Ни один доклад и ни один институт не смогут ответить на вопросы о ситуации с Северным Кавказом до тех пор, пока не будет решен главный из этих вопросов: какое место Кавказ, вообще, занимает в России, считает Вадим Дубнов
Институт национальной стратегии презентовал доклад “Карта этнорелигиозных угроз. Северный Кавказ и Поволжье”. На самом деле, как следует из текста, под ударом может оказаться фактически вся территория страны.
Из всех таких угроз, к которым авторы относят и пантюркизм, и сибирский региональный сепаратизм, и национализм финно-угорских народов, и даже секты, которые “формируются в ходе прозелитической деятельности из-за рубежа”, авторы сосредоточились на ваххабизме.
По оценкам авторов, ваххабитов около 700 тысяч человек. “В 2013 году ваххабитские общины созданы во всех субъектах РФ, за исключением Чукотского АО”, – сигнализируют авторы доклада.
Ваххабизм для всех
Надо сказать, что про ваххабитов в последнее время говорить стали намного реже, чем в ту пору, когда даже талибов было порой принято называть “афганскими ваххабитами”. Последние годы членов вооруженного подполья называли просто бандитами, иногда исламистами, соотнося с общемировой радикальной традицией. Иногда, желая корректно подчеркнуть чисто религиозную суть радикализма, – салафитами. Что, конечно, тоже в изрядной мере условно.
Для исследователей этнорелигиозных угроз ваххабизм – тоже не конкретное направление в исламе, которому, как и христианству, не чужд протестантизм. Под ваххабизмом, как считают авторы доклада, “в современной России обычно понимается совокупность агрессивных и нетрадиционных для России ветвей ислама”. Наверное, очень удивились бы, обнаружив себя среди ваххабитов, и “Братья-мусульмане”, и представители “Хизб ут-Тахрира” (которых в докладе запросто называют “хизбутами”), и даже экстремисты из пакистанской секты “Таблиги джамаат”. Но в докладе все они есть, чтобы проиллюстрировать, насколько “российский ваххабизм является неоднородным течением”.
Но, получается, тоже не религиозным. В религиоведческой части доклада все сказано без обиняков: “Ваххабизм изначально был создан как средство борьбы со слабеющими государствами”. Тогда, как указывают авторы, это была Османская империя, а теперь, понятно, Россия. Она по-прежнему защищает свой, едва ли не главный участок всемирного фронта со всемирным ваххабизмом, в котором ваххабиты – это и “Аль-Каида”, и толпы “арабской весны”.
Ислам суфийского толка, традиционный для Ингушетии, ваххабиты считают идейным злом, и уже это делает ингушскую ситуацию отличной от, скажем, дагестанской.
Может быть, это стоит учитывать в анализе этнорелигиозных угроз? Да, отвечает один из авторов, религиовед Роман Силантьев, ситуации различные, но какое это имеет значение? “Мы же называли фашистами всех – и Муссолини, и Гитлера, и бандеровцев. Конечно, между ними были различия. Но для нас они все оставались фашистами, и это никому не мешало. Так и с ваххабитами”.
А чтобы все стало окончательно ясно, президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов добавил: “Для нас ваххабизм – это все плохое, все антироссийское, антирусское, угрожающе нашей целостности”.
Русские для этнической периферии
Но очень хорошо, что Институт национальной стратегии написал этот доклад. Для изучения всех существующих стереотипов о природе северокавказского протеста и грустных перспектив борьбы с ним доклад неоценим.
Ведь и, в самом деле, так просто и так красиво: свести происходящее к “этнорелигиозным угрозам”. Внутренние угрозы – естественно, продолжение внешних, на чем почти все авторы настаивают. И дело не только в том, что, как всегда, есть “Мы”, и есть “Они”. Дело в том, что “Мы” и “Они” названы со всей научной точностью.
В докладе, посвященном этнорелигиозным угрозам, среди рекомендаций для власти одна из основных – изменение положения русских, расширение их участия в управлении, и совсем прямо: через них государство должно отстаивать на этой, как сказано, “этнической периферии России” свои интересы: “Присутствие/положение русских в том или ином регионе России стратегически равнозначно присутствию российской государственности”.
На презентации доклада Яна Амелина из Российского института стратегических исследований смело произнесла то, что из логики доклада вытекает, но остальными участниками исследования пока с такой прямотой не произносится: ваххабизм опасен потому, что выступает против православия и станового хребта государства – русского народа.
Война без победного конца
У доклада, между тем, есть одно очень большое достоинство: он внутренне противоречив. Скажем, раздел о ситуации на Северном Кавказе, в отличие, от религиоведческих изысканий, писали профессионалы Андрей Епифанцев и Сергей Маркедонов.
Их соавторы склонны считать ваххабитами всех, кто не разделяет позиций официального ислама, а тех, кто так не считает, скажем, председателя Совета муфтиев России Равиля Гайнутдина и, конечно, “Новую газету”, – ваххабитским лобби. И традиционный ислам они поддерживают именно за то, что он лоялен государству.
Но именно этой лояльностью Епифанцев и Маркедонов объясняют суть религиозного расслоения на Северном Кавказе: “В понимании немалой части кавказцев-мусульман традиционный ислам является продолжением ненавистной им власти, и это еще больше отталкивает от него значительную массу народа. В этой связи автоматически зачислять всех оппонентов официального духовенства в число “врагов России” было бы большой ошибкой”.
Однако в представлении других авторов доклада ваххабитов – 700 тысяч, они везде, и все враги. О том, что власть, наконец, убедилась, что переговоры с ваххабитами вести бессмысленно, религиовед Роман Силантьев говорил с какой-то совсем нерелигиоведческой удовлетворенностью.
Соответствующими же предложениями доклад и наполнен. Скажем, запретить законодательно ваххабизм. Любые контакты с представителями подполья считаются вредными и опасными, оборот “война до победного конца” не используется, но явно подразумевается, и вопрос только в том, чтобы вернуть в российскую государственность выпавшие из нее народы.
Потому что, сетуют авторы, получается, что к России эти народы относятся пренебрежительно и свысока, но чуть что – сразу прячутся за свое российское гражданство. Такого удобства эти народы нужно лишить.
Гражданское чувство по сходной цене
В этом и состоит проблема любого подобного доклада, даже если в нем ваххабизм не считается формой фашизма. Все серьезнее.
Ведь в докладе правильно отмечается: в 90-е народ требовал воевать за то, чтобы Чечня осталась Россией, а теперь-то все наоборот, все больше о возведении стены рассуждают, и сепаратизма тоже никакого нет.
С другой стороны, отношения центра с республиками Северного Кавказа выстроены точно так же, как их столетиями выстраивали в колониальном жанре, покупая местную знать, и ничего не меняется. Никакой более удобной модели для чиновников и в Москве, и в Нальчике ведь, в самом деле, за два века никто не придумал.
В Дагестане говорят, что не чувствуют себя Россией, и завидуют Чечне, где, получается по их мнению, Россией себя чувствуют, в связи с чем встает простой вопрос о цене, за которую это чувство покупается. Справедливости ради, надо признать, что по такой колониальной схеме выстроены федеральные отношения вообще – всевластие на подотчетной территории в обмен на лояльность и правильные цифры на выборах. Но в Рязани чувство принадлежности к России сомнению по понятным причинам не подвергается, как бы ни воровал чиновник.
А как с этим быть в тех местах, которые и по сей день считают колонией отнюдь не только авторы доклада об этнорелигиозных угрозах России?
Какие рекомендации можно тут дать? Как выясняется, по-крупному, кроме идеи перевести в ЮФО русские Кубань и Ставрополье, повысить уважение к казачеству и запретить ваххабизм, призыв один: только повышением лояльности к государству можно решить проблему этнорелигиозных вызовов.
Спорить не с чем. Только вот о самом государстве, во многом из-за устройства которого мусульмане бегут прочь от лояльного этому устройству ислама, в докладе ни слова.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
