В эти дни мой телефон и почта разрываются от сообщений знакомых экспертов и простых верующих, поздравляющих меня с историческим для Дагестана событием – встречей лидеров дагестанского тариката и салафийи 29 апреля, которая завершилась принятием резолюции о совместных действиях по разрешению существующих проблем.

Таким образом, вслед за дагестанскими властями, начавшими диалог и взаимодействие с салафитами, и дагестанское Духовное управление проявило гибкий и мудрый подход к выходу из затянувшегося идеологического и общественного противостояния двух религиозных общин республики.

До этого в последние недели марта Духовное управление мусульман Дагестана и непосредственно его руководитель, муфтий Ахмад-хаджи Абдуллаев сделали несколько резонансных заявлений.

Так, в последние дни марта Ахмад-хаджи публично опроверг слухи о том, что имамы ДУМД сдают силовикам “списки дагестанских ваххабитов”, осудил практику выбивания из подозреваемых показаний под пытками, а также призвал не употреблять по отношению к верующим этот ярлык “ваххабит”.

Чуть ранее он развеял слухи о том, что ДУМД давало силовикам мусульманское правовое обоснование – фатву на убийство боевиков, заблокированных в ходе спецопераций. А также открыто признался, что считает себя одновременно и мюридом, и салафитом, и последователем религиозного направления в исламе Ахлю с-Сунна.

Значимость этого заявления муфтия в том, что на протяжении последних двух десятков лет весь накал религиозно-политического противостояния в Дагестане был связан именно с разделением мусульман на мюридов и салафитов, суфиев и “ваххабитов”, тарикатских и джамаатовских.

Оттого, подобные заявления из уст муфтия республики для мусульман Дагестана, уставших уже от взаимного противостояния, звучат более чем обнадеживающе. И, наконец, на днях в Духовном управлении мусульман Дагестана упразднили экспертный отдел, занимающийся рецензированием религиозной печатной, аудио- и видеопродукции.

Данный шаг со стороны ДУМД эксперты также расценили, как желание дагестанского муфтията найти выход из затянувшегося религиозного противостояния внутри мусульманской общины республики. Поскольку, в прежние годы именно со ссылкой на решения этого отдела ДУМД силовики республики изымали у верующих религиозную литературу и видео-продукцию, под предлогом, что она является экстремистской.

Бомба немедленного действия

Многие эксперты долгие годы без устали твердили, что Дагестану без глубокого и постоянного диалога его сынов не выжить. Он и сохранился-то в истории именно благодаря тому, что его народы веками умели находить общий язык. Особенно это актуально для такой тонкой и деликатной сферы, как религиозные убеждения верующих.

Все сегодняшнее ожесточение и взаимная нетерпимость дагестанских мусульман, оказавшихся в границах одной республики разделенными на официальных и неофициальных, благонадежных и неблагонадежных, традиционных и нетрадиционных, суфиев и салафитов, ихванов и джамаатовских, возникли только из-за того, что после краха Советского Союза возможности для диалога в сфере религии оказались закрытыми.

Но попытка действовать методами диктата в идеологической сфере в Дагестане никогда не могла быть реализована. Поскольку дагестанцы, какой бы религии или идеологии они ни придерживались, всегда исторически готовы были умирать за свои убеждения. И им проще умереть, чем под диктатом кого бы то ни было, изменить своим убеждениям.

Многие эксперты на разных уровнях годами твердили, что в Дагестане исторически никогда не было одного исламского течения, общины или направления, которое единственное можно бы назвать традиционным для нашего народа, а другие направления нетрадиционными, чуждыми и пришлыми.

Исламское пространство Дагестана испокон веков было предельно разнообразным и состояло из множества различных религиозных общин, следующих различным направлениям и традициям в исламе. Первая группа дагестанских мусульман – это представители суфизма, придерживавшиеся различных тарикатов – накшбандийи, кадирийи и шазилийи. Все эти тарикаты без исключения являются традиционными для Дагестана.

Вторая группа дагестанских мусульман представлена школой факихов – исламских правоведов. Она сформировалась еще до присоединения Дагестана к России в основном в рамках даргинских джамаатов. В их джамаатах позиции факихов и кадиев были настолько крепки, что во многих джамаатах они оспаривали власть выборных правителей.

В обществе Акуша-Дарго фактически же сложилось двоевластие. Политическими лидерами джамаата были два человека – выборный правитель и шариатский судья (кадий). Оттого у даргинцев так много имен и фамилий, включающих слово Кади. Эта версия ислама тоже является традиционной для Дагестана.

Третья группа дагестанских мусульман представлена стремительно растущей общиной фундаменталистов, в простонародье именуемых «ваххабитами», а в среде ученых «салафитами». И салафийя, вопреки тиражируемому государственными СМИ мнению о чуждости и нетрадиционности ее для Дагестана региона, имеет здесь более чем 300-летнюю историю.

Четвертая группа дагестанских мусульман – это сторонники исламского реформаторства. Они еще до революции черпали свои идеи из наследия таких крупных ученых, как Джамалуддин аль-Афгани, Мухаммад Абду и Рашид Рида.

Все эти исламские направления имели в Дагестане своих ученых, свое интеллектуальное наследие, сложившееся еще до революции. Оттого назвать эти направления нетрадиционными для Дагестана с научной точки зрения нельзя.

Более того между этими учеными, учеными тариката и учеными факихами велась активная и аргументированная полемика. И это была нормальная ситуация, когда внутри мусульманского сообщества ведется дискуссия, идет напряженный, но необходимый диалог.

И этот диалог не выливался в попытки убийства друг друга, давление или попытки запрета того или иного направления. Подобный диалог, как воздух, необходим сегодняшним дагестанским мусульманам, чтобы перевести взаимные претензии в плоскость богословских дискуссий. Но для этого нужно провести огромную, масштабную подготовительную работу, чтобы расчистить завалы на пути к диалогу, образовавшиеся за последние 20 лет взаимного противостояния, ненависти и откровенной вражды.

Кавказ как место для сравнений

Оттого представители всех групп и слоев дагестанского общества должны целиком и полностью приветствовать инициативы муфтия, инициативы алимов Дагестана и инициативы простых верующих, направленные на преодоление непонимания в мусульманской среде республики. Всеми этими людьми в последнее время было озвучено очень много конструктивных предложений, которые должны помочь снять напряженность, существующую сегодня между общинами дагестанских верующих.

Все эти события – от шагов самих верующих навстречу друг другу до согласования совместной резолюции в Соборной мечети в конце апреля – являются значительным шагом вперед в деле приглашения к конструктивному диалогу и сотрудничеству всех общественных и религиозных сил, отвергающих насилие, как метод достижения своих целей.

Разворачивающийся на наших глазах масштабный миротворческий процесс в религиозно-политическом поле Дагестана обещает подарить миру уникальную модель дагестанского гражданского примирения.

Убежден, что если все стороны проявят достаточно мудрости, терпения и готовности идти на компромиссы, наша модель примирения войдет в политическую историю мира, наряду с британской, таджикской и иными моделями примирения прежде враждовавших сторон.

Что касается британской модели, то она родилась в результате попыток преодолеть конфликт вокруг Северной Ирландии, входящей в состав Британского Королевства. Напомню, этот конфликт был вызван спором между британскими властями и ирландскими праворадикальными католическими и национальными организациями за выход Северной Ирландии из состава Британии.

Противостояние длилось почти весь 20 век. В его ходе ирландские сепаратисты убивали британских полицейских, взрывали правительственные учреждения, громили официальные структуры. За период активной фазы конфликта в Северной Ирландии с обеих сторон погибло несколько тысяч человек.

Формальной датой окончания конфликта считается 10 апреля 1998 года — день, когда было подписано Белфастское соглашение. Оно предусматривало расширение автономии Северной Ирландии в составе Британии, разоружение ирландских боевых группировок, включение ирландских сепаратистов в политический процесс и другие пункты.

Что касается таджикской модели примирения, то она родилась в завершении страшной гражданской войны, длившейся в Таджикистане с момента краха СССР почти 5 лет и унесшей жизни почти 150 тысяч человек. В ходе этого конфликта друг другу противостояли правительственные войска и силы Объединенной таджикской оппозиции, значительную ударную силу в которой составляли бойцы исламского сопротивления.

Летом 1997 года произошло историческое событие для Таджикистана. Власти и вооруженная оппозиция заключили мир. В Душанбе приступила к работе Комиссия по национальному примирению, в которую на равных вошли представители воюющих сторон. Комиссия по национальному примирению – это было уникальное в своем роде образование.

По мирному соглашению была объявлена всеобщая амнистия участников вооруженного противостояния. Кроме того, 30% мест в государственном аппарате, включая министерства, ведомства, местные органы власти, судебные и правоохранительные органы, 25% мест в Центральной избирательной комиссии по выборам получили представители оппозиции.

Несомненно, обе эти модели, как и модели, реализованные в иных странах, имеют свои региональные и национальные особенности и неприменимы в чистом виде в Дагестане или в иной республике Кавказа. Но сама реализация подобных моделей гражданского примирения показывает, что достижение мира даже в самом ожесточенном конфликте возможно. А начало этому процессу в Дагестане уже положено…

Руслан Курбанов, политолог, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН.