаряя его благами, тот говорит: «Господь мой почтил меня!» Когда же Он испытывает его, ограничивая его в пропитании, тот говорит: «Господь мой унизил меня!» Вовсе нет! Вы сами не почитаете сироту, не побуждаете друг друга кормить бедняка, жадно пожираете наследство и страстно любите богатство. Но нет! Когда земля превратится в пыль и твой Господь придёт с ангелами, выстроившимися рядами, в тот день приведут Геенну, и тогда человек помянет назидание. Но к чему такое поминание? Он скажет: “Лучше бы я заранее позаботился о своей жизни!”».
