На днях Центр ситуационного анализа (ЦСА), созданный в Российской Академии Наук, провел анализ "Ислам в России: угрозы радикализации". Не знаю, принимал ли участие в этом анализе научный руководитель Центра, глубоко уважаемый мной академик Евгений Примаков. Но по количеству стереотипов и штампов относительно современного Ислама этот текст легко вышел за ожидаемые рамки.

Разбирать текст по цитатам и анализировать каждый пассаж не имеет смысла. Со смыслом вообще возникли предвиденные трудности. И во второй части мы приведем ошибочные, на наш взгляд, выводы этого Центра относительно процессов развития российского Ислама.

Кстати, предназначение Центра ситуационного анализа – экспертная оценка актуальных проблем и разработка рекомендаций для российской политики. Он функционирует в рамках Отделения глобальных проблем и международных отношений РАН, опирается в своей деятельности на потенциал академических институтов и других аналитических структур. Но известно, что гора порой рожает и миниатюрные предметы.

Если устав свой, а монастырь чужой, то со зрением возникают проблемы

Однако то, что данный Центр опирается на «потенциал академических структур», не должен вводить нас в заблуждение. Поскольку, во-первых, академики тоже люди. И им тоже свойственно ошибаться. Во-вторых, академикам свойственно ошибаться в большей степени, когда они пишут об Исламе. Поскольку тем методы, которыми изучают и анализируют процессы в исламском мире, в определенной мере искажают результаты исследований.

Протекающие в мусульманском обществе процессы западные и российские ученые пытаются рассматривать с помощью европейского, весьма далекого от исламской культуры научно-аналитического набора инструментов.

В подавляющем большинстве исследований аналитикам так и не удается понять и объяснить суть происходящего, поскольку при анализе используется концептуальный инструментарий, выработанный для исследования иных объектов и процессов.

Как пишет российский исследователь В.Шевелев, происходящее в исламском мире рассматривается в категориях, выработанных для осмысления не-ислама (в первую очередь, христианства). К тому же, современная отечественная политология, культурология и социология – во многом порождение западноевропейской рациональной культуры. Эти науки и теории описывают западноевропейскую реальность. Но реальность исламского мира не тождественна европейской.

Оттого и такие заштампованные выводы аналитиков Центра ситуационного анализа о том, что радикализация нового поколения мусульман России вызвана социально-экономическими причинами – «безработицей, бедностью значительной части жителей и ощутимым разрывом в уровне жизни между различными социальными группами».

Причины в голове и сердце, но не в карманах

Мы не утверждаем, что это не так. Мы утверждаем, что перечисленные проблемы не являются первичной причиной радикализацией мусульманской молодежи. Поскольку, эти причины не объясняют того, почему к боевикам на Кавказе примыкают выходцы из богатых и состоятельных семей. Приведем лишь такие имена…

Представитель знатной кабардинской фамилии Анзор Астемиров; выходец из номенклатурной семьи, выпускник Дипломатической академии МИД России, один из первых кандидатов политических наук в Дагестане Абу-Загир Мантаев; профессорский сын и один из лучших арабистов России Ясин Расулов; двукратный чемпион Европы и чемпион мира по ушу-саньда Ибрагим Гаджидадаев; выходец из номенклатурной семьи, аспирант Дагестанского научного центра РАН, выпускник Северокавказской академии госслужбы Марат Абакаров; успешный бизнесмен, директор нескольких крупных сельхоз предприятий в богатейшем Краснодарском крае Абдулгафур Закарьяев; трехкратный чемпион мира по тайскому боксу Нариман Сайтиев; сын федерального судьи Дагестана Абдурахман Абдурахманов; сын полковника юстиции Гаджимурад Хулатаев; чемпион мира по боевому самбо Мурат Ристов; сын сотрудника Дербентского ГОВД Феликс Талаев; сын муфтия Ростовской области имам Наиль Бикмаев…

Кто скажет, что эти люди нуждались, недоедали или страдали от безработицы? Тем не менее, все они бросили свою сытую жизнь и решили присоединиться к боевикам. Большинство из них уже убиты, некоторые еще числятся в живых, а некоторых, как Наиля Бикмаева, власти сумели вернуть домой.

В чем же причина радикализации этой части мусульманской молодежи? Документ Центра ситуационного анализа по этому поводу хранит молчание. Более того, даже приведенные в документе ЦСА другие причины радикализации мусульманской молодежи не отвечают на этот вопрос.

Спросите – почему?

Причем большая часть этих причин является столь же расхожими стереотипами, как и пресловутая безработица. Среди них и переезд сельской молодежи в города, и слабость официальных муфтиятов, и набившее оскомину зарубежное влияние, и обучение мусульманской молодежи в зарубежных вузах, и наплыв в Россию мигрантов из Средней Азии…

Но все эти факторы, говоря словами французского ученого Жан-Люка Марре, описывают только узкий сегмент проблемы, дают упрощенную, одностороннюю картину действительности и не отражает целиком глубины и широты проблемы. Оттого ни одна из этих причин не дает главного ответа на вопрос – Почему?

Почему одни и те же проблемы, как например, неустроенность или бедность, одних заставляет хвататься за оружие, а других заставляет усердно трудиться и добиваться успеха на пользу себе и исламской общине?

Почему боль и обида за современное положение исламской уммы одних заставляет кропотливо учиться, овладевать знаниями, добиваться высокого социального статуса с тем, чтобы помогать собратьям, а других загоняет в афганские ущелья и ичкерийские леса?

Почему одни видят в Коране только «Убивайте их (многобожников), где бы вы их ни встретили…» [Коран, 2:191], а другие видят «Они (благочестивые) дают пищу беднякам, сиротам и пленникам, несмотря на то, что сами нуждаются в ней»[Коран, 76:8]?

Почему растет число радикалов и террористов в среде обеспеченных и состоявшихся в жизни мусульман? Ведь, как показывают результаты исследований Gallup World Poll, проведенные в исламских странах, радикалы в среднем не беднее своих умеренных соотечественников, они несколько чаще обладают средним или высшим образованием (44% против 38%) и несколько чаще ожидают в ближайшие пять лет улучшений в своей жизни (53% против 44%).

Почему обеспеченные, состоятельные мусульмане, да и бедные тоже, мечтают умереть ради Ислама больше, чем продолжать жить дальше? Хотя, мы смеем утверждать, что на самом деле радикалы тоже хотят жить, создавать семьи и растить детей. Так почему же они отказываются от этого, выбирая смерть свою, своих близких и тех, кого они считают своими врагами?

Изменения, не совместимые с жизнью?

Но в их представлении почему-то жизнь в силу тех или иных обстоятельств представляется более худшим и позорным вариантом, нежели мученическая смерть. Они просто не видят того, как можно жить, сохраняя уважение к самим себе, как к мусульманам, не видят того, как их жизнь может приносить тот эффект, который им хотелось бы, не видят того, как, живя и созидая, могут менять ситуацию в желаемую ими сторону.

Поскольку сегодня на их глазах происходит стремительный и чудовищный распад мусульманского – кавказского ли, татаро-башкирского ли, но традиционного общества и его морали. Уход к боевикам цвета мусульманской молодежи, их готовность убивать даже своих отцов, как это случилось в семье полковника юстиции Хулатаева в Дагестане, их готовность подставить под удар даже свои семьи, своих жен и детей говорит о том, какая степень отчуждения, отчаяния и какой высокий энергетический заряд прямого действия накопились сегодня в мусульманской молодежной среде.

И это происходит не из-за высокого уровня безработицы, не от того, что кто-то оптом скупает юные души за «ваххабитские нефтедоллары», а именно как реакция на стремительное разрушение традиционного общества, разрушение его ценностных опор, как жестокий, отчаянный и радикальный ответ на происходящее в желании остановить и повернуть идущие процессы вспять.

Я уже неоднократно приводил пример с расщеплением ядерного топлива, при котором выделяется огромное количество энергии. В мусульманском сообществе России сегодня катастрофическими темпами под влиянием западной массовой культуры идет разрушение традиционной нуклеарной структуры мусульманского общества. При этом высвобождается огромная по своей силе и невероятная по своей концентрированности социальная энергия.
Оттого часть мусульманской молодежи восстает против остальной части общества, являющейся проводниками разрушительных, на их взгляд, преобразований традиционного общества.

А учитывая второй мощный фактор – неотвратимое и безудержное исламское пробуждение и модернизацию мусульманской уммы, можно себе представить какой кумулятивный эффект наблюдается с этой социальной энергетикой мусульманской молодежи.

Можно ли использовать энергию Востока в мирных целях?

А куда протестно настроенная и готовая к жертвенности молодежь во все века направляла свою энергию коллективного отчаяния и несогласия? Конечно, в революции. Оттого то, что сегодня происходит в среде мусульманской молодежи, мы называем не иначе, как консервативную революцию в ответ на радикальную трансформацию и распад традиционного общества.

Именно поэтому сотни и тысячи молодых мусульман, причем из обеспеченных и состоятельных семей, мечтают умереть ради своих идей больше, чем продолжать жить дальше. Та же самая картина наблюдается по всему исламскому миру – выходцы из обеспеченных саудовских, турецких, пакистанских, а теперь уже европейских и американских семей бросают весь свой достаток и становятся боевиками, повстанцами и террористами.

И это только верхушка айсберга. Поскольку джихадисты всегда составляют радикальное меньшинство от более широких масс, исповедующих схожие идеи, но предпочитающих иной путь защиты своих ценностей.

Это пока бездействующее большинство представляет собой социальный заряд страшной взрывной силы, который может сдетонировать в любой момент, если наступление на ценности традиционного общества пойдет чуть быстрее. И здесь перед нами встает вопрос, который специалисты ЦСА даже и не пытаются сформулировать, поскольку они не мыслят в предложенных нами категориях.

Вопрос состоит в том, почему протестная ядерная энергия мусульманской молодежи направлена зачастую на разрушение? И есть ли возможность направить ее и на созидательные цели?

Не претендуя на истину в последней инстанции, позволим себе выдвинуть такое суждение. Нам представляется, что наряду с перечисленными выше многочисленными причинами радикализации мусульман, существует еще один, корневой, узловой момент в этом процессе, который, как в линзу, собирает пучки разнообразных причин и после их фокусировки и преломления порождает радикализацию.

На наш взгляд, таким узловым моментом, который в результате и определяет, склонится ли под грузом проблем и вызовов тот или иной мусульманин к радикальным идеям и сценариям или нет, является тот факт, видит ли он иные, приемлемые для себя, как для мусульманина, пути и способы сохранения, укрепления и развития своей религии, кроме вооруженных.

Проблема радикализации мусульманской молодежи состоит в том, что они не могут реализовать весь свой потенциал, как мусульманина в той системе, где это не предусмотрено институционально, законодательно, административно. Нет таких ниш, полномочий, постов, где они могли бы реализоваться, как мусульмане на благо своей религии, народа и отечества.

Но при наличии политической воли властей, при готовности сделать ставку на лидеров мусульманской молодежи с горящими сердцами, при осознании обществом того, что пришло время меняться, вполне возможно перевести ядерную энергию мусульманской молодежи в конструктивное русло.

Причем сама эта молодежь уже на протяжении нескольких десятилетий ищет для себя возможности послужить своей религии, народу, обществу и отечеству на ниве созидательной активности. Только на этом пути «созидательного джихада» и возможно для нас перехватить инициативу в управлении социальной энергетикой обновляющегося исламского общества и поставить ее на службу конструктивным целям.

Историческая миссия выполнима!

При этом, многие мусульманские лидеры новой волны, с досадой отмечающие, что коррумпированные власти не дают им реализоваться, должны осознать, что их исторической миссией является состояться не столько через включение в существующую коррумпированную систему, реформировать которую они мечтают. Сколько создать новую систему – политическую, социальную, деловую – свободную от коррупции и клановости.

Перефразируя Глеба Павловского, стоит отметить, что новые мусульманские лидеры, подобно российским политикам поколения 90-х годов, должны создать те места, которые они мечтают занять для того, чтобы реформировать это общество. А поскольку эти места могут существовать только в новой социальной и политической среде, то на плечи нового поколения мусульманских лидеров ложится миссия по созданию этой новой, альтернативной среды.

Они должны создать новое социальное, политическое, деловое, публичное пространство, живущее совершенно по иным законам. И они же должны его заселить новыми игроками, социальными, деловыми и политическими лидерами новой волны. Если же они не справятся с этой миссией, то они и не смогут состояться в качестве нового поколения мусульманского сообщества.

Таким образом, именно сегодняшнее состояние мусульманского сообщества – это колоссальный шанс, предоставленный молодому и амбициозному поколению новых лидеров. Это шанс состояться ядру нового общества. Это шанс доказать самим себе и своему народу, что именно это поколение достойно того, чтобы возглавить новую страницу в истории своего народа и своей страны.

Руслан Курбанов, политолог, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН