Что сегодня ищут в браке женщины, к кому уходят 45-летние мужчины и чему не научили современных детей

10 декабря во вкладке «Большая политика» старший научный сотрудник Психологического института Российской академии образования, руководитель психологической мастерской «Точка опоры» Вита Холмогорова рассказала, почему в России получила такой всплеск благотворительность и что сегодня значит быть добрым. Вторая часть разговора — о трансформациях в человеческих отношениях, проблемах в семье и поколении подростков с гаджетами в руках.

С Болотной площади в семейное «болото»

— Уйдя с площадей, «рассерженный горожанин» вместо того, чтобы заняться улучшением среды обитания, занялся отношениями. В прямом смысле слова — с близкими, с семьей. Вместо институтов люди. Что происходит с горожанином?

— Это явление стало набирать обороты после кризиса 2008 года. Человек не может жить без опоры. Что является таковой? Может быть, и сам человек, но в России таких целостных людей очень мало.

— В России или вообще в сегодняшнем мире?

— Именно в России. Целостный человек — это человек со здоровой самооценкой, независимый от мнения окружающих, уверенный в себе. Не самоуверенный, подчеркиваю, а уверенный. Однако «советские» дети почти все с поломанной самооценкой, очень зависящие от внешнего мнения. Почему? После войны нужно было просто выжить — не до восхищения детьми или видения потребностей каждого ребенка. Следующее поколение воспитывало детей в правилах коллективизма, отсутствия уникальности и личностных особенностей. Вспомните, «я — последняя буква в алфавите», «общественное выше личного», «будь как все!» Или наоборот: почему второе место, а не первое, почему кандидатская, а не докторская степень? Так нас воспитывали, и мы выросли с огромными сомнениями в себе, собственных достоинствах и возможностях. Получилась личность с заниженной самооценкой и потребностью ее все время переподтверждать.

А как, где, с кем это делать? Поколения советских людей могли отчасти опереться на государство: гарантированная зарплата, пенсия, социальные льготы — это было стабильно, понятно и растянуто на всю жизнь.

Что сейчас? На себя опереться не можем, на государство — тем более. Пока доминантой было зарабатывание денег и построение карьер, могли до определенной степени опираться хотя бы на это — то есть не я как личность, а я как мои успехи, мои достижения, мои доходы.

После 2008 года это рухнуло. И пострадали прежде всего менеджеры среднего и высшего звена, которые были уверены: они-то понимают про свою жизнь все до последнего вздоха. Кризис дестабилизировал людей, которые жили в иллюзии относительной стабильности и покоя. Им стала понятна эта иллюзорность. Последняя опора — семья и отношения. Именно поэтому они постепенно занимают доминирующее место.

— Но тогда откуда столько жалоб и от мужчин, и от женщин, что они не могут никого найти. Например, мужчины от 25 до 40 лет говорят, что не могут найти не то что вторую половину, а просто надежного партнера — всем нужны только «бабки».

— Отношения должны исходить из мотивации любви в самом широком смысле. Сейчас основная мотивация — страх.

— Страх чего? Голодной смерти, что ли?

— Да, полуголодной смерти, мрачной старости у мужчин и одиночества у женщин. Поэтому сейчас мы видим невероятно функциональный подход к отношениям. К примеру, ко мне приходит женщина, и я ее спрашиваю: что он за человек, он тебе нравится, ты его любишь? В ответ — растерянность. Это вопросы, которые женщины задают себе далеко не в первую очередь.

Первое, на что обращают внимание, — наличие обручального кольца. Впрочем, женатый статус лишь отягчающее обстоятельство, но не преграда. Затем — квартира, машина, дача. И сможет ли он — нет, не стать хорошим отцом, что удивительно, потому что, казалось бы, в природе женщины именно этот вопрос задать, — главное: сможет ли он ее обеспечить? То есть мужчина вместо женского взгляда встречает калькулятор. Причем сразу просчитывается не только сколько денег в кошельке, но и не бросит ли, а если бросит, купит ли квартиру, заплатит ли алименты?.. И мужчина понимает: в нем видят не личность, а функцию. Он «схлопывается» и начинает так же относиться к женщине — функционально.

Возможно, поэтому здесь тоже происходит определенная смена ценностей, как в случае с приемом на работу секретарей: мужчины сейчас обращают больше внимания на интеллект и культурный уровень, чем на длину ног. Если пять лет назад мужчины среднего возраста уходили к 18-летним, то сегодня — к 30-летним. Это свидетельствует о желании немного стабилизироваться в личных отношениях.

В круговороте партнеров

— При этом люди жалуются, что партнеры не желают брать на себя дополнительные обязательства. Вот, скажем, у человека престарелые родители и ребенок от первого брака. О них он заботится, но никаких новых обязательств брать не хочет.

— Я как психолог вижу несколько иную тенденцию. Очень мало первых удачных браков, и одна из причин опять же в отсутствии традиций. По статистике, сейчас в России 50% детей-подростков живут с неродными отцами. Устрашающая цифра. Нам много говорили, что над отношениями надо работать. Только не объяснили как. В итоге максимум, что мы знаем, — как не надо поступать, а вот как надо, не знает никто. Поэтому первая семья — это часто набивание шишек, узнавание на собственном опыте, как надо. Часто мужчины женятся, набивают шишки, разводятся. А дальше попадают в весьма соблазнительный круговорот женщин, мечтающих выйти замуж, родить ребенка, заполучить добытчика. Эта очередь из желающих очень расхолаживает мужчину. Любые отношения — это дискомфорт. Проходит эйфория влюбленности, и затем отношения нужно выстраивать — уступать, идти на компромисс. А зачем напрягаться, если можно просто набрать номер следующего телефона?

Кроме того, сейчас в обществе очень высок фактор недоверия друг к другу. Порождает это, с одной стороны, тенденцию иметь «запасные аэродромы», причем как у мужчин, так и у женщин. То есть, вступая в отношения, люди поддерживают какие-то старые связи. С другой стороны, легкая доступность фейсбуков, личных почт и телефонов приводит к тому, что все это быстро обнаруживается. Фактически мы видим, что на уровне общества стало нормальным залезать в интимную жизнь партнера, копаться в ней и т.д. Даже очень интеллигентные люди не брезгуют подчас проверить в чужом мобильном телефоне, от кого это там пришла эсэмэска.

— Это от недоверия или от отсутствия уважения к privacy?

— Недоверие к партнеру и доступность информации. Что в результате? Мужчины, да и многие женщины, от 30 до 40 лет находятся в круговороте партнеров, которых можно легко и быстро менять. Но в какой-то момент они от этого устают.

— Почему?

— Смена партнеров дает возможность для неглубоких, не очень близких и, в общем, необременительных отношений. А все такие отношения очень похожи друг на друга. В один прекрасный день ты понимаешь: каждая следующая не лучше предыдущей, не хуже предыдущей. Она ровно такая же. Становится скучно. И тогда возвращается сказка о принце и принцессе. Ты останавливаешься и обретаешь шанс построить хорошие, глубокие, осознанные отношения.

— Вы хотите сказать, что к середине нашей безумной жизни люди начинают возвращаться к сказке?

— Да, к сказке! Но уже имея опыт и понимание того, что человека не изменить. Соответственно в отношениях появляется намного больше терпимости и принятия. В последние годы прослеживается осознание ценности отношений и готовность вступать в них. По сути, это и есть зрелость.

Дети без палочки

— Несколько лет назад на пике интереса была тема про детей индиго (см. справку). Сегодня они уже подросли — и кем стали?

— Действительно, такой феномен был и остается, но выяснилось, что это не гениальность, а просто немного другой путь развития. Да, эти дети более ранние, у них по-другому работала эмоциональная сфера. Но к подростковому возрасту феноменальное уходит, и ребенок становится нормальным среднестатистическим подростком.

— Что такое сегодня — в условиях компьютеров, планшетников и 3D — нормальный подросток?

— А вот здесь мы видим очень интересную тенденцию. Как строилось воспитание детей многие десятилетия, если не столетия? Их воспитывали на игре и на книгах. То есть на вещах, которые развивают воображение. Воображение — основа человеческого мышления. Когда мы пишем статьи, строим бизнес-планы, мы все это делаем «в уме». То есть на уровне абстрагирования. Что мы получили за последние 15 лет? Прежде всего поколение детей, воспитанное женщинами — матерями, бабушками, а то и нянями.

— Потому что мужики деньги зарабатывали в это время?

— Да. Потому что даже если родители не разведены, папа приходит с работы еле живой в одиннадцатом часу вечера, а в выходные отсыпается. Но мамам, в общем, тоже было не очень до детей. Поэтому мы получили поколение подростков, которые почти не читают и у которых самая высокая оценка «ух ты, это как в компьютере!». Летом я ехала со знакомым подростком по очень красивой лесной дороге. Он посмотрел и сказал: «Ух ты! Это как в...» И произнес название компьютерной игры. Для современного ребенка «как в компьютере» действительно высшая похвала. Раньше понятие красоты приходило из наблюдений за жизнью, за природой, сейчас то, что происходит в компьютерах, мультфильмах, гаджетах, гораздо ярче, объемнее и красивее, чем в реальности.

— То есть раньше реальная жизнь порождала воображение, а теперь, получается, виртуальная жизнь первична и уже через нее подросток выносит оценку реальности?

— Да, и при этом получает уже готовые формы. Раньше ребенок слушал пластинку, книжку, которую читала мама, и у него воображение постоянно работало над производством образов. Сейчас образы поступают в готовом виде из телевизора, компьютера, фильма в 3D. К чему это привело? К тому, что люди не могут проводить время с самими собой, не могут занять себя — им постоянно нужна внешняя подпитка. В этом, а не только в том, что мы хотим вкусно поесть и красиво одеться, заключается проклятие «общества потребления»: нам требуется постоянное потребление ценностей, не только материальных, но и духовных. Но — готовых.

Другой аспект проблемы — ушла культура игры. Взрослым присуще заблуждение, что дети начинают играть сами. Это не так. Советские воспитатели прекрасно знали: чтобы ребенок начал играть, его надо сначала научить играть. Дочки-матери не возникнут стихийно, если ребенку не показать, не поиграть вместе с ним. Что происходит сейчас? Детские сады настроены исключительно на обучение, с трех лет дети сидят за партой и учатся. Но не играют...

И еще одна черта «общества потребления». Психологи знают: раньше у детей в три года развивалась такая форма игры, как игрушки-заместители. Вот, скажем, палочка. Она же одновременно становится расческой, ручкой, зубной щеткой и волшебной палочкой! Сейчас почти у каждой девочки есть домик Барби, в котором уже есть все, вплоть до бигуди. Ребенку больше не надо воображать, что это палочка — и бигуди, и расческа, потому что у него есть и настоящие бигуди, и настоящая расческа. И зачем ему теперь эта палочка? Но именно так развивалось воображение, мышление. Сейчас все предоставляется в готовых формах, которые абсолютно блокируют развитие.

Гугл есть — ума не надо?

— Чем это грозит? Может, следующее поколение будет просто более рациональным и все?

— Это грозит утратой способности к абстрактному мышлению. А именно благодаря абстрактному мышлению происходят все открытия. Открытие — это выход за пределы опыта и готовых форм.

— Хорошие исполнители, но не креативный класс?

— Креативными останутся те, кто в детстве читал, играл, кому читали и с кем играли. Впрочем, пока трудно предполагать, какие формы примет этот дефицит абстрактного. В человеческом мозге заложено много компенсаторики. Допустим, у человека, который в результате инсульта потерял речь, она может восстановиться через развитие других зон головного мозга. Посмотрим. Пока мы можем лишь описывать феномен.

Но что мы уже видим, это совершенно иные формы общения. Раньше детей невозможно было привести с улицы домой, им нужны были игры, общение, отношения. Теперь детей невозможно вытащить на улицу. Они несутся из школы домой к гаджетам, чтобы войти в сеть и общаться с одноклассниками!

— То есть новое поколение не очень способно к «материальному» общению?

— И не очень способно к какому бы то ни было содействию и эмоциональному сопереживанию. У них средства коммуникации более бедны.

— Бедны?!

— Да, потому что компьютер и общение в аське или с помощью эсэмэсок позволяет моментально подавить любую некомфортную эмоцию. Не прожить ее, как в реальной жизни, а улизнуть от нее — например, выключить компьютер. Поэтому глубокие чувства все больше заменяются эмоциями. Они яркие, но более поверхностные и краткосрочные.

— Знания у нового поколения тоже поверхностны? В разных странах слышатся опасения, дескать, «гугл есть — ума не надо» и с развитием интернета знать вообще ничего не требуется. Это так?

— Это не так. Более того, ум сейчас гораздо нужнее, чем раньше. Прежде ведущей функцией, обеспечивавшей успех, была память. Ты есть столько, сколько ты запомнил из прочитанной книжки, услышанной лекции, сидения в библиотеке. Сейчас ты то, что нашел в интернете и какие сделал выводы. Нет необходимости хранить в голове такое количество информации, какое требовалось прежде и отнимало много мозговой энергетики. Сейчас основной фактор успеха — умеешь ли ты быстро находить нужную информацию и анализировать ее.

— Но ведь такой подход может лишь поддерживать иллюзию знаний. Прочитал что-то в пределах двух абзацев, проанализировал и думаешь, что все постиг.

— Такая угроза существует, но ведь и объективные требования никуда не делись. Например, экзамены, которые все равно нужно сдать.

И в связи с этим нужно сказать об одной дилемме, которая еще неясно чем обернется в будущем: нынешние подростки воспитываются на противоположных и практически недостижимых ценностях и целях. С одной стороны, им постоянно внушают: будь успешным, цель оправдывает средства, а с другой — требуют, чтобы они оставались добрыми и порядочными. Герои прошлых поколений, на которых можно было бы равняться и которыми каждый в принципе мог бы стать, ушли в небытие или не являются сегодня идеалом для подражания. Современное понятие «успех» ассоциируется прежде всего с богатством, властью, кажущейся праздностью. Именно эту цель в большинстве случаев ставят перед ребенком. При этом от звездного кумира его отделяет непреодолимая пропасть. И редко кто объясняет, как сложно до этой цели дойти, как сомнительны средства ее достижения и какую цену, возможно, придется заплатить за достигнутое.

Не гении, не роботы

Термин «индиго» ввела в оборот экстрасенс Нэнси Тэпп еще в 1970-е годы, когда опубликовала книгу, в которой утверждала: начиная с 1960-х годов она все чаще замечает у детей необычную ауру цвета индиго.Но популярным термин стал лишь в 1990-е, когда вышло исследование, сообщавшее о приходе в мир совершенно новых детей. Они и получили название «дети индиго». Вдруг психологи и воспитатели заметили, что все больше детей развивается не по классическим схемам природы, а по каким-то иным законам. Так, они смотрели сразу в корень проблемы и могли мгновенно дать правильный ответ математической задачи, хотя совершенно не могли объяснить, как пришли к нему. Они его просто знали. Другим признаком детей индиго были способности к такому уровню абстрактного мышления и обобщений, которых просто не могло быть у детей трех-пяти лет! Третьим признаком было умение быстро перерабатывать большой массив информации и превращать ее в знания. Наконец, последним признаком «новых вундеркиндов» был их пониженный эмоциональный фон. Они казались пришельцами, которым не нужны ни мамы, ни папы, ни близкие. Они скорее с ними мирились, чем в них нуждались.Появление в мире все большего числа необычных детей начиная где-то с конца 1980-х дало психологам и воспитателям основания для самых разных прогнозов — от радужного предвосхищения поколения гениев до апокалиптических прогнозов о нашествии бездушных роботов. Но дети выросли, и оказалось, что все они просто люди.