Крымско-татарское национальное движение оказалось сейчас под мощным давлением. Его лидеру Мустафе Джемилеву запрещен въезд на полуостров. Мероприятия по случаю 70-летней годовщины депортации прошли под аккомпанемент ОМОНа, вертолетов и угроз. В довершении всего прозвучало заявление, что высшее руководство России готово работать только с удобными ей представителями крымских татар.
С неожиданной быстротой сбываются тревожные прогнозы относительно развития отношений крымского-татарского национального движения и российских властей. Наш обозреватель политолог Абдулла Ринат Мухаметов отмечает, что такая политика, какие бы цели она ни преследовала, может в итоге иметь парадоксальный эффект.
Легендарного диссидента и лидера крымских татар Мустафу Джемилева власти выдавили за пределы Крыма. Физически его на полуострове нет. Этого удалось добиться. Но политически он там присутствует. Его слово остается решающим для крымских татар. И все это хорошо понимают.
Нынешние крымские руководители при поддержке Москвы выталкивают Джемилева на Украину, в украинскую политику. Пытаются отрезать его от родной земли. Но при этом мало кто замечает, что противопоставляя его России, втягивая его все глубже в конфликт с российским государством, Мустафа-ага постепенно входит в пространство нашей отечественной политики.
Кто еще в феврале-марте в России, кроме узких специалистов, знал о Джемилеве? А сегодня его имя на слуху у самой широкой общественности. СМИ пестрят подробностями биографии Джемилева. Обсуждают самые малозначащие фрагменты его биографии.
Он становится российским политиком, как бы это кого ни удивляло, в том числе его самого. Причем политиком федерального, общероссийского уровня, а не местного, крымского.
На родной полуостров ему въезд закрыт, а вот в московские и прочие кабинеты Большой России, в кремлевские политические окрестности его просто тянут. Не физически, а опосредованно. Но от этого усиление его как общественного деятеля и политика особо не страдает.
Джемилев – лидер особого национального движения. Крымские татары – показывают пример национальной активности европейского толка. В России такого давно уже нет или никогда не было. Мы знали постсоветский национал-сепаратизм, знаем джихадизм, бюрократический национализм, оголтелый нацизм и имперское национал-державничество. Но национальных движений европейского типа у нас нет, даже у русских.
Так уж получается, что именно крымские татары принесли или вернули, кому как больше нравится, в Россию ненасильственное гражданское национальное сопротивление, борьбу за свои национальные права в тех формах, как это делается в Европе. При проведении крымского референдума многие московские авторы любили вспоминать о Шотландии, Каталонии, Корсике, Венеции и проч. европейских регионах, выступающих за ту или иную форму обособления от государств, в которые они входят. Это очевидное лукавство. Более всех сегодня у нас ближе к ним именно крымские татары.
Для силовиков и других, как принято говорить, ответственных чиновников эта стратегия национальных движений крайне раздражительна. В таком случае с ним очень сложно бороться. Поэтому крымских татар будут и дальше провоцировать на насилие и другие неадекватные действия. Иначе удобных поводов с ними разделаться практически нет. Лидерам крымских татар это хорошо известно, и, думаю, они смогут удержать молодежь от поспешных и бесперспективных действий.
В ходе дуэли чиновников и хорошо организованного по модели «одной большой семьи» национального движения крымских татар вес последнего будет расти. На фоне этого еще острее встанут вопросы федерализма, регионализма, децентрализации, которыми сегодня Кремль тыкает в лицо Киеву, но которые для России не менее, а порой и более, болезненны. Также попутно возникают проблемы выбора, что строить - современное национальное государство или неосоветскую империю. Крымские татары оказываются в авангарде всего этого сложного и разновекторного процесса, который определяет будущее всей Северной Евразии.
Как в конце XIX в. Исмаил Гаспринский выступил теоретиком «русского мусульманства» - стратегии самоопределения тюрко-мусульман в рамках российской имперской государственности – так сегодня история отводит схожую роль другому выдающемуся крымскому татарину.
Несмотря на очевидный социальный запрос на федералистский проект, сегодня нет политических сил, которые бы на него ответили. Нет явных общественных авторитетов и лидеров у российских мусульман (есть только несколько крупных религиозных деятелей), которые бы сформулировали и реализовали реальную стратегию выживания в нынешних условиях.
Мустафа-ага воплощает в себе самые разные идеи и чаяния нескольких поколений. В складывающейся ситуации он может оказаться не только лидером российских тюрок и вообще мусульман, но даже всей неимперской, немосковской России, России народов и регионов, всего народно-федералистского движения, которое не приемлет диктата самопровозглашенной элиты в лице московской бюрократии и олигархии.
