Нужен ли России Северный Кавказ? Этот вопрос звучит в той или иной форме на разных уровнях – в самой России, за ее пределами, и, естественно, на самом Кавказе.

Кавказскую проблему обсуждают не только умеренные российские политики, но и откровенные националисты и религиозные радикалы, официальные представители иностранных государств и неправительственных структур, эксперты и журналисты.

Причем ответ на этот вопрос чаще всего зависит от того, каких политических или религиозных взглядов придерживается тот или иной человек. Однако в спорах о ценности Северного Кавказа для России и, наоборот, России для Кавказа, нельзя не заметить определенного географического сдвига.

Трансформация проблемы

Если раньше тема эта рассматривалась, в первую очередь, как региональная, то сегодня она в гораздо большей степени затрагивает и Москву. Произошла своеобразная «русификация» проблемы. И прошлогодние декабрьские события на Манежной площади, и акции 2011 года под лозунгом «Хватит кормить Кавказ!» – лишь фрагменты этой сложной картины.

Сегодня многие эксперты и политики предпочитают не драматизировать ситуацию. В самом деле, выступления «Русского гражданского союза» можно было бы отнести к акциям не вполне адекватных и грамотных людей (чего стоят только их тезисы о том, что Кавказ не дал России ни одного художника, писателя и деятеля культуры).

Вместе с тем, в предвыборном контексте националистическая карта приобретает дополнительный вес и весьма активно разыгрывается. И даже системные политики, к числу которых, безусловно, относится постпред РФ в НАТО Дмитрий Рогозин, начинают с трибуны серьезного международного форума вещать о том, что этническое большинство испытывает дискриминацию со стороны приезжих кавказцев и обозначает «русский вопрос», как «нерв внутренней политики» страны.

Итак, в чем же ценность Северного Кавказа для России? О стратегической значимости Кавказского региона написаны многотомные исследования. В самом деле, Черное море соединяет Кавказ с Европой (Балканы, Средиземноморье), а Каспийское играет роль связующего звена с азиатским миром (Ираном, а далее с морями Юго-восточной Азии и Индией). Исторически Кавказский регион развивался как контактная зона различных этнических, религиозных групп, хозяйственно-культурных типов.

Желая подчеркнуть особое геополитическое значение Кавказа, ученые используют образ «ворот». Однако по справедливому замечанию академика Юрия Полякова, «ворота – они и есть ворота», их можно открывать и закрывать. Но Кавказ ни в коей мере не должен восприниматься как проходной двор.

Общеисторическое значение Кавказа в том, что здесь расположено место встречи и взаимообогащения цивилизаций. Кавказ всегда находился на одной из главных магистралей истории, здесь сталкивались, сливались, переплетались потоки с Юга и Севера, Запада и Востока.

Если угодно, сегодняшняя борьба России за Северный Кавказ – это борьба за выбор настоящей и будущей российской идентичности. Либо это будет полиэтничная гражданская нация, позволяющая России чувствовать себя «своей» и в Европе, и на Востоке и не только чувствовать, но и играть свою скрипку в важных региональных и глобальных политических и экономических процессах.

Либо – этноцентричный «русский проект», реализация которого замкнет страну в рамках «Великого княжества Московского», ибо даже Кубань, Ставрополье и мой родной Дон сегодня не являются этнически однородными территориями.

Исторический опыт

«Но Кавказ – это и сгусток острых проблем», – возразит оппонент. Спору нет, проблем здесь хватает. Но известно, что любое (даже богатое и процветающее) сложное по своему составу общество потенциально имеет возможность оказаться перед угрозой межэтнического противостояния.

Это показал и опыт современной Франции, и вся бельгийская история, начиная с создания этого королевства в 1830 году, и опыт США 1960-х. Расовые волнения 1968 года, последовавшие после убийства чернокожего лидера Мартина Лютера Кинга, поставили страну на грань раскола.

Районы Columbia Heights и U-street, расположенные всего в нескольких кварталах от Белого дома, выглядели не лучше, чем Грозный в начале 1990-х. На три десятилетия они погрузились в пучину разрухи, бедности и криминала.

А ведь были и аналогичные акции в Детройте, Балтиморе и других городах США. Были многочисленные инциденты в американских частях во Вьетнаме, когда солдаты с разным цветом кожи думали не о борьбе с «коммунизмом» в джунглях, а шли с кулаками друг против друга.

Однако сегодня, спустя четыре десятилетия, проблема эта не выглядит политической. Ее удалось перевести в социальную плоскость, и сейчас идеи раздела США по расовому принципу разделяются лишь кучкой маргиналов, которые не определяют общественное мнение афроамериканцев.

Об успехах же государственной интеграции этой группы населения можно судить по президенту Обаме, двум госсекретарям предыдущих администраций, четырехзвездным генералам, медиазвездам и спортивным кумирам (это направление вообще оказалось весьма эффективным интеграционным инструментом).

Искусственное разделение

В этой связи резкое противопоставление Северного Кавказа и России представляется искусственным. Да, сегодня в фокусе внимания печатных и электронных СМИ так или иначе оказываются антигерои, то есть террористы. Но ведь не ими одними полон Кавказ.

А разве российский офицер Евкуров, летчик-испытатель Толбоев и многие малоизвестные или вовсе безвестные дагестанцы, которые в 1999 году пришли остановить Басаева и Хаттаба, не заслужили того, чтобы считаться российскими патриотами? Разве в 1991-1994 годах было мало чеченцев, кто пытался бороться с Дудаевым в условиях, когда Москва забыла о Чечне и ее проблемах?

Или еще такой, казалось бы частный факт: призывники из республик Северного Кавказа в гораздо меньшей степени, чем их сверстники из центральных областей страны пытаются всеми правдами и неправдами избежать воинской службы. И если их поведение зачастую не вписывается в уставные нормы, то это в не меньшей степени проблема офицеров и армии в целом.

Второй миф о Кавказе основан на противопоставлении «развитой России» «отсталому и архаичному Кавказу», – региону, который якобы погряз в клановых связях, и традиции которого несовместимы с русскими, то ли слишком передовыми, то ли, напротив, чересчур «духовными» (в зависимости от угла зрения).

Общие проблемы решаются общими усилиями

По словам историка Евгения Рашковского, имперская и советская модернизация на Кавказе была «технопопулистской», что и определяло ее незавершенность, половинчатость. В самом деле, жители Кавказа легко восприняли технические и экономические реалии современности, не построив при этом современных политических институтов и не усвоив правил и норм демократии.

Но разве вся Россия не может вместе с Северным Кавказом отнести подобные характеристики и к самой себе? По каким таким европейским рецептам было организовано печально прославившееся «образцово-показательное» аграрное хозяйство в станице Кущевская? А разве «система Лужкова» в российской столице соответствовала высоким стандартам современной политической системы и нормам демократии?

Мы уже не говорим о том, что в списке дотационных регионов первые строчки занимает отнюдь не Северный Кавказ, как это почему-то принято считать. Таким образом, северокавказские проблемы в значительной степени являются производными от общероссийской ситуации.

Наивно полагать, что «отчленение» пусть даже и проблемного региона принесет всем россиянам долгожданное счастье и процветание. И наоборот – «освобождение от России» никогда не превратит кавказский регион во «второй Кувейт».

Следовательно, сегодня для сохранения целостности страны необходимо сохранение в ее составе и Северного Кавказа. В противном случае никто не даст гарантии того, что дробление страны на части на этом закончится.