Много ли мусульман на Кубе?
С чего бы кубинцу принимать Ислам?
Именно эти два вопроса мне чаще всего задают при знакомстве, когда я представляюсь Ассадом Джибрилем Пино. Ответ на первый вопрос прост – да, на Кубе проживает несколько тысяч мусульман, многие из них потомки ливанских иммигрантов. Однако второй вопрос всегда заставляет меня задуматься даже несмотря на то, что я его сотни раз слышал.
Это комплексный вопрос, поскольку он предполагает, что религия есть продукт этнического многообразия, и что мусульмане с кубинцами объединяются только в меню какого-нибудь ресторана Майями: «Я закажу «мавры [мусульмане] и христиане»» (традиционное блюдо кубинской кухни, прим.ред.). Кстати, я уже давно не ем это исламофобское блюдо, тем более что оно содержит свинину.
Тот факт, что я родился в 1960 г. в Гаване, как говорят местные жители, «в кулаке революции», оказал значительное влияние на мое решение принять Ислам летом 2000 г.
Был я за или против революции 1959 г.? К кому я принадлежал, имея родителей, которые формально назывались «гусано»? Мой отец принял решение вывезти свою семью с Кубы в 1968 г. Для меня, единственного ребенка в семье, это было большой травмой, ведь на родине остались мои двоюродные братья и сестры, которые были на стороне Кастро.
По приезду в Лос-Анджелес я попал в церковно-приходскую школу. К счастью, священники и монахини той школы, которую я посещал в старших классах, оттолкнули меня от христианства. Что можно сказать о номинальных христианах, которые поощряли Вьетнамскую войну? После трех лет этой смехотворной ситуации я стал умолять об освобождении и, наконец, получил согласие родителей на перевод в обычную государственную школу. Я стал агностиком и придерживался таких взглядов до тех пор, как не открыл для себя Ислам.
Последующее поступление в университет Лос-Анджелеса (UCLA) в 1980 г. на факультет истории со специализацией на Бразилии способствовало моему дальнейшему отчуждению от организованной религии. Я вступил в ряд университетских организаций, и политика для меня заменила религию, не просто как способ борьбы с угнетением, но и как субстанция, заполняющая пустоту внутри меня – нереализованную нужду способствовать социальной справедливости в мире.
Уже тогда я начал долгий путь в правильном направлении, хвала Аллаху. В тот год я бросил пить, получил степень доктора исторических наук и начал искать работу. На следующий год я женился на своей ровеснице, прекрасной американке корейского происхождения, и получил работу в государственном университете Кента в Огайо. После 7 лет исследований я воплотил свои рукописи на тему трущоб Рио-де-Жанейро в книгу «Семья и фавела», опубликованную в 1997 г.
Так же как некоторые другие дураки-карьеристы, я начал считать свою семью за данность. Не буду вдаваться в детали, но моя эмоциональная слепота чуть не стоила мне брака. Моя жена на 6 месяцев оставила меня, и я каждый день плакал и рыдал о ее возвращении. Мои мольбы были услышаны, жена вернулась, хотя тогда я и не приписывал это милости Аллаха. Но это чудо заставило меня задуматься о божественности, которая решила мне помочь.
Я начал читать католическую богословскую литературу, но все это было слишком сухо и заумно. После этого я обратился к мистике. Тогда я был еще глуп и пытался изучать религию посредством разума. В какой-то момент я слепо сдался Иисусу, будь он даже сын Божий, и вернулся в церковь, хотя там мне не дали детальных ответов относительно того, как мне изменить свою жизнь, чтобы внешний я, муж и успешный профессор, совпал со мной внутренним – неуверенным в себе созданием, боящимся жизни.
В 90-х гг я приобрел знаменитый перевод смыслов Корана Мухаммада Пиктхолла ради доработки своих лекций по истории Ислама. У меня никак не доходили до него руки, и однажды в 1999 г. я взял его с собой в самолет на рейс из Кливленда в Майями.
Я залпом прочел добрую половину книги за время 2-часового перелета и дочитал ее уже дома у родителей. Меня удивило то, что в книге было освещено абсолютно все – начиная с ростовщичества и развода, заканчивая правами женщин. Все религии утверждают, что они – не просто религии, а полноценные образы жизни, но только в Исламе это описание оказалось соответствующим действительности.
В июне 2000 г. я поехал на конференцию специалистов по Бразилии. Для чтения на досуге я захватил сборник суфийской поэзии и молитв. Дочитав ее между сессиями конференции в гостиничном номере, я засунул ее в багаж. Позже, гуляя по прекрасному пляжу, я вспомнил об этой книге и вдруг услышал внутри себя голос: «Вот кем я хочу быть, и отныне я им буду – мусульманином».
По возвращению в США я попытался найти в округе мусульман. Я вспомнил, что в одном из моих классов был афроамериканец по имени Муса. Он сказал мне, что в Акроне есть маленькая мечеть, где мне будут рады в любое время. В интернете я нашел ее адрес и, зная о пятничных молитвах, я провел весь четверг на коленях в мольбах к Аллаху, чтобы он помог мне принять самое верное решение. Достоин ли я присоединиться к Умме? Как меня в ней примут?
В ту пятницу я отправился из Кента в Акрон на свою первую молитву-джума. Зайдя в мечеть, я был поражен многообразием лиц – афроамериканцы, южноазиаты, даже парень европейской внешности. Там было и несколько арабов, включая имама. Я не помню тему проповеди, но никогда не забуду часто повторявшееся в ней обращение «О рабы Аллаха!» Эта фраза до сих пор звучит в моей голове. С чего бы кому-то становиться «рабом» божественного? Ответ я обнаружил в тот же день вокруг себя, в умиротворенных людях, находящихся в гармонии с собой.
На следующей неделе я вновь приехал в мечеть и после проповеди, смущаясь, попросил одного из братьев стать свидетелем моего обращения в Ислам. К моему удивлению, он позвал всех прихожан, имам помог мне произнести шахаду и сказал: «Все твои предыдущие грехи прощены. В Судный день мы будем свидетелями того, что бы произнес шахаду». В тот день умер Жулио Сезар Пино и родился Ассад Джибриль Пино.
Перевела с английского Зарина Саидова специально для Ансар.Ru
