От редакции. 20 мая парламент Грузии принял резолюцию о признании геноцида черкесов Российской Империей во время войны на Кавказе, сообщает. О том, что значит это признание «Русскому журналу» рассказала Наима Нефляшева, старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН.
* * *
Заявление грузинского парламента о геноциде черкесского народа со стороны Российской империи, безусловно, является частью геополитической игры Грузии на Северном Кавказе. Все ее инициативы начиная с 2009 – 2010 года относительно Северного Кавказа, а именно появление стратегии «Вовлечение через сотрудничество», введение безвизового режима для жителей Северного Кавказа, проведение двух конференций, посвященных черкесам, свидетельствуют о том, что она пытается вернуть себе былое интеллектуальное лидерство, которым обладала в 50-60-е годы (подчеркну, что кавказская интеллигенция «советской волны» почти вся прошла через Тбилисский университет, Тбилисскую консерваторию, защищала в Тбилиси свои кандидатские и докторские) и политический авторитет, который до начала 90-х годов, до начала войны с Абхазией, все-таки присутствовал.
Известно, что в начале 90-х годов на Северный Кавказ приезжали посланцы Тбилиси с миссией создания Большого Кавказского Дома.
Сегодня черкесская проблема, черкесская трагедия послужила инструментом для активизации этих процессов. Естественно, говорить об искреннем сопереживании Грузии черкесам, не приходится. С другой стороны, почему события развились именно так, а не иначе? Политическая элита России замалчивала те обращения, которые направлялись в Центр черкесскими общественными организациями. Впервые такие обращения направлялись в Государственную Думу РФ в 1990-е годы, вторая волна пришлась на 2005 год, когда тема геноцида актуализировалась в связи с рисками потери Республикой Адыгеей своего статуса через слияние с Краснодарским краем. Все обращения общественных организаций, которые направлялись наверх, оставались без ответа.
Вместо того, чтобы работать с этими общественными организациями, вести диалог, как-то пытаться снизить напряжение и остроту и в целом ситуацию разрулить через конкретные, в том числе гуманитарные, проекты, элиты предпочли тактику молчания по этому поводу.
В западных странах, как все прекрасно знают, такого рода вопросы публично обсуждаются. Они открыто обсуждаются в прессе, на телевидении, люди, которые отстаивают протестные позиции, приглашаются на открытые дебаты, круглые столы. Здесь этого, к сожалению, не произошло. К дискуссии (причем тогда, когда «поезд практически ушел») приглашались люди, которые вообще не формируют протестные смыслы, и поэтому диалог с ними ничего не решал – это была лишь имитация деятельности.
Если бы уровень политической культуры и политической дискуссии был другим, более высоким, то ситуация не дошла бы до того, что чужое государство так вмешивается в дела России.
В конечном итоге, можно говорить о недостаточном развитием демократических институтов, обеспечивающих дискуссии по подобным проблемам.
Ситуация, связанная с черкесским вопросом, сейчас очень острая. Активность в обсуждении черкесского вопроса переходит теперь в черкесские диаспоры, а черкесы – 7 млн человек - проживают в 52 странах мира – самые влиятельные диаспоры в Турции, Сирии, Иордании. В Турции и Иордании черкесы вообще являются частью политической элиты и военного класса. Кроме того, турецкая и иорданская черкесские элиты – это консолидированные и богатые люди, некоторые из них обладают состоянием до 700 млн долларов. Это неоцененный ресурс для России, который мог бы быть полезен, учитывая традиционную лояльность черкесов диаспоры к нашей стране.
Депортация черкесов в Османскую империю – это культурная и демографическая катастрофа, это разрыв ткани традиционной культуры. В новейшей истории я не помню таких войн, в результате которых 96 процентов населения депортировалось бы с исторической родины. Не надо бояться обсуждать острые проблемы прошлого, не надо бояться говорить, что да, это была война, да, это трагедия для черкесов.
Нужна широкая морально-нравственная оценка практик Российской империи на Западном Кавказе в XIX веке. А тактика умолчания приводит к тому, что проблема загоняется внутрь и неизбежно проявится в другом месте и в других формах.
