Первое сообщение о взрыве в Домодедово появилось в твиттере в 16:32 в понедельник, 24 января. До информагентств новость дошла за 10 – 15 минут, до радио – за 20 – 25. Первые очевидцы в эфире появились менее чем через час, первые корреспонденты добрались до аэропорта через час с небольшим (от центра Москвы до Домодедово – 40 минут на электричке). Из трёх главных телеканалов раньше всех сообщил о происшествии «Первый» – в плановом выпуске новостей в 18:00. Через ПОЛТОРА ЧАСА после взрыва.

Сетка вещания трёх главных «кнопок» кардинальных изменений в связи с терактом не претерпела. В первые пару часов и «Первый», и «Россия­1», и НТВ показывали сериалы.

Для первого выпуска новостей на «Первом» видеоряд смонтировали из архивных материалов, отснятых, вероятно, во время декабрьского транспортного коллапса в Домодедово. Съёмочная группа «Первого» добралась до Домодедово около 18:30 и вышла в эфир в 18:55 (было также использовано видео одного из очевидцев с YouTube). После пятиминутного экстренного выпуска новостей началось шоу «Давай поженимся».

Государственный телеканал «Россия­24», который при создании позиционировался как «русский CNN» (круглосуточный новостной канал с упором на оперативность) сообщил о теракте через 52 минуты. На настоящем CNN сообщение о теракте в Домодедово в это время уже вовсю обсуждалось в прямом эфире. Как и на британском BBC World. В эфире «России­24» дикторы с выражением зачитывали самые проникновенные твиты, найденные по хэштэгу «domodedovo». Ближе к ночи корреспондент телеканала сказал в эфире, что твиттер стал «почти равен» телевидению.

Блестяще проявил себя молодой (возрастом меньше года) телеканал «Дождь» (первое сообщение о теракте в эфире – в 17:00, дальше – сплошной прямой эфир со множеством очевидцев и экспертов). Очень достойно показал себя Russia Today, который ретранслировали многие мировые СМИ. Вот только оба эти канала – спутниковые, а RT, к тому же, вещает по-­английски, да и костяк его команды составляют отнюдь не российские журналисты.

Однако неоперативность главных российских телеканалов – это ещё полбеды. Освещение теракта в Домодедово показало, что ведущие российских теленовостей элементарно разучились работать в прямом эфире: на ходу отбирать, обобщать и выдавать постоянно поступающую противоречивую информацию, комментировать, выуживать новые подробности, опрашивать очевидцев, ответственных лиц, экспертов, да даже собственных корреспондентов. На «Первом», «России­1» и НТВ, похоже, попросту не осталось журналистов, способных вести многочасовые новостные прямые эфиры, как это бывало во время терактов 11 сентября 2001 года в США или во время «Норд-Оста» 23 – 26 октября 2002 года в Москве.

Теперь к эмоциональной части.

Чёрт с ними, с «вечнозелеными приёмами» советского Центрального телевидения и с сервильностью, о которых говорил в своей теперь уже легендарной речи при вручении премии Листьева Леонид Парфёнов. Чёрт с ней, с цензурой высказываний Владимира Познера о Василии Алексаняне и Сергее Магнитском. Чёрт с ним, сАндреем Лошаком – лучшим российским телерепортёром, попросту вытесненным из телеэфира. Чёрт с ними, с «Ефросиньями», «Улицами разбитых фонарей», со скандалами, интригами, расследованиями, с адским трэшем, с самозабвенной любовью к начальству и с оголтелым «мочиловом» любых его критиков, с бесконечными песнями, плясками и катанием на коньках разнообразных «звёзд», с жалкими потугами на сатиру, с дешёвыми суррогатами морали и патриотизма.

Даже не это самое скверное. Хуже то, что российское телевидение относится к своей аудитории как к предынфарктному старику или душевнобольному, которого ни в коем случае нельзя волновать.

Связано это с политикой? Наверное. ТВ – это такой монструозный Кашпировский, который вводит в транс и даёт «установки», который служит не информированию общества, а формированию у него определённых представлений и предпочтений.

Связано это с деградацией профессии? Тоже, конечно, да. Недаром ведь уже упомянутой телекомпании Russia Today пришлось набирать себе штат по всему миру – отечественные телевизионщики просто не потянут новостной канал западного качества.

Свобода – это внутреннее ощущение. Редакционная политика – не вопрос свободы. Без свободы не могло бы быть такого телевидения, которое есть у нас.

Владимир Кулистиков, гендиректор НТВ, 24 декабря 2010 года

Я думаю, что современное российское телевидение ничем не отличается по степени ограничения свободы от телевидения крупнейших демократических стран.

Константин Эрнст, гендиректор Первого канала, 24 декабря 2010 года

Я думаю, что уровень свободы всегда соответствует времени, тому историческому периоду, который переживает страна. Я считаю, что сейчас один из самых высоких уровней свободы за всю историю нашего телевидения.

Олег Добродеев, гендиректор ВГТРК, 24 декабря 2010 года

– Не любите вы, Владимир Михайлович, нашу общественность.

– Обожаю, ну что вы. Это же пушечное мясо для наших ток­шоу!

Диалог Дмитрия Медведева с Владимиром Кулистиковым, 24 декабря 2010 года