Ризван Курбанов вернулся на дагестанскую политическую арену не так давно – вместе с командой нового президента Магомедсалама Магомедова. Но за короткий срок пребывания в должности вице-премьера, курировавшего силовой блок, он успел заявить о себе рядом неожиданных и смелых для Дагестана инициатив – борьбой с подпольными казино, созданием и руководством Комиссии по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории Дагестана.

Именно с деятельностью этой Комиссии были связаны все последние случаи, когда окруженные силовиками дагестанские боевики изъявляли готовность сложить оружие и сдаться властям под гарантии именно Ризвана Курбанова. На последних думских выборах Ризван Курбанов предпочел креслу вице-премьера депутатский мандат. Но руководство Комиссией по адаптации он за собой сохранил.

Сегодняшняя его беседа с шеф-редактором «Кавказской политики» Русланом Курбановым посвящена самым острым вопросам борьбы с коррупцией, оборотнями в погонах, возвращения боевиков к мирной жизни, противодействия росту числа смертниц среди дагестанских женщин, а также случаям похищений и бессудных казней жителей республики прямо на улицах городов…

- В СМИ бурно обсуждается последний случай, когда в Махачкале блокированный на квартире предполагаемый боевик сдался властям с семьей под гарантии главы республики. Я знаю, что Вы, как глава республиканской Комиссии по адаптации бывших боевиков к мирной жизни, принимали участие в переговорах с ним. Вы могли бы привести подробности этого дела?

- 24 марта в 12 часов дня была объявлена спецоперация в центре города Махачкалы, на проспекте имени Имама Шамиля 54. По этому адресу в одной из квартир был заблокирован боевик Гаджи Исадибиров. Как выяснилось, в квартире с ним была и его супруга с грудным ребенком.

Руководители спецоперации сообщили об этом Главе республики Магомедсаламу Магомедову. А он, соответственно, позвонив мне, поручил разобраться в сложившейся ситуации. Так как я нахожусь в Москве, я поручил ведение прямых переговоров Шамилю Мутаеву, начальнику отдела по обеспечению работы Комиссией по адаптации.

Мутаев изначально вел переговоры с заблокированным по телефону. В последующем и я переговорил с Исадибировым по телефону. По итогам разговора было принято решение, что в заблокированную квартиру зайдет Шамиль Мутаев и выведет Исадибирова и передаст силовикам.

Находясь уже в квартире, Шамиль Мутаев убедил Исадибирова, что ситуация находится под контролем главы республики. Я лично по телефону ему об этом говорил, что главой республики поручено приложить все усилия для того, чтобы спецоперацию завершить без штурма, без жертв, без разрушений.

Естественно, все эти переговоры проводились в строгом взаимодействии и согласовании со спецподразделениями, с руководителями спецоперации, сотрудниками ФСБ, МВД. В результате Шамиль Мутаев вошел в квартиру, довел переговоры с Исадибировым до конца и вывел предполагаемого боевика к силовым структурам. По завершению спецоперации об ее итогах было доложено главе республики. В настоящее время проводится расследование.

- Существуют легенды, что в Дагестане боевики не сдаются властям, отстреливаются до конца, идут на смерть… Даже обрекают на смерть своих жен и детей, но не складывают оружие. На Ваш взгляд, что является ключевым моментом в убеждении боевика сложить оружие?

- Случай Гаджи Исадибирова, как и многих других боевиков, сложивших оружие, таких как Нариман Мирзамагомедов, Тельман Гаджимустафаев, свидетельствуют о том, что психология этих людей меняется. Они понимают, что они обмануты, что они не могут быть признаны воинами джихада.

По той простой причине, что у нас в республике нет и не может быть оснований для джихада, так как все мусульмане республики могут спокойно исповедовать свою религию. Об этом говорят религиозные деятели, да и мы сами это видим. Я не знаю, смотрели ли Вы видеозапись последнего заседания Комиссии по адаптации?

- Да, я видел эту запись…

- На нем Сагабат Исаева, представшая перед Комиссией, говорит о том, что жены Пророка Мухаммада (мир ему) не воевали, не принимали участие в боевых действиях. Он не позволял им этого даже когда они просили помогать раненным.

Поэтому эти псевдоидеологи – не только враги ислама, но и враги народа, они отправляют на совершение терактов своих жен и сестер. Кроме того они подбивают на это и молодежь, основываясь на личных бредовых идеях. Я считаю, данную ситуацию абсолютно понятной, за этим стоят большие деньги всякого рода сепаратистских организаций.

О каком исламе здесь может идти речь? Мы же знаем пример жизни Пророка Мухаммада (мир ему). Вот Вы как считаете, Руслан, это может быть похоже на Сунну – образ жизни Пророка Мухаммада (мир ему)? Соответствует ли канонам ислама?

- Я, как и большинство исламских ученых, считаю недозволенным превращение жен, сестер и дочерей мусульман в орудие войны…

- Поэтому нам нужно объединиться, взяться за руки против этой нечисти, которая нашу молодежь дурманит. К примеру, с Казахстана в Дагестан приехали ребята совершать джихад. Хотели быть убитыми на этом пути, полагая, что они так попадут в Рай. Сегодня же мы по республиканскому телевидению крутим видео-ролик со словами крупного салафитского ученого – шейха Усаймина.

Он утверждает, что человек, убивший, подорвавший сам себя, является самоубийцей и останется в пламени Ада навеки. Потому что ислам запрещает убивать себя, не говоря уже об убийстве других людей. Нам об этом надо громко говорить.

- В прежние годы мы не видели со стороны властей готовности прибегать к таким тонким инструментам в противодействии вооруженному подполью. В прежние годы делалась ставка только на силу. А в последние годы мы видим попытки переубедить боевиков с точки зрения самой религии, с точки зрения самого ислама. Можно ли сказать, что последние случаи, когда боевики складывали оружие, связаны с тем, что властям именно на поле идеологии теперь удается их переубедить, доказать ошибочность их пути?

- Дело в том, что альтернативой заблуждениям всегда являлось истинное знание. Альтернативная истинная идеология. Она всегда озвучивалась в республике устами имамов, муфтиев, религиозных деятелей, представителей органов власти. Просто не всегда они были услышаны. Единственное, что произошло нового в последние годы – мы шагнули в блогосферу для активной работы среди молодых пользователей интернета и сделали эту работу более системной.

Мы попросили матерей боевиков обратиться к своим сыновьям. Ведь истина в том, что Рай находится под ногами матерей. Как можно не послушать свою мать, когда она просит своего сына выйти из леса? Молодые люди, к сожалению, не слушают самых святых для себя людей, а слушают приехавших из-за границы идеологов.

Мы постоянно твердим – слушайте своих матерей! Кто как не мать хочет своим детям добра?! Кто как не мать является самым святым человеком на земле?! А мы все это видим, наблюдаем, и многие даже не понимают масштабности проблемы, что если сегодня эта чума коснулась кого-то в Губдене или в Карабудахкенте, то завтра она коснется любого из нас. Такая идеологическая зараза может перейти в Москву, в Питер, одурманить умы молодых людей. Надо с этой проблемой бороться всем миром.

- И все-таки, почему в прежние годы в противодействии боевикам ставка делалась на жесткие силовые методы? А сегодня и Вы, и глава республики Магомедсалам Магомедов активно поддерживаете использование не силовых методов – идеологической работы, работы на уровне семьи… Можно ли сказать, что пришло осознание того, что нарастающее вооруженное сопротивление не сломать силой? Что одной силы недостаточно, чтобы переубедить людей?

- Я бы не стал вот так говорить, что раньше была методика силовая, а сейчас перешли на метод переговоров, переубеждения. Я и сейчас сторонник того, что бандитов, которые убивают детей, женщин и стариков, и не складывающих оружие, надо уничтожать. Нам не надо ждать, пока они совершат какой-то теракт, причинят боль нашим женщинам, детям и старикам. Те, кто не складывает оружие, они и сейчас подлежат только уничтожению.

А с лицами, готовыми сложить оружие и желающими прекратить свою экстремистскую деятельность, необходимо вести диалог, делать все возможное в рамках закона для их адаптации. Когда я давал интервью голландцам, я им рассказал о спецоперации, которая проводилась в Костеке. Там на предложение сдаться боевики ответным огнем убили четверых сотрудников спецназа.

У одного из них не было жены, и он один растил ребенка. После смерти сотрудника спецназа, его ребенок остался сиротой. С этими людьми разве можно о чем-то дальше говорить? Кто бы они ни были. С ними дальше говорить было не о чем.

С людьми, которые не понимают, не слышат нас, не хотят складывать оружие надо вести жесткую борьбу. Жесткую и жестокую, в рамках закона. Мы не должны ждать, пока они кого-то убьют, пока они причинят кому-то боль и страданья. Посмотрите сколько гражданских лиц страдает от их вылазок…

- Но сейчас в интернете есть Ваши последние комментарии относительно того, что теперь впредь в ходе всех спецопераций будут сначала использоваться переговоры с боевиками. И только в случае отказа будет приниматься решение о штурме. Но такие штурмы и силовые спецоперации в Дагестане происходят уже почти около десятка лет…

- Я понял вопрос. Руслан, дело в том, что боевикам предлагают сдаться во всех спецоперациях. Я еще раз, как член штаба КТО, участвовавший в некоторых из этих спецопераций с самого начала своей деятельности в Дагестане, свидетельствую, что силовики и до создания нашей Комиссии по адаптации предлагали боевикам сложить оружие и сдаться.

Но то, что случилось в Костеке, да и во время других спецопераций, показывает, что зачастую бандиты открывают огонь. Неправильно сидеть и ждать, пока они убьют сотрудников, убьют наших стариков, женщин, детей, причинят боль нашим матерям.

Мы – органы власти, как и силовикам, нам необходимо защищать тех, кто находится сегодня на нашей территории, под защитой российской Конституции. И по закону, и по всем понятиям мы должны реагировать и не ждать, пока этот бандит кого-то убьет.

Мы попытались понять, что их повело в лес. На сегодняшний день мы выбиваем из рук боевиков их козыри. А у них они, к сожалению, были. Вот, к примеру, шел еще недавно молодой человек по улице Магомеда Ярагского и видел рядом с республиканской прокуратурой огромное казино, которое по закону, принятому республиканским парламентом, уже 4 года не должно было работать.

О какой власти может для него идти речь? О каком законе можно было говорить в таком случае? Здесь я приведу слова Дмитрия Медведева о том, что повторно открытые казино – это худшая форма дискредитации власти. Вы знаете, что произошло с этим казино с приходом к власти Магомедсалама Магомедова. Оно, как и остальные, закрыто.

Это говорит о том, что власть не покрывает коррупцию. У нас нет в республике неприкосновенных лиц. Тем самым мы, действительно, выбиваем козыри из идеологии бандитов, когда они указывают всем на факты коррупции во власти и нарушения закона.

Думаю, это широчайший картбланш и для силовых структур, и для общественности. Пожалуйста, помогайте, обращайте внимание власти на факты коррупции, нарушения закона, требуйте привлечения к ответственности. О том, как мы выбиваем идеологические козыри из рук боевиков, привлекая к переубеждению их же матерей, я уже рассказывал.

Кроме всего прочего мы сделали большой акцент на том правовом зазоре, который определен законодателем. Это статья 208-я УК России, в соответствии с которой лицо, добровольно прекратившее участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления.

Мы сделали акцент также и на досудебном соглашении, в этом случае мера наказания не может быть больше половины, если обвиняемый действительно идет на сделку со следствием. С приходом к руководству республики Магомедсалама Магомедова началась системная работа во всех сферах.

Обратите хотя бы внимание на размещенные в интернете социальные ролики с акцентом на повышение социальной ответственности самих мусульман. Порядка двухсот тысяч просмотров… Чего раньше, к сожалению, не делалось.

- Могли бы Вы подробнее рассказать о том, как организована работа со стороны власти именно в сфере подготовки подобных социальных роликов? Какие структуры и команды под этот проект выстроены? Для того, чтобы читатели поняли, насколько системно выстроена работа…

- Работа организована системно. Но обозначать каких-то персонажей не буду. Кто это делает, как делает – это читателям не особо интересно. Им интересно, что работа в этом направлении началась. И тому свидетельство количество просмотров.

- Я имею в виду, что было бы интересно узнать, какого уровня исламские ученые, специалисты по мусульманской культуре вовлечены в подготовку этих видео-роликов. Ведь верующим важно это знать, чтобы понимать, можно ли доверять информации, представленной в роликах…

- Дело в том, что мы не уходим в такую глубину, чтобы искать и давать богословские обоснования и доказательства. Мы говорим об общеизвестных фактах. Общеизвестно же для мусульманина, что Рай находится под ногами матерей? Да. Нужно об этом переспрашивать кого-либо? Нет.

Это в нашей беседе подтвердил и имам махачкалинской мечети на улице Котрова Хасан-хаджи. Видео-запись этой беседы уже просмотрели более 30 тысяч человек. Мы говорим о том, что женщины в исламе не должны воевать. Об этом разве нужно у кого-то спрашивать? Нет. Я думаю, что даже люди, не обладающие навыками ислама, знают эти прописные истины.

Даже в случае использования нами фатв шейха Усаймина в социальных роликах, мы приводим слова признанного ученого. Но и эти общеизвестные заявления, радикально настроенные псевдо-идеологи умудряются искажать. Это будет на их совести. А сейчас приводить каких-то ученых в пример, утверждать, что его слова, мнение или фатва подкрепляют нашу позицию – думаю, что это неправильно.

- Интересен приведенный Вами пример о том, что в этих роликах используется фатва шейха Усаймина. Общеизвестно, что шейх Усаймин воспринимается как ученый салафитского толка. Многие мусульмане других направлений называют его «ваххабитским» ученым. А ведь еще в 1999-м году в Дагестане был принят закон «О запрете ваххабитской и экстремистской деятельности». Как Вы можете объяснить эту коллизию, когда, несмотря на этот закон, власти спустя столько лет в контрпропаганде идеям боевиков используют мнение «ваххабитского» же ученого?

- Если Вы обратили внимание, у нас членом Комиссии по адаптации и членом Общественной палаты республики является Аббас Кебедов. Знаете его?

- Конечно, знаю…

- Это является подтверждением того, что если человек не навязывает с оружием в руках свои убеждения окружающим, если он не занимается экстремистской и террористической деятельностью, то он может исповедовать любые религиозные взгляды. За убеждения по российским законам не преследуют, какого бы из 73 течений в исламе, о которых говорил пророк Мухаммад (мир ему), он ни придерживался.

Главное, чтобы он понимал одно – он не имеет права на чужую жизнь, не имеет права насильно навязывать свою идеологию. Тем более, когда навязывается эта псевдоидеология, в то время когда истинная религия не призывает к убийствам и войне, а призывает к миру и добрососедству, как по отношению к единоверцам, так и по отношению к представителям других религий.

К примеру, даже во время кровопролитной Кавказской войны имам Шамиль отдал пленным русским солдатам для совершения своих религиозных ритуалов старую грузинскую православную церковь в селении Датуна. Это сегодняшний Шамильский район Дагестана. Вот это истинное отношение ислама к иноверцам.

А сегодня действия экстремистов привели к тому, что многие боятся мусульман. Почему мы все не говорим об этих людях, что они нелюди без имени, без веры, без флага, что они взрывают, убивают, обманным путем вовлекают в это молодежь. И потом, те, кто сидит в лесу, они же открыто говорят, что они салафиты. Они же не называют себя суфиями.

Поэтому я считаю, что те салафиты, которые не берут в руки оружие, нерадикальные салафиты – они тоже должны выступить. И они должны сказать тем, кто сидит по лесам – “слушайте, перестаньте прикрываться нашим именем, перестаньте прикрываться нашим флагами, найдите себе какие-нибудь другие знамена!”

Вот тогда мы будем понимать, что мы едины. Или же посмотрите, что у нас творится в блогосфере. Сегодня, к сожалению, наша блогосфера подтверждает, что у нас определенный процент в чем-то выражает поддержку боевикам. В действительности этих обманутых молодых людей очень жалко.

-То есть, Вы можете говорить о росте симпатий молодежи по отношению к боевикам?

- Я не говорю о росте, я говорю о том, что такие настроения, к сожалению, существуют. По крайней мере, в блогосфере эти люди есть. Я называю их «клавишными героями». И об этом я на последнем заседании Комиссии по адаптации тоже говорил, обращаясь к этим «героям»: “назовите себя, у вас же есть имя, открыто назовите себя, оставьте свой номер телефона, адрес… давайте подискутируем!”

А то, понимаешь, придумали себе всякие ники и псевдонимы «Абу Хасан», «Абу Умар»» и пишут, что взбредет в голову. Почему они с открытым забралом не хотят сесть за стол переговоров и пообщаться?

Что они могут противопоставить хадисам пророка Мухаммада (мир ему)? Что они могут выдвинуть против слов шейха Усаймина? Что они могут выдвинуть в противовес аргументам, изложенным в наших роликах? Ничего, это говорит о том, что они опираются далеко не на исламские позиции, что они навязывают окружающим ложные убеждения.

- А у дагестанских правоохранительных органов есть возможности найти их по IP-адресам и заблокировать их страницы? Сегодняшние же интернет-технологии это позволяют…

- Для чего этим заниматься? Вы меня правильно поймите, это же капля в море по сравнению с реальным уровнем проблем. Нам нужно сначала разобраться с основными нашими идеологическими противниками, а перекрывать этих «клавишных героев»… Сама ситуация, когда человек прикрывается никами и выступает под ними, ну чего с ним воевать? На него надо просто не обращать внимания и все. Но горько оттого, что кто-то продолжает попадаться на их уловки.

- Если салафитские ученые выступают с позиций мира, умеренности, власть готова с ними говорить. В таком случае, может ли сегодня речь идти об отмене республиканского закона «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности», принятого в 1999 году?

Именно к отмене этого закона призывают власти сами дагестанские салафиты… Ведь получается правовая коллизия – с одной стороны власти признают салафийю, как легитимное движение, а с другой стороны в республиканском законодательстве существует закон о запрете их деятельности…

- А почему этот закон был принят? Вы помните?

- Да я помню…

- Почему?

- Он был принят после вторжения в Дагестан боевиков со стороны Чечни, которые позиционировали себя, именно как салафитов…

- Именно так – вторжение бандитов, позиционировавших себя, как салафитов. Вооруженное вторжение. И что должны были делать дагестанцы? Естественно защищаться. Они и защищались. Морально и физически. И одной из форм защиты было принятие этого закона. Защиты для тех, кто не мог определиться, куда идти? Что такое салафийя?

Не все это понимали. Поэтому я считаю, что на тот момент закон был востребован. Поскольку боевики, вторгшиеся в республику с оружием в руках, на тот момент прикрывались салафитской идеологией. Сегодня, если мы хотим рассуждать, давайте говорить о более крупных проблемах, а не уходить в сторону.

У меня к вам вопрос: кого-то привлекли к ответственности по этому закону, осудили?

- Журналисты и правозащитники считают, что в Дагестане после 1999 года силовиками, ссылаясь на этот закон, были инициированы массовые репрессии по отношению к салафитам…

- Это просто фраза. Журналисты заявляют об этом, не приводя никаких фактов. Я неоднократно об этом говорил разным журналистам: “Приведите факты…”, но никто никаких фактов привести не может, говорят общими фразами. Давайте договоримся, что будем говорить серьезно.

Покажите мне, где и кому этот закон помешал. В каком приговоре этот закон был оговорен? Давайте сегодня поговорим о проблемах, которые отталкивают нормальных людей от ислама. Почему это происходит? Потому что эти бандиты прикрываются знаменем ислама.

- В конце прошлого года по Дагестану ходили слухи, что власти республики собираются созвать международную конференцию с приглашением исламских ученых мирового уровня, которые помогли бы найти правовые исламские ответы на вопросы борьбы с экстремизмом, радикализацией молодежи. Но почему-то конференция так и не была созвана…

- Не могу сказать, почему конференция не была созвана. Потому что не знаю, собирались ли ее созывать вообще. Если спросить меня, то я скажу, разве мы нуждаемся в том, чтобы со стороны кто-то пришел и сказал – это хорошо, а это плохо. Разве мы сами не в состоянии отличить белое от черного?

- Но ведь власти хотят воздействовать на салафитов, для которых авторитетами являются именно ученые мирового уровня…

- Я Вас уверяю, для этого не нужно из каких-то других стран привозить ученых. Они прекрасно общаются с ними и в блогосфере, они прекрасно ориентируются в интернете. Нам самим нужно сказать на белое – белое, а на черное – черное.

- Давайте вернемся к Комиссии по адаптации лиц, прекративших вооруженное сопротивление. Многие эксперты считают, что у Комиссии нет конкретных механизмов по адаптации этих людей к мирной жизни.

- Руслан, надо прямо говорить, что это не эксперты говорят. Это Вы в статьях об этом писали несколько раз. У нас на тот момент было недопонимание с Вами по этому поводу. Готов сейчас разговаривать без ссылок на других экспертов.

- Многие боевики проводят в лесу по несколько лет, отвыкают от реалий мирной жизни. Им нужна реабилитация – правовая, социальная, идеологическая, психологическая… Какие конкретно механизмы предусмотрены по их адаптации к мирной жизни?

- Что такое адаптация? Человек фактически бегает по лесам. Мы его адаптируем, приспосабливаем к “здоровой” социальной жизни, условиям. Грубо говоря, даже если он сегодня попадает в тюрьму – это же тоже адаптация. Поскольку он попадает в общество. Тем более, когда речь идет о человеке, в отношение которого были прекращены уголовные дела по 208 статье.

Он становится полноправным членом этого общества. У него вновь появляются возможности устроиться на работу, поступить в институт и т.д. Вот это и есть адаптация. Нам сегодня Энергетический колледж дал 10 мест для тех адаптируемых, чтобы они могли учиться, получать стипендию.

Им будет, где жить. И в последующем они будут получать зарплату. Это и есть адаптация. Но учить его работать, лопатой махать, доходить до таких глубинных процессов из-за того, что он два года не работал, это уже сложновато. У нас сегодня стоят более острые проблемы.

Так что с Вами, как с экспертом, я тут не соглашусь. Москва ведь тоже не сразу строилась.

Я за год работы в Комиссии привык к такого рода нападкам со стороны разного рода критиков, в том и из числа некоторых руководителей МВД республики. Взять хотя бы к примеру, позицию первого заместителя министра МВД Дагестана Василия Салютина.

На последнем заседании Комиссии по адаптации на мой вопрос, что делают сотрудники МВД Дагестана по выводу членов НВФ из леса, ответил, что «это не наше дело». Я был шокирован подобным ответом не просто представителя МВД, а первого заместителя министра.

Я уже заявлял, что склонен полагать, что это субъективное мнение лишь одного из руководителей МВД республики. Он всего несколько месяцев работает в Дагестане и не разобрался, что такое Комиссия по адаптации. Я напомнил ему слова президента РФ Медведева, который сказал, что «гораздо лучше вести религиозный диалог и даже спор, находясь за одним столом, нежели заниматься этим при помощи автоматов».

На следующем заседании Комиссии ему надо будет либо изменить свое отношение к этим процессам, либо вообще там не присутствовать. Я бы предложил таким деятелям самим разработать и предложить дагестанскому обществу форму диалога с представителями различных религиозных общин, отвлечения молодежи от радикальных идей и нормализации общественно-политической ситуации в республике.

Сами ничего не придумали, сами ничего не сделали, но критиковать других горазды. Но мы всегда говорили и говорим – давайте работать вместе, давайте создавать новые проекты по выходу из этой сложной ситуации, давайте сегодня построим психологический центр по реабилитации. Пожалуйста, пусть находят деньги, находят спонсоров из тех же арабских стран. Пусть подключаются специалисты, коллеги, у которых есть возможности выхода на зарубежных спонсоров и возможности использования зарубежного опыта…

- В Саудовской Аравии есть специальные лагеря, организованные правительством, для социально-психологической реабилитации боевиков, прошедших через Афганистан, Ирак. Есть также опыт государства Кувейт, которое продвигает во всем мире идеологию исламской умеренности «аль-васатыйя». Филиал кувейтского центра открыт и у нас в России…

- Я же Вам не просто сказал о том, чтобы Вы использовали свои возможности, поскольку знаю, что Вы работаете на этом уровне. Пожалуйста, приезжайте, возьмем психологов, ученых, построим здание. Неважно, откуда эти деньги. Поселим там тех, кому необходима эта адаптация, и пусть проводят соответствующую работу. Мы уже начали выполнять часть работы..

Так, например, в прошлом году задержанных в Дагестане по подозрению в пособничестве боевикам жителя Башкирии Радмира Рашитова и жителя Челябинской области Альберта Абдурахманова в рамках своих возможностей направили в медресе на идеологическую реабилитацию. До медресе они твердили одно, а через месяц оттуда совсем другие люди вышли. Поэтому к конструктивному разговору я готов.

- А власти готовы рассматривать опыт Британии, которая вела борьбу с ирландскими сепаратистами, или опыт Чечни, где вернувшимся к мирной жизни открывают политические возможности? Избираться в парламент, занимать какие-то посты в правительстве, войти в правоохранительную систему…

- А разве у нас эти возможности закрыты? Вот я Вам приводил в пример Аббаса Кебедова, который у нас и в правительственной Комиссии по адаптации и в Общественной палате республики является членом…

- Но Аббас Кебедов не воевал против властей с оружием в руках…

- А Вы хотите, чтобы человек, который воевал, не отсидел, не продемонстрировал свою готовность работать с властями? Вот допустим, у нас есть боевик, который после того, как сдался, и прошел через Комиссию, он в рамках сотрудничества с властями показал силовикам три схрона, где были 6 бомб.

Да, в отношении него будет в судебном порядке принято соответствующее решение. И я полагаю, суд учтет все эти нюансы. И у этого человека есть больше шансов рассчитывать на снисхождение суда. Хотя он совершал тяжкие преступления.

Если человек прошел через все следственно-судебные процедуры, если он понес заслуженное наказание или был решением суда освобожден от уголовной ответственности, и если он окончательно реабилитирован, то он вновь становится полноправным членом общества. И как полноценный гражданин он вновь получает право избираться и претендовать на посты.

- У меня к Вам вопрос, ответ на который ждут многие наши читатели. В Дагестане продолжаются случаи пропажи людей и внесудебные расстрелы людей прямо на улицах. Взять хотя бы последний пример убийства адвоката Умара Сагидмагомедова и его друга в центре Махачкалы…

-Я могу сказать, что это очень плохо. Если Вы говорите о внесудебных казнях, то никто за этим из представителей власти не стоит. Это не есть системная проблема. Это первое. Второе, я не исключаю, что это лица, которые прикрываются знаменем ислама и убивают и гражданских, и мирных. Они же и могли совершить эти убийства. Почему мы на них не думаем?

- Но в случае убийства Умара Сагидмагомедова свидетели утверждают, что машина, из которой его расстреляли, еще некоторое время после расстрела стояла в ряду подъехавших позже сотрудников правоохранительных органов. Эту информацию в своем блоге приводил и известный Вам дагестанский адвокат Расул Кадиев.

Я думаю, что это был очевидный пример того, что силовики принимают участие в таких операциях по ликвидациям и похищениям. К примеру, глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров открыто признал, что в его республике силовики участвуют в похищениях.

С его слов, если к дому похищаемого подъезжают на БТР-ах, невозможно утверждать, что это делают боевики Доку Умарова. Тогда ему, как главе республики придется подтвердить, что в республике орудует армия боевиков на БТР-ах. В Дагестане случаи похищений и убийства происходят еще чаще, чем в Ингушетии. Вы как человек, который курировал силовой блок в Дагестане, как прокомментируете эту ситуацию?

- Я не могу комментировать заявление Евкурова. Я могу сказать, что у нас в отношении сотрудников полиции возбуждаются и расследуются уголовные дела. По взяткам, по коррупции, вымогательству. Я считаю, что это показатель по отношению к людям, которые совершают преступления. Если в этой ситуации, которую Вы описываете, будет установлено, что это дело рук сотрудников, то они сразу будут привлечены к уголовной ответственности.

- Но в этом конкретном случае пока следственных мероприятий не проводилось?

- В этом конкретном случае не могу говорить. Меня уже не было в республике на тот момент. Я слышал об этом, но без судебного приговора, ничего не могу сказать. По данному делу я направлю депутатский запрос в Прокуратуру. Как только я получу на него ответ, я буду готов прокомментировать это дело.

Нам необходимо изобличать и наказывать по всей строгости закона нарушителей, какую бы должность они ни занимали. Тем более, у нас есть тому примеры. В один только день в Кумторкалинском районе арестовали пятерых сотрудников полиции по разного рода делам.

Это фактический показатель того, что у нас в республике нет и не может быть избирательного отношения к нарушающим закон. Оттого любому очевидно, что силовые структуры не заинтересованы изобличать оборотней в своих рядах в одной ситуации и прикрывать их в другой.

Никакой логики в этом нет, поэтому если будет установлено, что виновны сотрудники – они будут наказаны. Я еще раз повторю замечательные слова главы нашей республики Магомедсалама Магомедова: “Неприкосновенных лиц у нас нет!”

- Дагестан за последние годы стал лидером по количеству самоподрывов боевиков и даже женщин. Как власти собираются остановить эту страшную тенденцию?

- Я бы хотел, чтобы и Вы в этом поучаствовали, чтобы и на вашем ресурсе освещались и обсуждались данные проблемы. Вот на вашем сайте есть видео-ролик с выступлением Сагабат Исаевой, которая на последнем заседании Комиссии по адаптации говорит, что женщина не должна воевать?

- Да, мы вывесили этот ролик. Читатели комментируют его…

- А есть Ваш вклад в это дело?

- У меня была написана статья с анализом причин роста количества смертниц в Дагестане.

- Обсуждают ее сейчас?

- Конечно. Эта статья оказалась одной из самых читаемых на нашем сайте.

- Осуждаете ли Вы практику использования женщин в качестве смертниц?

- Конечно, осуждаем. И все известные мне исламские ученые России осуждают эту практику.

- Ну, вот видите, мы все должны это делать. Это должен делать и Аббас Кебедов, и представители религиозного движения салафитов «Ахлю с-Сунна» в республике. И когда мы все это поймем, и все общество начнет осуждать эти преступления, мы сможем бороться с этой проблемой. Но есть категория лиц, которые пытаются на эту тему философствовать.

Мне хотелось бы, чтобы все взялись дружно за руки и осудили терроризм и экстремизм. И проникновение из-за границы в Дагестан и физическое, и идеологическое, к сожалению больше, чем на любой другой территории. Также существует проблема сепаратистских интернет-сайтов, которые давят на Дагестан в распространении бесчеловечной идеологии. Заставляют одних идти на убийство других.

- В прошлом году перед думскими выборами в Дагестане начала нарастать волна митингов против произвола силовиков. Благодаря чему властям удалось сбить митинговую активность и перевести разговор о проблемах в плоскость прямых переговоров с недовольными?

- Люди, которые стояли за этими митингами, были деструктивными силами. Никакой необходимости поднимать народ на эти митинги не было. Если Вы обратили внимание, на последнем митинге, когда я только подошел к микрофону, мне сказали – Подождите, у нас регламент.

Журналисты даже эту ситуацию попытались описать по-своему. Что вот, мол, вице-премьеру на митинге слова не давали. Тем не менее, я выступил, и они убедились, что властям прятаться от кого-то никакой необходимости нет. По крайней мере, я знаю, что ни я, ни глава республики, ни ближайшая его команда не уклоняются от прямого разговора.

Мы вышли на диалог, провели ряд встреч с представителями митингующих и были ими поняты. А те, кто стоял за ними – деструктивные силы, сами по себе рассеялись. Потому что нормальные люди никогда не будут делать так, как было сделано в тот день. Им дали площадку для митинга около Аварского театра.

Зачем нужно было приводить их на несанкционированную площадку на улице Ленина. Для чего? Это было сделано с целью провокации. Второе, за день до митинга покойный Хаджимурад Камалов тоже сидел у меня в кабинете с теми, кто подавал заявку на митинг.

И в процессе общения было принято решение, что на митинге будут выступать представители МВД, Прокуратуры, Следственного Комитета. Что в итоге митингующими будут созданы группы заявителей, которые могут вместе с представителями правоохранительных органов сесть за выработку дальнейшего плана действий по решению возникших проблем.

Предполагалось, что желающие после митинга пойдут вместе с сотрудниками правоохранительных органов в Прокуратуру, МВД, ФСБ… И по каждому факту будут даны разъяснения и приняты соответствующие меры. Это были четкие и ясные договоренности.

Однако все эти договоренности были сорваны деструктивными силами, стоявшими за этим митингом. Они не то чтобы не хотели диалога, они хотели именно конфронтации. После того как все страсти улеглись, мы спокойно разобрались с данной ситуацией. Все, у кого сохранялись претензии, были приняты властями, прокурором, главой Следственного Комитета.

Признаюсь, не все проблемы были решены. Но люди поняли, что двери перед ними не закрыты, что надежда на решение их проблем есть, ну а деструктивные силы рассеялись. Хотя провокационных моментов было много…

- Но все пять тысяч человек, вышедших на митинг, не могли быть обманутыми. Они же вышли спонтанно, в едином порыве…

- Зачем сейчас искажать факты? Очень даже активно проводилась работа. По мечетям распространялись листовки. Вы что хотите сказать, что все эти пять тысяч человек наткнулись на какую-то несправедливость? Там было пару десятков человек, у которых были претензии к следственным органам.

Их, действительно, коснулась беда, поскольку у них пропали или погибли родственники, кто-то из родственников оказался осужденным. Обоснованно или необоснованно – это вторая сторона медали. Поэтому для каждого из них мы нашли возможность и время разъяснить, что чей-то родственник находится в поле зрения следственных органов в силу каких-то там пособнических действий или реальных действий.

А сколько фактов, когда у нас люди пропадали, а потом оказывалось, что они в лесу среди боевиков. Были случаи, когда некоторые матери считали, что их сыновей похитили. А потом оказалось, что их сыновья в лесу. Почему мы об этом не говорим?

Еще хотел бы обратить внимание на следующее. У нас есть такое понятие Европейский суд по правам человека. В нем рассматривают дела по России?

- Рассматривают…

- А по другим странам Европы рассматривают?

- Тоже рассматривают.

- Если Европейский суд рассматривает дела и по другим странам Европы, помимо России, значит и там нарушается закон и права человека, значит и в этих странах срабатывает какой-то человеческий фактор. Следователь ошибся, полицейский превысил полномочия и т.д.

В этих странах происходят ошибки как и у нас. Но в Европе мы не видим людей, которые, когда власть ошибается, митингуют, кричат, выходят с автоматом в руках.

И Вы, и я были свидетелями ошибок коллег и представителей власти. Но мы ведь не хватаемся за оружие. Второе, если нами говорится, что какая-то проблема появляется по воле Всевышнего, почему вопреки нормальному выходу из этой ситуации выбирать свержение власти.

Если придет другая власть, разве она будет по другим законам жить? У нас есть законы, в соответствии с которыми, если человек не находит понимание у власти, он может обратиться в суд, МВД, прокуратуру, в вышестоящую инстанцию. Не всем может нравиться эта логика, но ведь она абсолютна простая.

- Как сейчас продвигается расследование по делу об убийстве Хаджимурада Камалова?

- Могу сказать, что все депутаты Госдумы от Дагестана подписали письмо на имя главы Следственного комитета России с просьбой взять расследование этого дела под личный контроль.

В случае, если на территории республики Следственный комитет не сможет довести дело до логического конца, то оно будет передано либо в центральный аппарат, либо на уровень СКФО. Дело находится под контролем у главы Дагестана.

- Но пока конкретных версий и подозреваемых нет?

- Я не могу сейчас сказать о конкретных подозреваемых. Но могу сказать одно – Хаджимурад для меня был близким другом…

Руслан Курбанов, Тамила Шахбанова