Переосмысление российско-афганских отношений прошлого века в современном Афганистане не просто процесс формирования представлений страны о собственной истории, но составная часть афганской политической борьбы. Поиск негативных черт в российско-афганском прошлом и материала для различных обвинений в адрес Москвы одновременно является оружием против афганских «бывших коммунистов», остающихся на политической сцене. Активисты НДПА, несмотря на прошедшие годы не ушли в политическое небытие и продолжают пытаться оказывать влияние на современную жизнь ИРА.
Примером использования негативных представлений о российско-афганской истории может служить недавняя инициатива депутатов афганского парламента о взыскании с России компенсации за «оккупацию страны» в 1979-1989 гг., последовавшая через несколько дней после закрытого заседания комитета по вопросам международной политики нижней палаты, посвященного, по некоторым данным, активизации афганских «бывших коммунистов» в России.
С одной стороны эта полемика является частью внутриафганского политического процесса, но с другой – отголоски этой «исторической» полемики обретают большой международный резонанс и затрагивают собственный имидж России. Так инициатива афганских парламентариев, хотя пока и не имела официальных внешнеполитических последствий, но вызывала заметную серию публикаций в британской печати, так что даже появились версии, что само скандальное заявление было инспирировано из Великобритании.
Таким образом, вопрос о переоценке событий прошедших лет, связей СССР афганской НДПА становится адекватным и для российских исследователей, причем далеко не как сугубо «академический». «Новые взгляды» предлагаемые рядом политических сил в Афганистане придется признавать или отвергать, а для этого необходимо полно и четко понимать политику прошлых лет в отношении Афганистана.
Важность афганского направления внешней политики определялась прежде всего географическим положением обоих государств. Афганистан непосредственно граничил с советскими среднеазиатскими республиками и их безопасность зависела от афганской внутренней стабильности. Во-первых, учитывая близкий этнический и родственный состав населения во многих приграничных местностях, советская граница была достаточно прозрачна и могла стать местом проникновения иностранной агентуры и криминальных элементов. Учитывая, что республики Средней Азии в силу исламских традиций в меньшей мере, как считали многие, восприняли советскую модель общества, угроза иностранного влияния представлялась еще более реальной. Во-вторых, появление в стране военных баз Китая или НАТО ставило под удар ряд стратегических объектов, включая Байконур, чем в период всех обострений ситуации в Афганистане было озабочено советское руководство.
Для защиты своих рубежей СССР последовательно требовал превращения северных провинций в зону своих геополитических интересов, в частности исключения присутствия там граждан стран НАТО. Средством достижения этих и других интересов в регионе становились поставки вооружений, гуманитарная и финансовая помощь. С 1956 по 1978 гг. Советский Союз поставил Афганистану вооружений на сумму 1,2 млрд. долларов, причем значительная часть поставок производилась в кредит. Советские специалисты осуществляли множество и сугубо гражданских проектов: при участии советских инженеров к 1979 году было построено около 70% действовавшего дорожного покрытия в стране и 3 из 4 международных аэропортов Афганистана .
Эта политика позволило добиться желаемого. Приграничные с СССР районы страны оставались закрытыми для иностранцев, известны случаи, когда в указанные районы не допускались даже специалисты ООН, осуществлявшие разведку полезных ископаемых и составлением карт .
С другой стороны отношения с Афганистаном представляли для СССР некоторый экономический интерес. В частности нехватка природного газа необходимого для промышленных нужд Узбекистана и Таджикистана, обозначившаяся в конце 1960-х, долгие годы, покрывалась за счет импорта газа из Афганистана. По имеющимся данным Афганистан поставлял СССР 2,1-2,7 миллиарда кубометров в год . Торговля велась на весьма выгодных для афганской стороны условиях: на март 1979 года советская закупочная цена в пять раз превышала уровень цен на природный газ на рынке США.
Кроме этого, нужно помнить, что финансовая гуманитарная поддержка южного соседа была крайне полезна СССР с точки зрения формирования международного и кредитного имиджа страны, демонстрировала миру добрую волю и наличие свободных финансовых ресурсов, что в условиях «холодной войны» являлось вопросом выживания. Но подобный подход был также выгоден и Афганистану (как и многим другим развивающимся странам той эпохи), так как позволял получать льготы и поддержку, мало что отдавая взамен.
Общая сумма афганского долга перед СССР и Россией превысила к 2000-м гг. - 11 миллиардов долларов. 10 миллиардов были безвозмездно списаны в рамках поддержки Афганистана еще в 2007 году. Оставшиеся средства планировалось списать в случае отказа ИРА от материальных претензий России, связанных с военных присутствием в 1979-1989 годах. Однако оставшийся долг был списан в марте этого года, по иронии судьбы – незадолго до обсуждавшегося выше требования стороны группы афганских депутатов о взыскании компенсации за «оккупацию страны».
На взгляд автора перенос всей полноты ответственности за афганский кризис 1980-х годов на СССР является глубоко ошибочным, поэтому хотелось бы напомнить о политических условиях тех лет.
Переворот НДПА и свержение режима Мохаммад Дауда стали переломным моментом в советско-афганских отношениях. Имеющиеся свидетельства участников событий говорят о том, что переворот не был не только инспирирован СССР, но советское руководство даже не было о нем осведомлено. Например, по свидетельству В. Меримского, представителя Министерства обороны в Афганистане, функционеры НДПА позже, признавались что намерено скрыли информацию о готовящемся перевороте от советских союзников, мотивируя это тем, что «Москва могла их отговорить от данной акции в виду отсутствия в стране революционной ситуации» . Между тем для руководителей НДПА переворот уже был способом самозащиты. Еще накануне, 25-26 апреля были арестованы многие руководители НДПА, включая Тараки, Амина и Кармаля. Утром 27 апреля, оставшиеся на свободе, офицеры-члены партии встретились в районе кабульского зоопарка и приняли решение о начале переворота и освобождения своих соратников . Промедление могло привести к их собственному аресту и полному провалу НДПА.
Но осторожная позиция Москвы также была вполне логична: переворот в Кабуле был воспринят за рубежом, особенно в Пакистане, как непосредственная военная угроза и означал более глубокое вовлечение СССР в внутренние афганские проблемы.
Так и случилось: дестабилизация обстановки в Афганистане, вызванная объективными экономическими факторами и ошибками нового руководства ставила под угрозу удержание власти НДПА. Падение этого режима означал не только приход к власти с высокой вероятность антисоветски настроенного режима, но и простую дестабилизацию обстановки в стране, рост криминального насилия и опасность его выплескивания через границу в СССР. Осенью 1979 года многие пограничные заставы по реке Пяндж зафиксировали захват и отрядами оппозиции афганских пограничных постов и приграничных господствующих высот. В приграничных селах убивали сторонников НДПА, во время городских мятежей были также жертвы среди русских советников (двое были зверски убиты в Герате). Хорогский пограничный отряд сообщал, что в непосредственной близости его расположения появлялись крупные конные отряды оппозиции численностью в несколько сотен человек действия которых «носили демонстративно угрожающий характер» . Командованию пришлось направить на укрепление границы дополнительный личный состав, бронетехнику и авиацию. Дальнейшее развитие в ситуации в том же направлении означало для СССР, что границу придется перекрыть столь же тщательно, как это было сделано на китайском направлении, а это – заметные финансовые и человеческие траты.
Не меньше ситуацией было обеспокоено руководство НДПА, которое вновь и вновь обращалось за помощью к Советскому Союзу. И Тараки, и Амин с момента мятежа в Герате многократно обращались в Москву с просьбой об отправке войск с целью поддержки режима. В августе 1979 г. Амин заявил советскому представителю: «Возможно советские руководители беспокоятся о том, что недруги в мире расценят это [ввод войск] как вмешательство во внутренние дела ДРА. Но я заверяю, что мы являемся суверенным и независимым государством и решаем все вопросы самостоятельно» .
Объективно, абстрагируясь от политических антипатий, приходится признать, что с правовой точки зрения Амин был прав. Режим НДПА в тот момент контролировал столицу, большинство городов и государственных институтов, несмотря на активность оппозиции в стране, и никто кроме него и Тараки принять легитимное решение о вводе иностранных войск в страну просто не мог. В подобных условиях ввод войск связан с объективным политическим риском, ухудшением отношений со страной, если пригласивший войска режим падет, но юридически подобное действие безупречно.
Другое дело, что СССР использовал ввод войск с целью свержения и убийства Амина и смены руководства режима НДПА. В какой-то мере эту акцию можно сравнить с современными вооруженными выступлениям США в «защиту демократии» в зарубежных странах, с той лишь разницей, что СССР де-юре не прибег к прямой агрессии против Афганистана и силовому противостоянию с правительственными войсками, как это было, например, при американском вторжении в Ирак.
В заключение важно оговориться, что, несмотря на столь активное вмешательство в афганскую политическую жизнь, СССР не обеспечил полного контроля над жизнью страны. При широком распространении института гражданских и военных советников, который порой подменяли своих «подсоветных» чиновников, и афганское правительство полностью игнорировало советскую позицию в тех вопросах, по которым не было согласно с позицией СССР и которые считало принципиальными. Можно привести три стратегических примера: требование советских представителей об отказе от «списочного» приема в партию для усиления позиций правящей фракции , радикальной земельной реформы и предложение о создании «широкого фронта левых и демократических партий во главе с НДПА» по образцу «Отечественного Фронта» Болгарии . Все три советских инициативы долгое время игнорировались, причем с весьма негативными последствиями для страны и режима.
Разумеется, автор не стремится демонизировать лидеров НДПА и возлагать на них ответственность за все беды страны. Жестокое политическое противостояние в Афганистане было во многом связано с объективными экономическими трудностями – прежде всего земельным «мальтузианским» кризисом, сложностями промышленной и политической модернизации страны, полностью избежать которых не смог бы ни один правитель.
Как показала практика, ни афганское руководство (как просоветское, так и оппозиционное), ни советские консультанты не оказались в достаточной мере успешными в обнаружении корней и преодолении афганских социально-экономических бедствий, что вкупе с внешнеполитическими факторами вылилось в гражданскую войну и разрушение страны 1990-х годов, от последствий которого Афганистан не вполне оправился до сих пор.
Глобальное непонимание прошлого и социальные потрясения приводят к мифологизации истории, созданию в человеческом воображении образов и явлений, отсутствовавших в реальности. К числу таких легенд относится миф об «афганских пленниках», до сих пор имеющий хождение в ряде районов Афганистана.
Миф о том, что в результате войны на территории бывшего СССР оказались взятые в плен во время войны моджахеды или даже насильно угнанные мирные жители крайне живуч. Так уже в 1990 г. талибы, захватившие в заложники группу российских летчиков, в качестве условия освобождения ставили возвращение этих мифических пленников .
Миф этот зародился еще в до ввода советских войск в правление НДПА (если не раньше), с его позиций противники правительства пытались саботировать перепись населения 1979 г., объясняя ее тем, что власть ее проводит с целью учета молодых людей и отправки их «в Сибирь» . Позже миф изменялся и принимал достаточно причудливые формы, переходя на афганских студентов в СССР, которых будто бы подвергали изощренной эксплуатации.
М. Ф. Силкин приводит такой пример: «В апреле [1980 г.] большой общественный резонанс получили волнения учащихся столичных женских лицеев. Поводом для этого послужили распространенные в школах и лицеях фотокопии подметного письма, написанного-де афганской студенткой в Москве. В нем говорилось, что она и еще восемь других афганских студенток были подвергнуты в одной из экспериментальных московских лабораторий насильственному зачатию с целью выведения новой гибридной расы людей. Далее в письме утверждалось, что, если советские кафиры не будут изгнаны из Афганистана, то такая же участь постигнет каждую афганскую женщину. Прочтя «письмо» и поверив в его содержание, негодующие лицеистки вышли на улицы» .
Несерьезность этого «письма», конечно, видна любому современному образованному человеку. Его сюжет подошел бы скорей для американских комиксов или подобной развлекательной литературы. Однако картина унизительных «экспериментов» должна была произвести шокирующее впечатление на молодых, только начавших учиться афганок.
В действительности, как выяснилось позже, авторство «письма» принадлежало иранскому экстремисту Мохсену Резаи, который возглавлял в Кабуле крупную диверсионную группу Исламского общества Афганистана. Никакого отношения к афганским студентам в Советском Союзе, которых насчитывалось в тот момент не менее 1500 человек, эта листовка не имела. За теракты в Кабуле, в том числе организацию массовых отравлений Резаи был казнен в 1981 г., но миф о «советских пленниках» продолжил жить своей жизнью. Образ неких жестоких «экспериментов» над пленниками просуществовал вплоть до 2000-х годов, но не вошел в наиболее популярную версию мифа.
Ее авторы переносили «афганских пленников» на некие советские урановые рудники, где те должны были трудить до наступления смерти от радиации. (Заметим, что в СССР бытовала аналогичная «городская легенда» об использовании в урановых шахтах заключенных или приговоренных к смерти преступников).
Разумеется, в 1980-е годы советская промышленность не нуждалась в «смертниках» для работы в шахтах. Добыча урана действительно связана с риском болезней органов дыхания из-за радиоактивной пыли и радона. Но риск был значительно сокращен благодаря системам вентиляции и защиты персонала. Само технологическое развитие советской промышленности мало способствовало привлечению неквалифицированной рабочей силы из-за рубежа.
В постсоветской России спрос на иностранную неквалифицированную рабочую силу вполне удовлетворяется за счет иммиграции из бывших республик Средней Азии и Закавказья. Есть в России и иммигранты из Афганистана, многие из которых живут в окрестностях крупных городов. Большинство покинули свою родину на добровольной основе из-за падения режима НДПА и масштабной гражданской войны 1990-х. Жизнь современной афганской общины в России является темой других опубликованных исследований , и мы не будем здесь останавливаться на этом вопросе.
Судьба боевиков, захваченных советскими войсками в плен, была более тривиальна. Советская армия и КГБ не имели достаточно числа оперативников, хорошо знающих дари и пушту, местные культурный код и национальные реалии, и в большинстве случаев предпочитали передавать пленников для дальнейшей оперативной разработки в ХАД. Дальше их судьба во многом зависла от поведения на следствии: кто-то мог оказаться в тюрьме или подвергнуться казни, кого-то мобилизовали в национальную армию, кого-то перевербовывали и использовали в оперативных целях.
Говоря о демографических последствиях войны нужно помнить не о мифическом «советском плене», но о вполне реальном оттоке населения из Афганистана на Юг. Численность афганских иммигрантов в сопредельных государствах оценивалась в 5,7 миллионов человек в 1987 году и 6,2 миллионов – в 1990-м на территории Пакистана, Ирана и некоторых других государств . Частично иммиграция была связана с бедствиями войны, частично - с экономическими факторами, бедностью и безработицей, а также кочевыми традициями ряда районов. Численность мигрантов была велика и в довоенный период, так в начале 1970-х с целью поиска работы Афганистан покинуло до 1 миллиона человек .
Проблема пленных давно законченной войны имеет на самом деле несколько иной вид. На конец 1990-х годов 287 советских военнослужащих, попавших в плен к противнику не были возвращены домой . Часть из них к тому времени умерли, но часть из них до сих пор находится в Афганистане. В большинстве случаев, сейчас уже нельзя говорить о насильственном удержании. Бывшие пленники, слишком долго прожившие вне родины начали новую жизнь: выучили язык, обрели новый дом и работу, даже обзавелись семьями. Многим из них сейчас уже некуда возвращаться: за прошедшие годы жизнь в России слишком изменилась, и тем, кто «выпал» из нее в 1980-х было бы трудно приспособиться к новым условиям.
Подчеркну, несмотря на прошедшие годы, обсуждаемые вопросы не является сугубо историческими, а имеют и сейчас вполне конкретные политическое и финансовые выражения. Ученые-историки должны избегать превращения исследований в «политику, обращенную в прошлое», но политики вряд ли скоро смогут отказаться от предъявления друг другу претензий за реальные и мнимые поступки совершенные их предшественниками. И автор этих строк видит свою задачу в том, чтобы позволить читателю отличить политическую реальность прошлых лет от последующих пропагандистских наслоений.
