История расцвета, упадка и притеснения ислама в российском государстве
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь
В статье «Ислам на задворках России» для «Русской Планеты» я описал то плачевное положение, которое занимает ислам в современной России. Является ли оно следствием случайного стечения обстоятельств «здесь и сейчас», как иногда пытаются представить наивные российские мусульмане? В таком случае нынешняя государственная исламофобия обычно списывается на «недальновидную политику», «происки врагов ислама и России», «третью силу, стремящуюся столкнуть русских с мусульманами» и т.п.
Мой ответ однозначен – нет. Политика государственной исламофобии является абсолютно закономерной и обуславливается всей историей российско-исламских отношений и самим историческим генезисом российской государственности. И осознать это необходимо, прежде всего, тем, кто хочет перевернуть эту страницу российско-исламского антагонизма и обеспечить стране мир со второй по значимости для нее религией и ее последователями – миллионами коренных российских граждан.
Почему? Давайте представим, было бы возможно решение «негритянского» (афро-американского) вопроса в США, если бы официальная установка государства и общества заключалась в том, что отношение к афро-американцам в США изначально и на протяжении всей истории строилось на принципах терпимости, гуманизма, добрососедства и покровительства? Бесспорно, такая постановка вопроса делала бы невозможной не только решение проблемы черных в США, но и само начало диалога между борцами за права афро-американцев с государством и окружающим обществом. Ибо, чтобы начался такой диалог, в 1960-70 годах надо было признать: у американо-негритянских отношений тяжелое и негативное прошлое и настоящее, и если американское общество хочет изменить это в будущем, с обеих сторон требуется предпринять серьезные усилия.
Я утверждаю – и попытаюсь тезисно обосновать это в данной статье – что история российско-исламских отношений, то есть отношений России с ее собственным Исламом и мусульманами, не менее негативна, чем прошлое американо-негритянских отношений. Отсюда и соответствующие проблемы в наши дни, которые мы никогда не сумеем решить, если не обратимся к их историческим корням и не определим их источник и причины. Но вместо этого ложь о том, что последователям Ислама живется вольготно в современной России пытаются прикрыть другой ложью, что российское государство де всегда было терпимо по отношению к своей традиционной религии – Исламу и что на протяжении всей его истории мусульмане без всяких проблем жили бок о бок с православными.
Естественно, это не так. Напротив, на протяжении всей своей истории российское государство вело и ведет непрекращающуюся борьбу с исламом на своей территории в формах от откровенного геноцида до «мягкой» дискриминации.
Русь и Россия
Однако в самом начале этого краткого экскурса в историю, надо сделать оговорку о том, что речь идет не о Руси и русских, а именно о российской государственной истории, так как это нетождественные явления. Историческое российское государство происходит из Московии, власть в которой на определенном этапе была захвачена внешними силами, одержимыми борьбой с исламом. Но при этом история русских как народа не сводится только к России и включает в себя и замалчиваемую историю альтернативных русских государств (Новгородской республики и других разгромленных княжеств), не имевших антагонизма с исламом, и историю сотен тысяч русских людей, нашедших приют от религиозных гонений именно в Османском халифате (булавинцы, липоване, некрасовцы, молокане и т.п.), и историю совместной борьбы православных русских и тюрок-мусульман против государственного гнета (восстание Пугачева - Юлаева), и совместную борьбу против большевистской тирании под эгидой Комитета Освобождения Народов России (КОНР).
Изначальная Русь, которую принято называть Киевской, также не была антагонистом исламского мира. Это была молодая, амбициозная, варварская варяго-славянская империя, стремительно осваивающая перспективную геополитическую нишу Балто-Черноморского региона («путь из варяг в греки»), тесня из нее конкурентов. Мусульмане не были врагами руссов, имея с ними нейтральные, основанные главным образом на торговом обмене отношения. Напротив, основным врагом для амбициозной державы молодых северных варваров была православная Византия, Восточно-Римская империя, которая для них была тем же, чем Рим или Западно-Римская империя для германских варваров.
На Западе противостояние варваров с дряхлеющим Римом закончилось тем, что германцы, завоевав его, создали на его месте Священную Римскую империю германской нации. Присвоив себе римское культурное наследие, облучившись им, они в итоге из варваров превратились в культурное ядро будущей западной, романо-германской цивилизации. У руссов так же был лидер, способный стать Оттоном Востока – амбициозный князь Святослав, названный Карамзиным «Александром Македонским нашей древности». В 965 году он разгромил главного геополитического антагониста Руси – Хазарский каганат (кстати, врага и исламского мира), раздвинул границы Руси до Кавказа на Востоке и вынашивал амбициозные планы дойти до Адриатики на Западе, объединив под своей властью славян. На пути, естественно, стояла Византия, для которой эти земли были зоной жизненных имперских интересов, что привело к русско-византийской войне 970-971 годов, по возвращении с которой Святослав был убит союзниками греков – печенегами.
Эскиз к картине Владимира Киреева «Взятие хазарской крепости Итиль князем Святославом», 2011 год. Фото: alternative-view.info
Надо констатировать тот факт, что в амбициозной геополитической схватке с Византией Русь потерпела сокрушительное поражение. В этом контексте и следует воспринимать принятие ею веры византийцев – православия сыном Святослава Владимиром. Историческая проблема этого отнюдь не в вероучительных или обрядовых особенностях православия как религии. Одно дело, если бы Русь крестил севший в Царьграде русский император, и варяго-славяне присвоили бы себе византийское наследие, как это сделали германские варвары с Римом. И совсем другое дело, когда поверженная держава приняла не только религию победителя, но и фактически стала его духовной колонией: напомним, что вплоть до падения Византии у Руси не было своей самостоятельной церкви, и она в церковном отношении окормлялась греками и подчинялась им. Поэтому вопреки расхожему мифу о том, что «православие объединило разрозненные восточнославянские племена в единый русский народ», суровые факты говорят о противоположном – именно после поражения Святослава и принятия его сыном Владимиром духовной власти врага начинается процесс геополитической деконструкции Руси, так называемая «удельная раздробленность». Ее следствием и стало то, что разобщенная Русь оказалась легкой добычей монголов.
От Руси к России, от сакалиба к румам
Нельзя тезисно не пройтись и по этапу, бросающему мостик от изначальной Руси уже к историческому российскому государству – ордынскому владычеству (игу). Надо понимать ту важную вещь, что для Византии Русь была всего лишь очередным имперским трофеем, поэтому не стоит удивляться тому, что она была разменной монетой для поддержания нужных грекам отношений с монголами. Соответственно греческая церковь на Руси (именно греческая, потому что самостоятельная русская церковь появляется только после падения Византии) была оплотом не русской национально-освободительной борьбы, а напротив, владычества монголов.
Тем не менее, зрелая Орда существенно отличалась от того «бича Божьего», которым монголы прошлись по многим землям, включая – не надо это забывать – и исламский мир, для которого монгольское нашествие стало одной из величайших цивилизационных катастроф. Но когда в уже завоеванных границах ордынцы создают свою империю, ее отличительной чертой становится невмешательство во внутреннюю жизнь завоеванных народов, признание их религий и культур при условии геополитической лояльности. Русские земли в этих условиях сохраняют свою национально-духовную независимость, причем со временем среди прочих русских княжеств начинает появляться явный фаворит – Москва. Это происходит на фоне начавшегося упадка самой Орды, под эгидой которой Московия умело реализует стратегию гегемонии по отношению к другим русским княжествам, закладывая фундамент централизованного русского государства.
Надо понимать, что и на этом этапе у самой Московии как русского государства никакого антагонизма с исламом не было. Ведь, несмотря на принятие в 1313 году ислама в качестве государственной религии Ордой, она не предпринимала никаких попыток его навязывания Руси, продолжая прежнюю политику веротерпимости. У московитов не было потребности идти на форсированный разрыв с Ордой, потому что время объективно работало на них и своих целей они успешно добивались и под номинальной к тому времени властью Сарая. Однако в этот момент с Московией происходит метаморфоза, которая приводит к созданию на территории Северной Евразии принципиально нового геополитического и цивилизационного образования – исторической России.
Хотя в 1453 году Византия как государство прекратила свое существование, византийская элита еще какое-то время продолжала оставаться экстерриториальным политическим игроком. Императорская династия Палеолог нашла прибежище в Венеции, которая, как и Генуя, имела свои интересы в Северной Евразии, проводя активную дипломатическую политику в отношении под-ордынских государств. Носителями византийской идеи, естественно, оставались и многочисленные греческие церковные деятели, культуртрегеры, разбросанные по всему православному миру, включая Русь.
Софья Палеолог, реконструкция С.А Никитина. Фото: historicaldis.ru
В 1472 году отпрыск византийской императорской династии София Палеолог вышла замуж за овдовевшего правителя наливающейся силой Московской державы Ивана III. Достаточно быстро стало ясно, что София пришла на Русь не просто женой. Сын от первого брака и наследник Ивана III Дмитрий оттесняется от отца, а потом загадочно умирает. Затем, по мнению Татищева, идя на конфликт с русской боярской элитой, София буквально вынуждает мужа к конфронтации с ханом Ахмедом. Ну, а прибывшие в ее свите Юрий и Дмитрий Траханиоты становятся подстрекателями удушения русской реформации, на которую был навешен ярлык «ереси жидовствующих». Таким образом, из формирующегося государства-нации в геополитической мозаике постордынской Северной Евразии Московия превращается в Третий Рим, новую площадку реваншистского византийского проекта.
Окончательная трансформация Московии в Россию происходит при Иване Грозном, внуке Софии Палеолог, который добил последние независимые русские государства – Псков и Новгород, и аннексировал три тюрко-мусульманских: Казанское, Астраханское и Сибирское ханства. Иван Грозный устраивает погром не только геополитической архитектуры, сложившейся к тому времени в Северной Евразии (прообраза Вестфалськой системы), но и устройства русской жизни, продолжая линию своей бабки на искоренение родовой русской аристократии. В этой связи именно его мировоззрение, методы его правления и отношение к подданным опровергают тезис как о том, что Россия была многонациональным государством, так и о том, что она была русским национальным государством.
Геноцид, устроенный Россией в отношении тюрко-мусульманского населения Поволжья делает излишним развенчание мифа о «многонациональном государстве», в «братскую семью» которого якобы влились новые народы. Однако помимо борьбы Ивана Грозного с русской родовой элитой, помимо разорительной опричнины (состоявшей в значительной степени из крещенных инородцев), о том, что Россия не была и русским национальным государством, недвусмысленно свидетельствует отношение ее создателя Ивана IV к русским. Так, в беседе с английским послом Флэтчером он говорит: «русские мои все воры», а на удивление англичанина, как он так говорит о своем народе, отвечает «…ты ошибся: я не русский, предки мои германцы».
Презрительное отстранение от основного народа страны вкупе с мессианским отождествлением с римскими императорами (в переписке с первым русским политбеженцем Курбским он называет себя потомком императора Августа) являются прекрасной иллюстрацией сущности созданного государства. Нацеленное на завоевание нерусских народов Евразии, оно не было призвано служить и интересам самих русских, напротив, рассматривая их как своих слуг и орудие мессианской политики Третьего Рима. Переходя уже непосредственно к теме российско-исламских отношений, можно предварить это использованием принятой в исламском мире терминологии. Московские, а затем и петербургские цари превращают Россию из страны сакалиба, как в Исламском мире называли славян и другие северные народы, в империю румов, то есть, цивилизаторскую империю, естественно, воспринимающую ислам как своего антагониста.
Россия и ислам
Теперь, наконец, о самой истории российско-исламских отношений.
Первый этап таковых начинается с создания самого российского государства на пепелище уничтоженных им постордынских тюрко-мусульманских государств (кроме Крымского ханства). Русские евразийцы по этому поводу говорят, что, так как Россия, по сути, воссоздала границы Золотой Орды, то «свержение татарского ига» свелось к замене татарского хана православным царем и к перенесению ханской ставки в Москву». Это, разумеется, не так – в Золотой Орде Русь сохраняла свою национально-территориальную самостоятельность, выплачивая дань и признавая главенство ее ханов, и уж тем более никто не посягал на православную веру русских. Россия же, завоевав постордынские государства, подвергла их население притеснению и насильственной христианизации, заселяя их земли православными колонистами.
Фрагмент иконы «Благословенно воинство Небесного Царя», написанная в память Казанского похода 1552 года. Фото: belygorod.ru
Характеристикой этого этапа было то, что, беспощадно искореняя ислам на присоединенных окраинах, Иван Грозный и московские государи до Романовых признавали «ручной ислам» в метрополии Российского государства. Так, на службе у Москвы состояли татарские мурзы-мусульмане, в ряде городов внутренней России существовали татарские поселения (слободы), а в Рязанщине существовало даже небольшое, лояльное Москве Касимовское ханство. Описываемый этап продолжается с 1552-го до 1628 года, три четверти века.
Второй этап для мусульман России начинается с воцарения Романовых, под грамотой о призвании которых, кстати, стоят подписи трех татарских мурз, так как татары тоже принимали участие в национально-освободительном движении 1612 года. Однако вместо благодарности всего через пятнадцать лет после прихода к власти Романовы начинают выдавливать верноподданных мусульман со службы, стимулируя их к крещению: в 1628 году мусульманским мурзам запрещается иметь слуг православного вероисповедания, а в 1713 году - еще вотчины и поместья. Ликвидируется Касимовское ханство (1681 год), исчезают многочисленные татарские поселения во внутренней России (на территории нынешних Яхромы, Звенигорода, Каширы, Серпухова, Рузы и т.д.).
Данный процесс имел двойственные последствия. С одной стороны, завершается ассимиляция в русскую служивую элиту перешедших на службу к Москве тюрок, которые в итоге приняли крещение и растворились в русском населении (многочисленные Карамзины, Салтыковы, Рахманиновы, Абдуловы, Аксаковы, Аракчеевы, Апраксины, Бахметьевы, Булгарины, Бухарины, Тургеневы – всего около 200 дворянских только фамилий тюркского происхождения). С другой стороны, те мурзы, которые не поступились своей исламской верой, начинают мигрировать на отдаленные и плохо освоенные земли (главным образом, в Поволжье), уводя с собой своих крестьян или принимая новых крестьян на новых поместьях. Так как этот процесс совпал с нарастающим закрепощением крестьян в России, к татарским мурзам стало прибиваться много беглых крестьян из угро-финских народов и русских. В итоге постепенно происходит обратная ассимиляция, когда русские и угро-финские крестьяне принимали ислам, переходили на тюркскую речь и со временем становились татарами – по одной из версий, именно таким образом вокруг тюркских знатных переселенцев (мухаджиров) сформировался татарский субэтнос мишарей.
Однако попытка мусульман уцелеть хотя бы на окраинах Империи вызывает новую волну репрессий: в 1740 году создается Новокрещенская контора, под эгидой которой начинается целенаправленная христианизация инородческого, в том числе, мусульманского населения. Одновременно с этим развитие промышленности приводило к изъятию родовых земель башкир под фабрики и заводы. Естественно, регулярно вспыхивали башкирские восстания (1662-1664, 1681-1684, 1704-1711, 1735-1740, 1755-1756), но настоящей развязкой стало массовое восстание мусульман под руководством Салавата Юлаева (1773-1775), к которому присоединились уже и лояльные ранее России мусульмане. Оно совпало с крестьянской герильей Пугачева и слилось с ней.
Памятник Салавату Юлаеву в Уфе. Фото: Виктор Воног / ИТАР-ТАСС
Третий этап российско-исламских отношений характеризуется смягчением отношения России к ее внутренним мусульманам под давлением, во-первых, массового общемусульманского восстания, во-вторых, Османского халифата, постоянные войны с которым вынуждали Петербург опасаться, что российские мусульмане могут выступить в роли «пятой колоны» в самый неподходящий момент. Кючук-Кайнаджирский мирный договор 1774 года фиксировал, что как Россия является гарантом прав балканских христиан Халифата, так и османский султан является халифом, то есть, своего рода заступником мусульман Империи. Указом Екатерины II в 1788 году создается Оренбургское магометанское духовное собрание, учреждение которого ознаменовало собой переход ислама в России из положения нетерпимой в статус «терпимой» религии, за последователями которой признавались ограниченные права и общинная автономия (вроде тех, что были у христиан в Халифате).
То есть, какие-то разговоры о веротерпимости Российской империи по отношению к мусульманам имеют право на существование только применительно к небольшому периоду ее истории с 1788 по 1917 год, когда у власти находились уже не природные Романовы, а германская Гольштейн-Готторпская династия. В этот момент хватка империи в отношении внутренних мусульман действительно ослабевает, что, впрочем, «компенсируется» геноцидными действиями на новоприсоединенных территориях: завоеванием Северного Кавказа (1827-1859 годы) и выживанием черкесов с Западного Кавказа (1863 год).
Тем не менее, в уже усмиренных землях положение мусульман империи в эпоху ее зрелости становится терпимым, а начавшаяся в 1905 году конституционная трансформация открывала большие возможности для гражданского пробуждения, эмансипации и интеграции российских мусульман. Мусульмане империи, объединенные религией и тюркским языковым родством (Поволжье – татары и башкиры, Северный Кавказ - кумыкский как язык межнационального общения, Южный Кавказ – тюркоязычные «кавказские татары» – азербайджанцы, Средняя Азия - Туркестан) объединяются на базе Всероссийских мусульманских съездов, создаются мусульманские партии и союзы, в Государственной думе появляется Мусульманская фракция, массово открываются мусульманские газеты, печатаются книги и т.д.
Четвертый этап – советский - обрывает это развитие и отбрасывает мусульман России-СССР к самым мрачным временам тотального искоренения Ислама. Естественно, в этот период искоренялись все религии, однако, надо отметить, что мусульмане Евразии подверглись жесткому культурно-национально-цивилизационному «форматированию». Алфавиты мусульманских народов переводятся с арабицы на кириллицу, в результате чего отрезаются от общемусульманского литературного наследия, разрушается де факто сложившееся национальное единство российских мусульман («тюрко-татар»), вместо которого целенаправленно создаются мелкие «национальные культуры», искусственные республиканские границы, разделяющие братские, с трудом отличимые народы, порождают межнациональное противостояние. В годы правления Сталина мусульманские народы Северного Кавказа и крымские татары подвергаются депортации, в ходе которой в некоторых случаях погибает до половины от их численности.
Какой же этап имеет место быть сейчас? Не будем забывать, что современная Россия остается преемником Советского Союза, и юридически, и, как это становится очевидно, все больше и больше – духовно и политически. Тот потенциал развития в сторону многообразного гражданско-правового общества вроде современной Великобритании, который существовал у зрелой Российской империи с германской династией во главе, был уничтожен в 1917 году. Вместе с тем, очевидно и то, что советский проект – исторический труп, и сегодня мы наблюдаем лишь его затянувшиеся конвульсии.
Как следствие, что от Российской империи, что от СССР нынешняя Россия взяла негатив, в том числе, по отношению к исламу. В зрелой Российской империи привилегированному положению православия все-таки соответствовала достаточно большая внутренняя автономия мусульманской общины. В СССР фактический запрет на ислам «компенсировался» равенством в этом отношении всех религий, которые одинаково подавлялись. Сегодня же Россия переживает бутафорское «возрождение православия», что роднит ее с Российской империей, но при этом ислам фактически ставится вне закона, что роднит ее с СССР. Естественно, подобное положение никак не может устроить российских мусульман, но, как мы видим из истории, оно не «с Луны свалилось».
Что дальше?
Могут ли Россия и ее мусульмане нормально жить с такой историей? Могут, но при условии, что она будет признана и ей будет дана оценка, что в подобных случаях становилось залогом для примирения между странами, народами и общностями, враждовавшими в прошлом.
Сегодня с подачи Кремля в стране и регионах вновь идут жаркие дискуссии о едином понимании истории. Но как оно возможно, если преемственность существующего российского государства историографически выводится из Советского Союза к Российской империи и Московскому царству? Как к такому государству могут относиться большинство мусульманских народов, для которых эта «историческая Россия» была агрессором и угнетателем? Официальный глава российских мусульман Равиль Гайнутдин как-то выступил со смелым предложением: «И Волжская Булгария, и Золотая Орда, и мусульманские образования на Северном Кавказе, заложенные еще сподвижниками Пророка (мир ему), и даже Имамат Шамиля являются такими же учредителями с точки зрения истории и идентичности современной России, как и Киевская Русь, и Московское княжество».
Подобный подход ознаменовал бы собой переход к строительству Новой России, предшественниками которой помимо вышеперечисленных образований можно было бы считать и Новгород, и другие русские княжества, аннексированные Москвой, и вольные казачьи земли, и государства нерусских народов, влившихся в состав единой страны.
Однако проблема в том, что понимание России у нас остается римским, на корню отвергающим духовный и этнический плюрализм, в том числе, право на него и самих сакалиба, которые до сих пор остаются заложниками империи. Но тогда возникает вопрос: позиционируя себя как проект Рима в Евразии, не программирует ли себя Россия на повторение его судьбы
