Начало военной операции международного сообщества против режима Муамара Каддафи ставит ливийскую вооруженную оппозицию в сложнейшее положение. Победить диктатора, использующего танки и авиацию, без внешней поддержки плохо вооруженное ополчение не в состоянии, но активное вовлечение в ситуацию Запада, и прежде всего США, вообще грозит полностью дискредитировать борьбу и бросить тень на всю арабскую политическую весну. Однако и сами Соединенные Штаты сегодня оказались в очень неудобном положении. Полковник, по крайней мере, озадачил международное сообщество: весь мир вновь стоит перед дилеммой, как же быть с этим Infante terrible мировой политики.
События вокруг Ливии очень напоминают первую войну в Заливе. «Буря в пустыне», 20-ю годовщину которой как раз отмечали в конце прошлого месяца, точно также поставила мусульманские страны перед сложнейшим выбором. С одной стороны, ни Саддам, ни Каддафи, мягко говоря, не вызывают особого восторга. С другой – вмешательство Запада, естественно, чревато тем, что по счетам придется платить. Именно так оно в 1991 году и получилось. За освобождение Кувейта и ликвидацию иракской угрозы Саудовской Аравии американцы получили право разместить свои базы в зоне Залива, обеспечив себе тем самым контроль над регионом, а значит, в первую очередь, и над его нефтью. Исламский мир тогда раскололся. Сегодня в случае с Ливией, скорее всего, будет точно также, особенно, если Каддафи удастся затянуть боевые действия или вообще удержаться.
Кстати, Советский Союз – союзник арабских национал-социалистических режимов и многолетний геополитический противник Вашингтона – тогда поддержал действия последнего. Москва надеялась укрепить курс на сближение с Западом, но в результате ее позиции в регионе серьезно ослабли.Сегодня Россия также наметила «перезагрузку» в отношениях с США, отказавшись от линии, обозначенной в «мюнхенской речи» Владимира Путина, которая в числе прочего включала активное сотрудничество с такими режимами, как ливийский. После некоторых колебаний и неоднозначных заявлений мы все-таки пошли в общем западном русле жесткого неприятия Каддафи, несмотря на посулы очень выгодных контрактов со стороны последнего. Такой риск должен быть обусловлен твердыми гарантиями со стороны Вашингтона и уверенностью, что Муамар в любом случае падет. Иначе логика данного внешнеполитического поворота непонятна.
В не менее сложном положении оказались ливийские революционеры. Им грозит опасность оказаться невольными пособниками оккупантов и империалистов, стремящимися захватить ливийскую нефть, как клеймит международную коалицию Каддафи. Шанс каким-либо образом выйти из ситуации у них есть, только если максимально быстро дойти до Триполи и свергнуть экзотического диктатора при минимальной внешней поддержке. И тем более без наземной операции западных сил. Если таковая состоится, или серьезно затянется внешнее воздействие с применением авиации и флота, это, вероятнее всего, приведет к консолидации ливийцев против внешнего вторжения. Лучшего подарка Каддафи, превращающегося из деспота-сумасброда в борца-моджахеда, и не мог ожидать. В этом случае он, как Саддам в 1991, может удержаться.
Самому Каддафи терять уже нечего. Полковник может сейчас, как и грозит, объединиться не то, что с «Аль-Каидой», но и провозгласить себя вторым Лениным и Троцким в одном лице, лишь бы привлечь к себе внимание и аккумулировать поддержку. Очевидно, что он пойдет до конца, чего не скажешь о его окружении и даже сыновьях, которые, думаю, хотели бы как-то еще выкрутиться из этой страшной истории и пожить жизнью западных миллиардеров, владельцев газет и пароходов. Восставшие ливийцы Каддафи после этой гражданской войны не простят. Слишком много кровников у него появилось (кстати, это же, по-видимому, привело к казни Саддама). В условиях родо-племенной мести вряд ли полковнику удастся отбыть на покой в Венесуэлу или куда-либо еще.
Но и сами американцы оказываются в очень непростой ситуации. Недолго Бараку Обаме пришлось почивать на лаврах относительно бескровных революций в Тунисе и Египте. Только ему замаячила реальная перспектива переизбраться на второй срок (иначе его шансы были весьма призрачными), как вдруг он оказался перед опасностью быть втянутым в очередную войну в исламском мире. После Египта и Туниса Обама предстал перед американским избирателем как эффективный политик мирового уровня, способный решать те проблемы, на которых провалился Джордж Буш, затеявший две войны во имя демократии, проливший море крови и в результате дискредитировавший Америку как светоч свободы на весь мир. Стратегия Обамы, подразумевавшая не войну, а диалог, не бомбы, а Интернет, ставку на гражданское общество, а не на авторитарно-коррупционные элиты, начала приносить дивиденды.
Демократы говорят избирателю: мы дали людям «твиттеры» и возможность делать выбор, а не войну и бесконечную «борьбу с терроризмом», и они сами стали свергать диктаторов. Это колоссальный успех, который должен быть развит на втором сроке Обамы. Но теперь ливийская война может свести все на нет. Вдруг окажется, что Барак точно также завяз в Ливии, как Буш в Ираке и Афгане, развязав еще одну войну, не закончив толком даже две предыдущих. Этими опасениями и объясняется то, что американцы на первый план антикаддафивской коалиции выводят Францию и Британию. Им бы хотелось, конечно, чтобы и Россия активнее в этом участвовала, но Москва вполне разумно пока держит дистанцию, в целом одобряя политику Вашингтона.
Последние события показали, что за годы своего правления Обаме удалось во многом восстановить позиции США на мировой арене, сгладив перегибы и ошибки предшественника. Вашингтон показал, что его коалиционный потенциал снова весьма серьезен. Буш не смог обеспечить не то, что санкции ООН на свержение Саддама, но даже единства по этому поводу внутри НАТО, серьезно испортив отношения с европейцами. На курс же Обамы по свержению Каддафи не наложили вето в ООН ни Москва, ни Пекин. Обама показал американцам, что 3 года он не терял время даром. На лицо плоды его усилий на внешней арене по демократизации ключевых регионов мира. Жизненно важно для него теперь выйти из истории с Ливией быстро и без лишних осложнений. Но, боюсь, это почти так же сложно, как выйти сухим из воды.
Помимо всего прочего война в Ливии и упорство Каддафи направляют волну арабских революций в другую сторону. Она переводит вопрос с внутренней борьбы против диктаторов и коррупционеров в плоскость сложнейших отношений с Западом, который агрессивно вмешивается в мусульманские дела. Вот – что называется, роль личности в истории. Об эту скалу может разбиться весь процесс, охвативший Большой Ближний Восток. Думаю, что выхода без потерь из данной ситуации у нарождающейся арабской элиты, которая намеревается прийти на смену засидевшимся у власти геронтократам, не будет.
Отдельная тема – вменяемость ливийского лидера. В отношении странного поведения и внешнего вида Муамара есть две версии. Согласно первой, он много лет назад сошел с ума, и на сегодня, скорее всего, психически неадекватен. Более того, есть подозрения насчет его пристрастия к психоактивным веществам разного рода. Согласно второй, он лишь сознательно прикидывается психически ненормальным, используя это в политической игре. Как бы там ни было, Каддафи не откажешь в удивительной способности выходить из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Даже если согласиться с тем, что он невменяем, то это отнюдь не означает, что его навыки политического выживания ослабели или утрачены, может быть совсем даже наоборот. При общей болезни некоторые способности психически больных иногда, как известно, активизируются.
Особо хотелось бы остановиться также на позиции тех наших экспертов, публицистов и просто наблюдателей, которые сегодня бросились защищать Каддафи от международного империализма. Видимо чары харизмы раннего Муамара настолько пленительны для этой, в основной левой, общественности, что они и сейчас не хотят видеть очевидного: автор и практик собственной оригинальной и интересной концепции джамахирии – своего рода национал-анархизма или анархо-фундаментализма (смеси анархизма, арабского национализма и исламизма) – давно уже превратился в банального заигравшегося нефтяного барона, а образ жизни его семьи ничем не отличается от образа жизни шейхов Залива. Единственная разница в политической надстройке над режимом и вывеске на его фасаде.
Наши левые, еще не избавившиеся от юношеской романтики и свойственных ей иллюзий, поддерживают Каддафи из антиамериканских соображений как будто это тот же экстравагантный революционер, пустынный Фидель, 30-40-летней давности. Как будто он давно уже и безоговорочно не замирился с Западом, и с США прежде других. Словно он не просто снабжает проклинавшийся им империализм нефтью и не вкладывает вырученные нефтедоллары в западную же экономику, а его дети не развлекаются на фешенебельных курортах, порождая гламурные скандалы мирового масштаба. Более того, Муамар, к сведению его почитателей, давно отказался от социалистического панарабизма в пользу панафриканизма, продавив для себя титул «короля королей Африки» и видя в грезах себя первым президентом Соединенных штатов Черного континента.
Как ни крути, этот обычный восточный диктатор и демагог, отчаянно цепляющийся за власть, не тенят уже не только на статус борца за мировую революцию, но и на должность Лидера революции ливийской. Его оппонент, глава Переходного национального совета Мустафа Абдель Джалиль, бывший министр и юрист, доктор исламского права, завоевавший в Ливии и в арабском мире огромный авторитет тем, что заставил джамахирийские власти выплатить крупную денежную компенсацию узнику, проведшему за решеткой 15 лет за преступление, которого он не совершал, кажется куда более приемлемой во всех отношениях фигурой. Люди, знающие давно лидера ПНС, свидетельствуют, что он с юных лет обладал обостренным чувством справедливости. «Абдель Джалиль был ярым противником насилия, унижения личности и ограничения свобод», - рассказывает еще один узник, Халед Турджаман, которого адвокат вызволил из застенка. «Он всегда был прост в общении, и даже став министром, никогда не затворял дверей своего дома в Бенгази», - отмечает он.
Попав в правительство, Абдель Джалиль сразу «нарушил протокол»: отказался от виллы, охраны и шофера. На своем скромном автомобиле он колесил по всей стране. Популярности экс-министра – одного из образованнейших людей среди ливийской элиты – способствовала также его страсть к футболу. До последнего времени он возглавлял клуб ветеранов кожаного мяча в родном городе Эль-Бейда. Ливийский поэт Селим аль-Авкали называет главу ПНС «гуманистом в полном смысле слова». Этим он объясняет согласие Абдель Джалиля предоставить полковнику Каддафи 72 часа на то, чтобы покинуть страну, и обещание не преследовать правителя и его семью в случае немедленного прекращения кровопролития.
Пораженный жестокими расправами над своими соотечественниками, экс-министр примкнул к «революции 17 февраля» на пятый день. Ему принадлежит инициатива создания ПНС из 30 представителей, которых делегировал каждый ливийский город, а дальше - «свободные, честные и прозрачные выборы определят судьбу страны». Шариатский правовед, бросивший вызов Муамару Каддафи, сравнивает «вождя ливийской революции» с Адольфом Гитлером и предсказывает ему «похожий конец». В интервью шведской газете «Экспрессен» он подтвердил, что Каддафи дал личное указание взорвать в 1988 году самолет над Локерби, на борту которого находилось 270 человек. «Это преступник международного масштаба. Подобного ему диктатора нет ни в одной стране мира», - убежден Абдель Джалиль. Он не исключает, что «под занавес» глава режима не остановится перед использованием против собственного народа биологического и химического оружия.
Абдель Джалиль сожалеет, что в Ливии нет военных, которые бы могли отстранить Каддафи от власти. «Вместо национальной армии режим опирается на войска наемников, которыми командуют три сына диктатора - Муатасем, Ганнибал и Хамис», - свидетельствует он. То, что восстание началось на востоке страны, глава ПНС объясняет «корнями сопротивления». Не случайно, что молодежь в Бенгази назвалась «внуками Омара Мухтара» (национального вождя, суфия, сражавшегося с Муссолини), говорит предводитель новой демократической Ливии – человек, за голову которого Каддафи назначил цену в 400 тысяч долларов.
