Правозащитники из регионов округа учредили Северо-Кавказский экспертно-аналитический центр (СКАЭЦ). Одна из его задач – проводить независимую экспертизу спорных религиозных текстов, которые прокуратура захочет запретить как экстремистские. У самих силовиков таких экспертов просто нет.

Также центр будет отслеживать факты незаконного преследования за веру и иных ограничений свободы совести, слова и собраний на Северном Кавказа. Работать правозащитники намерены в тесном контакте с аппаратом полпреда и главным управлением МВД по СКФО.

Генералов вызовут «на ковер»

Пятигорский конгресс-отель принял правозащитников из регионов Северного Кавказа, а также Поволжья: они собрались, чтобы учредить Северо-Кавказский экспертно-аналитический центр (СКАЭЦ), который появился благодаря Гражданскому комитету по правам человека в СКФО.

Вот лишь несколько известных членов нового экспертного центра — инспектор по правам человека в Карачаево-Черкесии Руслан Камбиев, руководитель ингушского правозащитного центра «Машр» Магомед Муцольгов, руководитель Волгоградского молодежного центра консультации и тренинга Темур Кобалия, руководитель информационно-аналитического агентства «Объектив» из ЧечниХеда Саратова, главный редактор газеты «Осетия: Свободный взгляд» Бадри Газзати, председатель чеченского движения «Молодежь для будущего» Бекхан Гельгоев, председатель благотворительного фонда «Сердца без границ» из Ингушетии Мусса Бекмурзиев, председатель общественного движения «Хасэ»Ибрагим Яганов.

Наверняка эти фамилии известны и постоянным читателям «Кавполита», которые следят за развитием гражданского общества на Северном Кавказе. Символично, что круглый стол правозащитников начался с минуты молчания в память об убитом коллеге Тимуре Куашеве. Его судьба – символ того, что власть сегодня боится любых критически мыслящих людей, а не пытается использовать их потенциал.

Приехавший из Волгограда Темур Кобалия рассказал, что в России существует правовая база для деятельности правозащитников, но, увы, сами они о таких законах ничего не знают. Между тем, еще в 1996 году Борис Ельцин подписал указ «О некоторых мерах государственной поддержки правозащитного движения в РФ», который предусматривал создание межрегионального правозащитного центра, учебного центра по правам человека и издательского центра правозащитной литературы.

В 2004 году уже Владимир Путин подписал новый указ «О дополнительных мерах государственной поддержки правозащитного движения в РФ». Одна из новелл – чтобы полпреды в федеральных округах, создавая общественные советы, обязательно включали в их состав независимых правозащитников.

Темур Кобалия. Фото: msps.su

По мнению Кобалия, общественникам нужно всего лишь научиться пользоваться этими законными инструментами. Тем более что есть и международные документы, признанные Россией: скажем, изданное в 2004 году «Руководство Евросоюза по проблеме защитников прав человека». Оно касается обеспечения работы правозащитников в третьих странах (в том числе, и в нашей).

Ведущий круглого стола Руслан Камбиев заверил коллег, что экспертный совет будет собираться регулярно – не реже, чем раз в три месяца. Причем уже на ближайшее заседание, по его словам, полицейское руководство СКФО обещало прислать любого руководителя (вплоть до регионального министра), которого пожелают заслушать с отчетом правозащитники. По такой же схеме, заверил Камбиев, экспертный центр намерен работать и с аппаратом полпреда в СКФО. Следующее заседание запланировано в Карачаево-Черкесии, потом – в Ингушетии.

Операция GONGO

Все правозащитники с сожалением говорили о том, что в российском обществе нарастает градус взаимной ненависти. Причем поощряет эту ксенофобию именно государственная пропаганда. Ксенофобию в широком смысле – как неприятие любой точки зрения, отличной от собственной (причем маскируется это под благовидный патриотизм). Даже в публичный дискурс вернулись понятия, вроде бы уже подзабытые со времен сталинской «охоты на ведьм» – «национал-предатели», «пятая колонна»…

Самым жестким было выступление Магомеда Муцольгова, который считает, что две системные предпосылки нынешнего политического кризиса в стране – это отсутствие реальной оппозиции и реального гражданского общества (оно подменяется провластными «кивалами» в лице GONGO – негосударственных организаций, организованных государством). Ну а реальные, а не картинные, общественные организации не имеют возможности влиять на ситуацию из-за наличия «дыр» в законе.

Магомед Муцольгов. Фото: kavkaz-uzel.ru

Муцольгов возглавляет в своей республике общественную наблюдательную комиссию (ОНК), которая призвана следить за положением заключенных. И хотя во всех регионах страны такие комиссии действуют под патронатом Общественной палаты России, Муцольгов признается, что законных механизмов по изменению ситуации в пенитенциарной системе у общественников нет (даже не закреплены санкции за нарушение европейских стандартов содержания заключенных).

Вспоминали на круглом столе и конкретные примеры репрессий против общественных активистов. Пожалуй, самая резонансная история последнего времени – это суд над кисловодским имамом Курман-али Байчоровым, который был осужден на 3,5 года колонии за перевозку наркотиков. Чеченская правозащитница Хеда Саратова рассказала о многочисленных процессуальных нарушениях, допущенных в Предгорном районном суде.

Еще один громкий инцидент – возбуждение уголовного дела против 18 военнослужащих 205-й казачьей мотострелковой бригады, дислоцированной в Буденновске. Эту ситуацию на контроле держит Хеда Саратова, а также председатель Буденновского комитета солдатских матерей Людмила Богатенкова. Поводом к возбуждению дела послужила бытовая драка двух групп военнослужащих. Причем дело завели лишь спустя три месяца после самого инцидента — сначала против четырех солдат, а затем против еще четырнадцати. Якобы в военный следственный отдел попало письмо отца одного из солдат – как выяснилось, не существующего в природе.

По мнению Хеды Саратовой, история с 205-й бригадой – лишь очередное проявление информационной кампании, направленной на дискредитацию жителей республик Кавказа. Впрочем, последний год она несколько померкла на фоне поиска новых врагов, в числе которых для властей выступают уже люди по другую сторону границы. Российско-украинской, разумеется.

Прокуратура: запрет на веру

Специально на круглый стол был приглашен саратовский адвокат Равиль Тугушев, который участвовал в нескольких судебных процессах по запрету религиозной литературы. Он рассказал, что сегодня в России существует огромный законодательный пробел в этом вопросе, которым и пользуются власти – в репрессивных целях, понятно.

Во-первых, в федеральном законе 2002 года «О противодействии экстремистской деятельности» крайне размыты критерии понятия «экстремистский материал».

Во-вторых, не закреплен порядок исключения книг из «Федерального списка экстремистских материалов», если даже судом подтверждено, что они не являются экстремистскими.

В-третьих, отсутствует грамотная экспертиза: сегодня ни один вуз в России не готовит специалистов по юридическому религиоведению (возможно, говорит Тугушев, вскоре такие специальности появятся в Казани и Санкт-Петербурге).

Равиль Тугушев. Фото: dumso.ru

Истцом в подобных процессах о запрете религиозных книг вправе выступать только прокуратура, а она стремится свести к минимуму общественный резонанс. Поэтому к участию в деле не приглашают ни духовенство, ни религиозных экспертов. О решении суда о запрете той или иной книги становится известно порой совершенно случайно.

Тугушев привел пример — запрет одного из переводов Корана, вынесенный Октябрьским райсудом Новороссийска. После того, как о вердикте стало известно, сайт суда не работал почти месяц – то есть было невозможно скачать и узнать содержание решения.

По словам Тугушева, от чересчур ретивых «борцов с экстремизмом» страдают не только мусульмане, но и представители других религий. Чаще всего, говорит адвокат, протестанты. Огромный международный резонанс в 2012 году получила попытка запрета (кстати, единственная на планете) священного текста индуистов «Бхагават-гита» прокуратурой Томска. В Индии прошли антироссийские демонстрации, которые в двух городах – Нью-Дели и Амритсаре – сопровождались сожжением флага РФ.

Но больше всех от запретов страдают именно мусульмане: причем если поначалу прокуратура включала в стоп-лист богословскую литературу, затем пришла очередь хадисов (в частности, решение Апастовского райсуда Татарстана), а в последние годы – и Корана.

Равиль Тугушев привел примеры судебных решений в Уфе и Южно-Сахалинске, где были признаны экстремистскими книги, содержавшие отдельные аяты из Корана. Причем не переведенные на русский язык, а оригинальные – на арабском.

Вердикт о запрете выносят эксперты, которые сами даже не владеют арабским языком… Причем судебные решения выдаются с поразительной скорострельностью. Например, в Оренбурге судья умудрился за 15 минут провести заседание, на котором прокурор зачитал представление на 15 страницах, а эксперт – такое же по объему заключение… Касалось оно запрета 68 мусульманских книг, брошюр и статей. Понятно, что проводилось заседание лишь «на бумаге», чтобы не допустить участия в нем религиозной общественности.

В Южно-Сахалинске еще рассматривается заявление о запрете книги «Мольба (дуа) к богу: ее назначение и место в исламе». В случае, если суд окончательно признает ее экстремистской, разъяснил Равиль Тугушев, мусульмане России потеряют возможность к осуществлению намаза.

Такой же абсурд – с запретом молитвослова «Крепость мусульманина». Суд в Оренбурге еще в 2012 году признал ее экстремистской, а суд в Уссурийске зачем-то продублировал это решение два года спустя. Поскольку книга запрещена к обращению в стране, по подсчетам Тугушева, к административной ответственности в разных регионах привлечены уже более ста российских мусульман, читавших молитвослов.