Последнее время ключевой акцент в политической дискуссии о будущем России все больше стал смещаться с экономики и политических институтов и процедур на вопросы национально-государственного строительства. Не последнюю роль в этом играют т.н. национал-демократы. Это, в общем, оправдано. Без четкого осознания своей идентичности (кто я?), вряд ли можно понять то, что тебе надо. Т.е. для государства идентичность предшествует экономике и выборам. Только в постмодернистской парадигме, в принципе, не важно, кто ты, а важно, как получать удовольствие. А Россия все-таки пока еще страна модерна.

Конкуренция проектов стратегического развития государства обостряется. Все они по-своему видят решение жизненно важной проблемы многонационального, многокультурного и многоконфессионального характера России.

И если пропагандистскому накату национал-демократов не выставить внятной и серьезной альтернативы, то общество, особенно жители крупных городов, те, кого сегодня называют "путинским большинством", вполне может со временем поддаться на посылы сытой, веселой "нормальной европейской" жизни, которая, по их уверениям, обязательно, наконец-то, наступит, как только Россия избавится от Северного Кавказа, а если, как говорил, классик, процесс пойдет, то лучше и от всех нерусских вообще. Постимперское инерционное бюрократическо-имитационное державничество "ЕдРа" и др., в том числе КПРФ, "СР" и разного рода патриотов, церковный "русский мир", проект либеральной толерантности и мультикультурализма и лево-интернационалистский проект, что все более очевидно, в стратегическом плане не срабатывают. А значит, государство оказывается у опасной черты.

Нужна такая партия!

В этой связи остро ощущается запрос на социал-федерализм как совершенно альтернативный всем существующим проект "другой России", России регионов и народов, этнических и конфессиональных групп. Эта идея всеобщего договора, можно сказать, выстрадана народами страны. В нем исторический опыт и прагматизм, а не мистическое чувство единства, за которым стоит аппаратная демагогия.

Президент Дмитрий Медведев не раз заявлял о необходимости расширения политического участия и реформах политической системы. Однако современные отечественные партии-соперники «Единой России» до сих пор не смогли доказать свою эффективность в качестве ее реального конкурента и партнера по политической системе. Несмотря на все усилия, у нас не сложилась ни «американская», ни «японская» модель. Стратегические перспективы КПРФ, ЛДПР, «СР» и др. под сомнением. В этой связи вопрос будущего характера российской политической системы все еще остается открытым…

В рамках реформы политической системы представляется актуальным и необходимым для сбалансированного стабильного развития России и учета интересов всех ее граждан и народов, для нивелирования национал-демократического вызова появление новой партии социал-федералистского толка, совершенно отличной от всех существующих. Она имеет перспективы занять уникальную электоральную нишу, которая до сих пор остается свободной, и постепенно расширять ее за счет идей и предложений, привлекающих, в принципе, так или иначе большую часть населения страны. Партия имеет шанс со временем выступить реальным конкурентом-партнером «ЕР» в рамках двухпартийной «американской» модели.

На мой взгляд, такой подход в большей степени соответствует американской и вообще современной политической модели. В ее основе лежит не столько идеологическое противостояние, сколько разность интересов групп населения, которые эти партии представляют.

Например, если республиканцы отражают интересы «коренного большинства» (переселенцев первой волны), т. н. WASP (белых англо-саксов протестантов), то демократы – это партия меньшинств, т. е. всех остальных американцев (ирландцев, католиков, афро-американцев, евреев, восточно-европейцев и т. д.). Идеологические же различия, конфликт по линии «консерватизм-либерализм» между ними, как и в целом современном мире, весьма условен. Идеологизированный подход в системе, где во главу угла поставлена прагматика и конкретные хозяйственные проблемы, а не идеология, уже не работает.

Аналогичная схема может быть применена в России. «ЕД» (своего рода республиканцы) – представители центра, неоимперского начала, «станового хребта»; социал-федералисты (демократы) – выражают интересы регионов, меньшинств, федералистское начало. Периодически сменяя и дополняя друг друга у власти, они бы балансировали развитие России.

На нынешнем этапе первая тройка социал-федералистской партии могла бы выглядеть примерно так: бывший президент Татарстана Минтимер Шаймиев, чеченский лидер Рамзан Кадыров и, скажем, генерал Леонид Ивашов. В десятке могли бы быть: журналист Максим Шевченко, политики и ученые Рамазан Абдулатипов и Руслан Хасбулатов, хирург Ринат Акчурин, легендарный генерал Махмуд Гареев, бывший ингушский президент Руслан Аушев, кто-то от фино-угорских, северных народов и протестантов, может быть, от старообрядцев и казачества.

Идеология

Социал-федерализм – социальная справедливость, социальное, демократическое государство плюс защита федерализма, развитие регионов, преодоление уродливой российской централизации всего и вся в Москве, расширение муниципального самоуправления и низовой сетевой демократии. Эта концепция вплетает в себя общероссийский патриотизм, о котором много говорили в начале 2000-х, т. е. патриотизм, который видит корни и опору государства во всех его регионах и народах, а не только в Москве и ее истории. Эта идеология направлена на отражение интересов российских регионов, всех этнических и конфессиональных групп и меньшинств, на отстаивание и развитие конституционных принципов федерализма, защиту не просто конституционных прав всех граждан России, а с учетом их этно-конфессиональной идентичности.

Множество российских меньшинств и регионов сами по себе, по отдельности испытывают трудности в реализации своих прав и интересов. Только вместе они могут стать реальной силой, с которой придется считаться. Альтернативу же социал-федерализму в качестве общей площадки для консолидации столь различных интересов найти сложно.

История

Исторические предшественники социал-федерализма – Емельян Пугачев, Степан Разин, в чем-то Михаил Бакунин, Лев Толстой и эсеры, Исмаил Гаспринский, Салават Юлаев, Батырша, участники "хождения в народ", старообрядцы, ранее казачество (до перехода на государеву службу), Расул Гамзатов, Ахмад Кадыров. Их основная идея – отрицание империи, в равной степени враждебной всем народам и конфессиям России, русским и нерусским, их самобытности, их попыткам влиять на страну. Но, что самое интересное, это борьба не за разрушение, а за другую Россию.

Народ в истории России не редко проявлял интуитивную склонность к социал-федерализму, а элиты к империализму. Нерусские не использовали восстания Разина, Пугачева и Булатникова в сепаратистских целях, а поддержали народную борьбу за революционное переформатирование государства. Кто знает, может быть, со временем, победи пугачевцы, Россия бы стала государством, комфортным для ее народа, а не только для лицемерной элиты.

Господство серой транснациональной бюрократии во имя Левиафана государства, а реально во имя власти алчной элиты, всегда лишь прикрывалось интересами одного этноса и одной конфессии (самой массовой). Эта правящая группа, связанная с Западом политически и экономически, никогда не понимала народов России и не хотела этого, более того презирала их, считая себя призванной господствовать над нецивилизованными аборигенами. Это, как пишет Борис Кагарлицкий в своей "Периферийной империи", российская форма колониализма, когда элита колонизирует не заморских дикарей, а собственный народ.

Если оглянуться назад, то проект нацдемов – это Новгородская Русь; постимперское аппаратное державничество – это завершающая стадия деградации Руси Московской; а социал-федерализм опирается на Нижегородское княжество, ближе всех из русских государственных образований, приблизившееся к народам Северной Евразии в качестве равного партнера по всеобщему договору, а не имперского центра, как это делала Москва.

Московский имперский проект исторически оказался самым успешным в силу того, что его практики и идеологи смогли наиболее эффективно использовать и синтезировать наследие рухнувших Орды, Византии и Киевской Руси. Правда, в рамках этого сами русские практически никогда к власти допущены не были. На раннем этапе значительную часть элиты составляли крестившиеся ордынские тюрки, потом немцы и др. европейцы (вспомним, наше русское франкоязычное дворянство), какой-то период евреи, в советское время – закавказы и украинцы. Правящие династии – Рюриковичи, Романовы - тоже не были русскими ни по крови, ни по духу, ни по интересам.

Угроза сепаратизма?

Социал-федерализм, несмотря на представительство меньшинств, является противоядием против сепаратизма, в чем недруги могут обвинить его приверженцев. Ведь, выражая потребности меньшинств на высшем уровне, идеология и партия на самом деле консолидирует их и интегрирует в единое политико-правовое пространство РФ; собирает и отражает их согласованный запрос в едином общероссийском пространстве, а не содействует реализации целей и задач отдельных региональных групп.

Это – партия-выразитель интересов народов и регионов России, всех, а не отдельных групп. Это не партия – централизма и унифицированных граждан-подданных, равно как и не структура-проводник тактических корыстных запросов местных кланов, не вписанных в общегосударственную согласованную систему выражения интересов меньшинств.

Наоборот, отсутствие такой партии способствует сепаратизму. Не имея возможности влиять и участвовать в общероссийской политике, местные элиты, группы влияния, народы, регионы (не только «национальные», но и «русские») начинают задумываться о самостоятельном выходе на международную арену, минуя Москву.

Поэтому расширение политической системы за счет допуска коллективного представителя региональных и этно-конфессиональных групп – вопрос национальной безопасности и развития России как современного, единого, социального, демократического, федеративного государства.

Население регионов, этно-конфессиональные меньшинства в основной своей массе заинтересованы в сохранении единой России, как по патриотическим, так и по чисто прагматическим соображениям. В условиях дезинтеграции северо-евразийского пространства они, очевидно, окажутся еще более задвинутыми на задворки истории, а некоторые регионы может охватить хаос и «война всех со всеми» даже не по югославскому, а сомалийскому сценарию. Чисто интуитивно массы это понимают. В то же время российские меньшинства, что совершенно оправдано, ищут каналы для расширения своего участия и влияния на общегосударственном уровне.

Участие мусульман

Мусульмане являются самым многочисленным российским меньшинством, поэтому они естественным образом могут стать главной опорой социал-федерализма и партии, которая будет его продвигать. Идеологической основой для этого является российская общемусульманская культура – комплекс общемусульманских традиционных для нашей страны морально-культурных ценностей, которые в равной степени адресованы и открыты всем россиянам, вне зависимости от вероисповедания.

Ислам адресован всему населению России, и, соответственно, мусульмане обязаны вносить свой вклад в общее дело, улучшать жизнь, помогать решать проблемы всех окружающих. Ислам вообще не должен пониматься как специфическая идеологическая надстройка над базисом – этно-конфессиональными, имущественными, корпоративными интересами. Так иногда сегодня бывает, но от этого самим мусульманам, если они хотят лучшего будущего, следует избавляться.

Это нечто вроде российского идеологического аналога турецкой Партии справедливости и развития Таипа Эрдогана. Ее принцип – не кричать на каждом углу об Исламе, а постепенно, избегая громких и пугающих лозунгов, реализовывать свои идеи на благо всего общества, используя современные политико-экономические достижения и технологии. Такая модель «исламского технократизма и прагматизма» все больше популярна сегодня в мусульманских странах.

Политическое участие мусульман в новой партии может осуществляться посредством какого-то центра, выражающего согласованную позицию формирующейся российской уммы. Столь разные народы, группы, деятели могут сойтись только на платформе Ислама, общемусульманской культуры, общего исторического наследия и общего видения будущего, которое вытекает из общности их религиозного происхождения. Больше их – например, Северный Кавказ и Урало-Поволжье – по большому счету ничего не связывает.

Такую функцию должна выполнять структура вроде Конгресса российских мусульман, политического лоббистского представительства уммы на высшем уровне государства. В силу отечественной политической традиции таким центром может быть и «единый муфтият». Не обязательно в это лобби должны войти люди глубоко религиозные, но обязательно, не совсем корректно выражаясь, «патриоты уммы», «патриоты Ислама в России». Оно выражает общие интересы всех, «соблюдающих» и «несоблюдающих», «этнических» и «практикующих» мусульман, всех людей мусульманской культуры.

Речь идет о главах и элитах мусульманских регионов Северного Кавказа и Поволжья, которые всегда по объективным причинам будут стремиться сдержать давление центра; некоторых федеральных и региональных группах влияния; среднем, мелком и крупном, даже очень крупном, бизнесе (в числе 100 самых богатых людей РФ немало мусульман); «официальном духовенстве»; общественных объединениях, деятелях культуры, науки, искусства, спорта и т. д. – всех искренне, и пусть даже прагматично, связывающих свою судьбу с Исламом.

Однако в одиночку умме будет сложно реализовывать свои интересы на общнегосударственном уровне. Ей необходима консолидация и диалог с другими меньшинствами, что попутно стимулирует развитие политической культуры мусульман и блокирует радикализацию.

Участие других социальных групп

Аналогичные модели могут быть сформулированы и применены в отношении остальных меньшинств: финно-угоров и этносов Крайнего Севера – коренных народов нефтеносных регионов; буддистов; регионов Сибири, Дальнего Востока и Дальнего Запада (Калининградская область), имеющих свои специфические потребности; протестантов, являющихся самой быстро растущей конфессией в стране; многочисленных натурализирующихся иммигрантов, число которых (а, соответственно, голосов на выборах) все время прибавляется, альтернативных православных, старообрядцев и др.

Исламофобские и мигрантофобские идеи, высказываемые Гертом Вильдерсом и его единомышленниками, действительно становятся все более популярными в Европе. Однако те, кто думают, что это идеи право-националистические, глубоко заблуждаются. «Ле Пен и Хайдер не могут быть нашими союзниками, равно как и группировки сторонников Муссолини в Италии. Я чрезвычайно обеспокоен тем, что меня ошибочно причисляют к правым фашистским группировкам», – заявляет Вильдерс. И он не кривит душой, действительно, идеологией его партии является крайне правый либерализм, заключающийся, по его мнению, в охране «иудео-христианских ценностей» европейской цивилизации. Правда, как выясняется, ни к Христианству, ни к Иудаизму эти ценности отношения не имеют. Это смесь фашизма и либерализма – либеральная демократия "для своих", для расы людей не определенного цвета кожи, а культурно-цивилизационного типа.

Это похоже на то, о чем многие годы говорит Владимир Жириновский, из всех традиционных российских правых нашедший общий язык с нацдемами. В свете европейских тенденций всегда казавшаяся какой-то странной для правых и русского национализма идеология и риторика ЛДПР становится понятной. У нее появляется возможность какое-то время симулировать некое второе рождение.

Нацдемов питает растущая ненависть россиян к мигрантам. Это по большой части не этническая и расовая ненависть (хотя и это есть), а социально-культурная. Это примерно то же самое, почему коренные москвичи ненавидели т.н. лимитчиков, наводнивших столицу в 80-е. Россияне сегодня испытывают к гастарбайтерам смесь брезгливого презрения, бытового страха и культурного превосходства.

Нацдемы отрицают имперскую историческую Россию. Нечто похожее делает социал-федерализм, но с других позиций. Он требует не упразднения России во имя "национал-демократической Руси", а ее переформатирования в государство народов и регионов. Социал-федерализм и национал-демократия – это разные ответы на одну проблему, на кризис традиционной исторической российской цивилизации.

Социал-федерализм, также как и нацдемы, предполагает реформу современного российского устройства. Но в отличие от "имперцев" считается необходимым не опустить национальные республики до уровня обычных областей, а, наоборот, все регионы поднять до уровня республик, т.е. создать что-то вроде Соединенных штатов России. Это второе, наряду с двухпартийной системой, заимствование у американцев.

Социал-федерализм и евразийство

Порой приходиться слышать, что социал-федерализм - это очередное издание евразийства, что в корне неверно. Евразийство – скорее, одно из историософских, а иногда и почти мистических, обоснований имперского "московского" проекта. Предтечи евразийства – Александр Невский и Батый, которых творчески продолжил и развил крупнейший практик этого проекта Иван Грозный, бывший потомок Мамая, ставший реальным основателем российского государства.

Эсфеды исходят не из мистико-органического характера единства России ("суперэтнос"; "не Европа, не Азия, а Евразия"), не мифических "законов природы", а из прагматической заинтересованности народов в общем государстве. Стихийное примирение, объединение народов Российской империи и СССР шло не потому, что их объединяла мистическая связь, а потому что они интуитивно понимали конечную выгоду единства в формате социал-федерализма, за который они и боролись, т. к. это позволяет им сохраняться и развиваться. Разрушение же этих, пусть и случайно, сложившихся связей будет катастрофой для всех, русских и нерусских.

Этот проект родился не только из вековой дружбы, но и из вековой вражды и войн. Поэтому, например Имам Шамиль и Ахмад Кадыров, не евразийцы, но своего рода социал-федералисты. Они оба воевали с Россией, но признали вхождение горцев в нее из политических соображений в надежде на приемлемые взаимовыгодные условия.

С точки зрения социал-федерализима, евразийство есть прикрытие безжалостной эксплуатации квазиимперской антинациональной бюрократией и олигархией (которые всегда были сращены) своей страны и ее народов. Согласно евразийцам, получается, что правящая элита, будучи наследником Орды и Византии, чуть ли не Самим Богом и некими естественными законами определена править во имя некоей особой миссии России в мире. В такой идеологии народ никак не может влиять на власть, наделенную столь сакральной, сверхестественной, внечеловеческой легитимностью.