Дагестан переживает тяжелые времена. В подобной ситуации любой непродуманный шаг кого бы то ни было может еще больше расшатать ситуацию. Но, похоже, эту банальную истину никак не могут осознать определенные чиновники. В течение последних нескольких лет руководство республики приоритетом своей работы считает консолидацию общества через диалог, нахождение общего языка с молодыми мусульманами, где главную роль играет не насилие, а переговоры, выведение боевиков из «лесов», их адаптация к мирной жизни. Пожелания, естественно, самые благие, но жизнь показывает, что процесс так и застопоривается на уровне деклараций, потому что на местах проводится иная, в корне противоположная политика со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Начало конфликтов
В Магарамкентском районе есть селение Советское. Расположено по обе стороны федеральной автотрассы Ростов — Баку. История населенного пункта начинается с 1957 года, когда сюда стали переселять горцев из близрасположенных Ахтынского, Курахского, Рутульского, прочих районов юга Дагестана. Сегодня тут проживает около 4 тысяч человек, семьи в основном многодетные, с превалированием молодежи. Часть населения занята сезонным сельскохозяйственным производством, но многие не имеют никакой работы. Отсутствие постоянного источника доходов, внятной перспективы способствовало, в частности, распространению в молодежной среде наркомании, алкоголизма и прочих пороков. В силу ряда причин объективного и субъективного характера религиозность жителей селения Советское была на низком уровне, нерегулярно молились несколько стариков, которые не прочь пропустить пару стаканов спиртных напитков. Словом, типичные «традиционные» мусульмане коммунистической закваски.
Ренессанс религии 90-х годов прошлого века никак не затронул населенный пункт. Построили мечеть, но туда мало кто ходил. Ситуация начала кардинально меняться с 2008 года. «Думающей молодежи свойственны духовные поиски, — рассказывает прихожанин мечети Саид Гарибов. — Мы, слава Всевышнему, мусульмане, поэтому молодые ребята один за другим стали возвращаться к своим религиозным корням. Провели в мечети ремонт, теперь на молитву сюда постоянно ходят около 150 человек, приезжают и из близрасположенных населенных пунктов и районов». Имам мечети Саид Герейханов рассказал, что вначале ему удалось найти единомышленников среди родственников и друзей: «Затем уже к нам потянулись другие односельчане. Скоро в мечеть начали приходить десятки молодых ребят. Даже отдельные школьники стали аккуратно выполнять религиозные предписания. Людям в возрасте не нравилось это, они начали распускать слухи, что мы — ваххабиты, которые, дескать, выгнали стариков из мечети, что является клеветой».
Появились и конфликты в отдельных семьях. Родители с дефицитом знаний об исламе, напуганные и дезинформированные слухами о так называемом ваххабизме и религиозном экстремизме, жестко противились исполнению детьми элементарных канонов ислама. Прореагировала и власть. Вопросы религии, ее возрождения — весьма щепетильная сфера, она требует к себе деликатного отношения, но подобные тонкости никогда не интересовали родное чиновничество, которое привыкло действовать топорными методами. Не стал исключением и юг Дагестана, но тут бюрократия опять-таки в силу ряда причин объективного и субъективного характера религиозно более неграмотна, что не могло не сказаться на специфике ее работы. В частности, молодых верующих ребят Советского неоднократно приглашали в полицию, им настырно задавали весьма специфические вопросы: «Кто вас учил молиться? Зачем вам это надо? Когда вы станете нормальными людьми?» и так далее. Так продолжалось до пятницы, 13 мая.
«Он сразу принялся оскорблять нас, называя собаками»
В тот злополучный день прихожане мечети собрались на обязательную пятничную молитву. Всего пришло, по различным данным, от 80 до 100 человек. Имам только прочел хутбу, как в мечеть в грязной обуви ворвались вооруженные сотрудники правоохранительных органов, некоторые были в масках и камуфляжной форме. Ничего не объяснив, они потребовали всем сесть в пригнанные автомобили. «Эта была обычная провокация, — возмущается сегодня на правах анонимности житель Советского. — Можно было подождать окончания молитвы, можно было пригласить ребят в отделение в любое другое время, но руководство полиции предпочло пойти по иному пути, нет никакого сомнения, что люди в погонах хотели спровоцировать ребят на ответные действия, но они повели себя более дальновидно».
Задержанных повезли в райцентр, селение Магарамкент, загнали во двор РОВД, на солнцепек. «Нас разделили на группы по три человека, — рассказывает Рудлан Ханбутаев. — Один молодой парень спросил у полицейского: «Где тут можно молиться?». «Ты намаз хочешь совершить? Ну пойдем с нами», — ответили ему с угрозой. Парня завели в один из кабинетов райотдела и стали избивать, до нас доносились его крики. Потом внутрь здания завели нашу тройку. Сняли на видеокамеру, сфотографировали, взяли отпечатки пальцев. Меня подняли на второй этаж, где один из местных полицейских заявил, что я являюсь лидером местных молодых радикалов, веду среди них неправильную агитацию. Я ему сказал, что его слова не соответствуют действительности. В ответ полицейский просто вышел из кабинета, и забежали люди в масках. Один из силовиков сказал, чтобы я снял кепку, когда я сделал это, он взял ножницы, принялся стричь мои волосы. Я спросил: «Что вы делаете?». Силовик крикнул, что я «слишком качаю права», поэтому меня надо «пустить под пресс». На меня сразу набросились несколько силовиков, они били меня дубинками, ногами». Избиению подверглись чуть ли не все прихожане мечети, полицейские провоцировали задержанных на ответные действия и другими методами. «Вначале полицейские принялись дергать меня за бороду, придирались к ее длине, — говорит Тимур Гаджалиев. — Затем они ножницами насильно остригли половину головы и бороды. Потом принялись избивать. Били вчетвером, битами, дубинками, ногами, сопровождая все нецензурными словами и криком: «Где теперь ваш Аллах? Пусть придет и поможет вам!».
К сожалению, так уж повелось в родных краях, что наша милиция-полиция никогда не славилась особым законопослушанием, интеллигентностью, но то, что случилось дальше, уже не укладывается ни в какие рамки. «Меня вместе с другими 15 несовершеннолетними отделили от остальных, завели внутрь отделения, — объясняет ученик 11-го класса Имран Бейдуллаев. — В течение пяти часов нам не разрешали сидеть, у нас забрали телефоны, полицейские постоянно оскорбляли нас, ругались матом, заставляли перетаскивать по коридору тяжелые шкафы и сейфы. Мы также прошли процедуру видеосъемки, фотографирования и снятия отпечатков пальцев. В этот момент в здание ОВД зашел замдиректора по воспитательной работе нашей школы Рустам Карибов. Он сразу стал требовать, чтобы нас посадили на 15 суток, принялся оскорблять нас, называя собаками, прочими грязными словами. Затем подъехал и сам директор Сидикуллах Ахмедов. Он полностью поддержал своего подчиненного».
Хиджабы и руководство школы
Итак, люди, обязанные по долгу службы защищать детей, ничего преступного в действиях полицейских не увидели. Уже при выезде на место стало известно, что Ахмедов запрещает появляться в школе девушкам с прикрытыми волосами и в длинных юбках. Прихожане рассказали, что он вместе с двумя полицейскими обходил классы, при этом раздавались угрозы, что если на школьницах в следующий раз «будут те же тряпки, их разденут догола перед всей школой».
Понимая, что эта информация может носить несколько односторонний характер, я решил заехать к Сидикуллаху Ахмедову. Состоялся весьма любопытный диалог, который не нуждается в комментариях.
— Какие у вас претензии к верующим?
— В мечети собирается молодежь с разных районов. Так говорят…
— Разве в этом есть какая-то крамола?
— А почему они прогнали стариков?
— Вы можете назвать имя хотя бы одного старика, чтобы мы могли с ним побеседовать?
— Нет, не могу. Я в эти дела не вмешиваюсь. Вы лучше переговорите с имамом. Я выполняю законы России… Притом мне неоднократно угрожали.
— Кто?
— Не знаю. Они представились работниками Духовного управления из Махачкалы. Они угрожали мне, говорили: «Почему вы не разрешаете носить в школе хиджабы девушкам?».
— А вы запрещаете?
— Да, запрещаю. Почему они должны так ходить? У нас есть устав школы, где написано, какую одежду должны носить учащиеся. Вы же знаете, что в России светская школа отделена от церкви.
— Может быть, ваши учащиеся атеистки, им просто нравится выглядеть мусульманками, посчитаем это разновидностью моды…
— Пускай так ходят в мечеть, медресе, вы знаете, к чему приводит такая мода?
— К чему?
— В милиции есть данные на таких учащихся, вы можете там поинтересоваться…
— Отдельные родители сказали, что не пустят детей в школу без хиджабов. Вы не боитесь, что из-за вас девушки останутся без образования?
— Пусть забирают, у нас свобода выбора.
— В селении есть вторая школа?
— Нет.
— Куда же им идти?
— Пусть идут, куда хотят.
— Вы довольны тем, что ваша молодежь ходит в мечеть?
— Да, я доволен, но пусть выбирают правильное направление.
— А в чем заключается правильное направление?
— Я сейчас буду звонить в милицию, немедленно уходите из моего дома…
Не менее любопытные разговоры состоялись и с полицейскими. Они приехали минут через 10 после звонка директора школы. Руководил ими майор Амур Тагиров, который все время настаивал на продолжении беседы только в ОВД, где якобы всех ждет начальник Шакир Омаров. Один из полицейских все же успел рассказать, что ничего против молодежи не имеет, но, по его мнению, она не должна пускать молиться в мечеть некоего Арсена Сатиева, который «стрелял в него». Он также сообщил, что придерживается всех дагестанских традиций: «Человек я такой, даже молился, но когда увидел поведение этих ребят, перестал». В конце беседы решено было поехать в Магарамкент, благо Тагиров после очередных телефонных звонков снова клятвенно заверил, что «начальник ждет нас». Но когда мы подъехали к огороженному плитами зданию ОВД, на улице нас встретил подполковник. Он заявил, что Омарова давно нет на работе, Тагиров в это время старательно отводил глаза. Не было никакого сомнения, что начальник ОВД сидит в своем кабинете, просто он думал, как выпутаться из истории, уже ставшей достоянием широкой общественности. Можно было предположить, что полицейские пойдут по пути отрицания всего и вся, так как тот же Тагиров в беседе с нами заявил, что факт избиения еще нужно доказать. С точки зрения нормальной логики — это самый абсурдный путь, но в реалиях Дагестана, когда речь идет о насилии со стороны правоохранительных органов и реакции на них власти, обычно не бывает места нормальной логике, там востребовано иное мышление. Меня больше всего в подобных историях поражает, мягко выражаясь, недальновидность местных полицейских и чиновников.
«Положение мусульман резко изменилось с приходом нового начальника полиции, — говорит Абдурахман Абдурахманов. — Работали при таможне, в частности, занимались подвозом пассажиров, уволили оттуда. Продавали свежее мясо на федеральной дороге. Полицейские придирались ко всему, говорили, что оставят в покое только после того, как сбреем бороды. Пришлось уйти и оттуда. И за всем этим стоит начальник ОВД». Похоже, районная власть хочет загнать в «леса» еще 150 человек, но кому от этого будет лучше, за кем начнут в первую очередь охотиться вынужденные новобранцы вооруженного подполья? Ответ ясен и однозначен. Ведь должен же быть у людей хотя бы инстинкт самосохранения, жизнь уже показала, что любое насилие провоцирует ответное насилие, а то, что случилось 13 мая, даже при неумелой подаче можно трактовать как войну с исламом. Советую руководству Магарамкентского района (и не только) просмотреть интернет-ресурсы, где уже высказываются мысли, что «мужчины после этого обязательно должны взять в руки оружие». Иногда создается впечатление, что сотрудникам правоохранительных органов сейчас дозволено делать все, что им заблагорассудится. И нет на это должной реакции ни со стороны МВД, ни со стороны руководства республики. Извращенный ум еще может понять поведение МВД (его руководство всегда ставило корпоративные интересы выше общественных), но безмолвие высокой власти наводит на определенные мысли: или она ведет двойную игру, или абсолютно никак не контролирует людей в погонах…
