Медведев фактически сложил с себя президентские полномочия. Путин вернулся в кресло главы государства, ну или возвращается, кому как больше нравится.
В 2007-2008 гг., когда еще только обсуждался уход Путина с поста президента, многие говорили, что, не пойди он на третий срок, шансов вернуться у него не будет. Россия не знала такого, чтобы глава государства покидал главный пост, а потом на него возвращался. Параллелей в истории нет, а, значит, нет таких ходов в нашей политической культуре и системе.
Те, кто это говорил тогда, забыли или не знали, что на самом деле такой случай у нас в истории был: Иван Грозный на непродолжительный срок освободил престол для чингизида Симеона Бекбулатовича. Другого доверенного человека, кроме знатного татарина, у государя не нашлось.
То ли в силу явно нерусского ордынского происхождения этого местоблюстителя иванова трона (представить себе: татарин, пусть и крещенный, на русском престоле!), то ли из-за предельной странности самого решения (до сих пор ученые гадают, зачем Грозный это сделал), о Симеоне, царе всея Руси, как-то вспоминать не принято. Будто и не было его. Зачеркнули и забыли как недоразумение.
Однако Симеон – этот страннейший архетип русской истории - неожиданно вернулся к нам в 2008 в образе Медведева. Своеобразный татарский фактор вновь сыграл свою роль.
Теперь уже очевидно, что он был таким же местоблюстителем царского (сегодня именуемого президентским) престола. Дублер Дмитрий Анатольевич Бекбулатович, выполнив свою роль, уходит. Все возвращается на круги своя.
Вообще есть в происходящем сегодня нечто от времен Грозного и последующих: бояре – олигархи, семибоярщина – семибанкирщина, опричники – силовики, Медведев – Бекбулатович. Только, как часто говорят, история сначала происходит в виде трагедии, потом повторяется в виде фарса. Точнее и не скажешь.
Если же говорить по существу рокировки в бывшем тандеме, то, не думаю, что нас ждут особые изменения. Разве что чисто стилистические. Силовикам было несколько некомфортно в условиях медведевского политического климата, который задавался словами типа "свобода – лучше, чем несвобода", хотя реально это ничем не подкреплялось и серьезно особо никого не коснулось. Теперь наши "опричники" вздохнут еще свободнее. Политика так и останется за силовиками-сырьевиками, а экономика за монетаристами-финансистами.
Но самое интересное, что такая стабильность чревата последующим взрывом. Система сама рубит сук, на котором сидит. Получается вилка, похожая на то, на чем погорел другой полковник - Каддафи.
С одной стороны, строя хоть и периферийный, но капитализм, правящий класс взращивает нового человека. Лет через 5-10 этот сегодняшний офисный стебщик поднимет свою голову. Рынок, пусть даже такой, как у нас, свое дело делает, меняя всех и вся, въедаясь под кожу и в подкорку человека, особенно молодого, не отягощенного советским наследием с его преклонением перед начальством.
Все может измениться, когда на арену выйдет поколение 30-40-летних, которое начинает осознавать не только экономические интересы, но и политические. Это тот самый средний класс в российском варианте, который давно ждали. Их запрос четко либерален, но не в том смысле, как это выражают "Яблоко" и "Правое дело", в основном наполненные советскими антисоветчиками. Эти люди знают Запад с его плюсами и минусами и сознательно ориентируются на него, в отличие от демократов-романтиков 80-х и 90-х, которые скорее любили не Запад, а тот его образ, который сами же создали в своих головах.
Они вернут либералов в полном смысле во власть. Это база новых российских правых. Они не помнят советского собеса, их детство и юность прошли в бандитские 90-е, а в жизнь они вошли в циничные "нулевые".
Поколение среднего класса, назовем его так, понимает, что им лично нужно от политиков для жизни и благосостояния, и что не нужно. Их мало волнует, «что ООН решил про Гондурас», но волнует ценообразование на бензин, понизятся ли проценты на ипотечные кредиты в результате вступления в ВТО и почему торговые центры закрываются в 10, а не в 12. Более того, они совершено искренне не понимают, почему надо запрещать гей-парады.
Их неприятие к самой сути традиционной российской цивилизации принципиальна, фундаментально. Как аллергик не приемлет то, что вызывает у него зуд. Эта главная ненависть в стратегическом плане для российской государственности.
Причем весьма вероятно, что этот российский неолиберализм будет иметь значительную долю культурного расизма. Т.е. поколение 30-40-летних не имеет стойкого неприятия людей именно по цвету кожи и разрезу глаз, но у него резкое отторжение к людям с иным культурным и цивилизационным типом поведения и просто к тем, кто не в состоянии подняться до их уровня, еще хуже если они являются приезжими и неевропейской внешности. Это то же самое, за что чопорные москвичи презирали "лимитчиков" в 80-е.
Потенциальная социальная база российских неолибералов сегодня наслаждается тем, что им перепадает от нефтедолларов. Но они уже начинают снизу давить на класс миллионеров-миллиардеров, освоивших не доставшийся детям "путинизма" советский ресурс.
Эти "эффективные менеджеры" днем сидят в офисах, а вечером в барах. Между собой высмеивают окружающую действительность, которую, кстати, во многом сами же поддерживают и создают. В приватных разговорах возмущаются «мигалками», РосПилом», «путинизмом» и двуумвиратом, восхищаются "Гражданином поэтом" и слушают Навального, но внешне остаются опорой лоялизма. И делают это сознательно, подсознательно считая, что время идти вперед еще не пришло. По умолчанию они исходят из того, что нынешние перегибы где-то неизбежны и, может быть, даже необходимы.
Они слегка вдохновились Прохоровым. Но, как тот сошел на нет, притаились еще больше, уйдя в "потреблянство" и стеб.
Скоро эти люди потребуют большего и захотят изменить страну под себя. Причем время работает на этот процесс: с годами таких людей все больше, а традиционных россиян, белых и красных, все меньше. Ресурс политической ненависти в них накапливается.
Тот самый городской средний класс, являющийся опорой либеральной демократии и рынка, в России почти созрел. Он находится между взаимно отчуждающимися традиционным советско-россиянским обществом и олигархическо-бюрократической элитой. Неприятие этого среднего класса направлено на обоих. Это сообщество может изменить и то, и другое – и власть, и общество, и вообще все государство. Для российской цивилизации это куда более серьезный вызов, чем т.н. исламский экстремизм.
Пока каких-либо серьезных идей, как быть с этим вызовом нет. Нет даже серьезного обсуждения.
Теперь о мусульманах. Для нас сохранение стабильности, которую режим берется в который раз пролонгировать на многие годы вперед, необходимо для уммастроительства. В условиях распада и революций созидать исламскую структуру страны будет невозможным. Надо только суметь воспользоваться ситуацией.
А в целом, при любых раскладах роль Ислама и мусульман в России будет становиться все более серьезной, чем та, которую сыграл Бекбулатович, и это долгосрочный тренд.
