Дагестан находится на осознанном перепутье уже как минимум десять лет. Поколение наших дедов в папахах и бабушек в платках, для которых главной ценностью являлась совесть, согласно закономерностям этого мира, в очень скором времени полностью исчезнет.

Наши родители, которые уже без папах и платков верили в идею социального и экономического равенства и общедоступного образования, так трагически разбившуюся в конце 80-­х, достигли того возраста, когда профессиональная активность снижается и бразды правления передаются детям. Теперь мы – те самые дети, воспитанные на «Санта-­Барбаре» и взятках в зачётной книжке, – должны устраивать не только свою жизнь, но и жизнь своих детей. Какой выбор делаем мы? И понимаем ли мы, что делаем?

Миф о собственной совести

Ещё несколько лет назад разговоры о деградации дагестанского общества были сравнительно распространённым явлением. Люди порицательно качали головами как в реальности обыкновенной, так и в реальности виртуальной. Сегодня же распущенность нравов среди дагестанской молодёжи стала настолько обыденной, настолько «свойственной» нашему новому национальному характеру, что любая критика расценивается агрессивно, слышатся обвинения в ханжестве того, кто осмелился высказать своё неодобрение вслух.

Что произошло? Почему мы смирились?

Дело в том, что коллективная ответственность, являвшаяся в прошлом частью обычного права горских народов, уступила место ответственности индивидуальной. Если раньше поведение человека действительно регулировалось нормами общины, так называемым общественным мнением, то в настоящее время наш человек не оглядывается на «предрассудки» общества и определяет своё поведение в соответствии с собственной совестью.

На самом деле, совесть не бывает собственной. Отдельно взятый человек не может изобрести для себя исключительные правила и следовать им, потому как в поведенческих установках, действительных только для одного него, нет общественной пользы. В них нет объединяющей силы, которая была бы полезна для группы, не создала хаос, а напротив, упорядочила бы жизнь человека как существа социального. «Индивидуальные правила» бесполезны для общества, они изначально им отвергаются. Выходит, собственная совесть, которая так часто служит оправданием для того или иного действия человека, – это миф.

Утрата коллективной памяти

Если не существует собственной совести, если человек не может дать определение добру и злу на своё усмотрение без того, чтобы нарушить нормальное, сбалансированное функционирование общества, то чем же сегодня руководствуются люди, отвергшие нормативы, действовавшие в прошлом? Что сегодня является идеалом для большинства дагестанской молодёжи?

Для начала следует выяснить, как происходит процесс замены одной идеологии на другую. Вряд ли, говоря о развитии альтернативного мышления в Дагестане в течение последних двадцати лет, можно говорить о революции в её основном смысле как о радикальном перевороте. Скорее, произошла эволюция взглядов, сопровождаемая, главным образом, потерей важных единиц в коллективной памяти всего дагестанского народа (здесь «дагестанский народ» – собирательное понятие).

Коллективная память вмещает в себя тексты, образы, символы, изначально помогающие членам общества строить отношения между собой, способствующие обретению своего «я» по отношению к обществу, содействующие тому, чтобы чувствовать свою принадлежность к этому обществу.

Тексты подразумевают и священные канонические писания, как Коран и Сунна, и народные легенды, и литературную фикцию. Образы означают специфическое понимание мира, описанное в обобщённых формах в канонических текстах и апробированное в частных случаях в разное время на опыте того или иного народа: что такое человек? какие качества присущи мужчине и женщине? что такое семья? что такое мир, война, рождение, смерть, друг, враг и т. д.?

Символы – это то, что материализует вышеназванные образы, придаёт им форму, но в то же время не говорит открыто о том или ином качестве образа, а лишь задаёт мышлению направление. В то же время суть символа заключается не столько в его форме, сколько в содержании. Например, танец лезгинка – символ. В коллективной памяти он являет собой не беспорядочное движение конечностями в метро, а символизирует целый набор качеств парня и девушки. Он есть кодекс взаимоотношений людей. Кинжал или платок тоже символы.

Сегодня, в период кризиса коллективной памяти, эти символы используются в совершенно искажённом смысле, и скорее сама их демонстрация, нежели скрытый смысл, играют первостепенную роль. Поэтому мы так любим фотографироваться с оружием в руке, широко улыбаясь, и в рубашке с пальмами или в платке, но с томным взглядом и губами, раскрашенными в ярко-красный цвет. Всё это – пережитки той самой коллективной памяти, на которую постепенно накладывается новая идеология, если это обессмысливание вообще можно назвать идеологией.

Наши идеалы

Наконец настало время поговорить о том, ради чего мы стёрли нашу коллективную память. На что мы променяли образ свободного, достойного горца, созданный своим трудом, своей силой воли нашими предками и поддерживавшийся ими на протяжении веков? Что определяет наше поведение сегодня, если совесть мы с лёгкостью променяли на пару серий «Санта-­Барбары»?

Невозможно не заметить, что современная дагестанская молодёжь, скажем люди до тридцати лет, думает категориями гламура. Это значит, что такие ежедневные ритуалы, как подъём, одевание, приём пищи, поход в образовательное заведение или на работу, свободное времяпровождение, а также неежедневные события, как, например, свадьба, производятся так, «чтобы было гламурно». Гламур обозначает роскошный стиль жизни, культивируемый на обложках журналов, телевидении и киноэкранах, в интернет-­блогах и социальных сетях. Эксклюзивная косметика, стильная одежда, дорогая мебель, новейшая модель телефона или машины – весь этот материальный фетиш становится объектом стремления, смыслом существования дагестанской молодёжи. И всё это на фоне полного экономического коллапса республики.

Удивительно, как стремительно изменились даже внешне дагестанцы: за последние пять лет средства массовой информации (они же разносчики массовой культуры) путём скорого распространения Интернета поспособствовали тому, чтобы полностью изменить образ дагестанца и дагестанки. Что же говорить о внутренних изменениях в человеке под влиянием массовой культуры? Потеря духовности взамен на акцент на внешнее, случайное, модное уже даёт о себе знать.

Она

Культ красоты, импортированный из Голливуда, хорошо прижился в дагестанской среде, и даже обрёл гипертрофированные формы. Неслучайно колоссальную популярность имеют салоны красоты, предлагающие услуги татуажа, наращивания волос на необходимых участках тела, удаления на других, увеличения объёма губ, коррекции классического кавказского профиля и прочий «сервис, помогающий соответствовать тому, не знаю чему». В погоне за эфемерным образом знойной женщины-вамп мы разрушаем свою суть – свою особенность, свою индивидуальность, свою независимость.

Свободолюбивые становятся заложниками по собственной воле. Современная дагестанка потеряла свою целостность. Желая соответствовать своим кумирам, она словно разрывается на части – имитирует губы Анжелины Джоли, глаза Айшварии Рай, нос, уши, волосы ещё 33 модных певиц и актрис, брови, как у сверстницы, читающей гламурные издания…Словом, создаёт свою идентичность из фрагментов совершенно посторонних людей, тем самым нарушая саму сущность понятия «идентичность» – осознания себя как личности, отличающейся от других. Но подлинного идеала красоты, свойственного именно своей культуре, цельного, оригинального и потому ценного, она не знает. Вернее, утратила в почти невротических попытках подражать.

Он

Основным атрибутом гламурного дагестанца, помимо яркой рубашки в цветочек и огромных солнцезащитных очков, предназначенных для того, чтобы «создать впечатление», является праздность. Дело даже не в объективных обстоятельствах, вынуждающих определённую часть молодёжи оставаться без занятия, а в идеологической праздности. Мы рассекаем по городу на иномарках, купленных на родительские деньги, чтобы расслабиться от безделья. Мы сидим в кабаках, чтобы расслабиться от гонок на машинах. Мы караулим подъезд, чтобы расслабиться от кабаков. Откуда столько праздности у людей, находящихся, казалось бы, в возрасте самой большой активности?

Дело в том, что в Дагестане молодёжь никому не нужна. В первую очередь, она не нужна государству. У государства есть уже своя «элитная молодёжь» в лице сына и племянника, которых получится задействовать, когда пройдёт их возраст праздности. Остальная молодёжь элементарно не приносит пользы. Значит, ей не нужно давать образование, не нужно её заинтересовывать, не нужно подготавливать к будущему. Нет коллективного мышления, на котором держится любое здоровое общество. Есть только идея собственного благосостояния, которое рушит и людей, и государство, из чего выходит, что современная гонка за престижем – не что иное, как самоубийство.

Дорогу должна выбирать, как правило, молодёжь, так как именно ей предстоит её пройти и предложить направление будущему поколению. Насколько ответственной является эта задача – показывает историческая практика. Система сменяла систему; каждый раз новые обстоятельства влияли на умы и сердца людей – в итоге мы пришли к тому, что имеем сегодня. Потеря коллективной памяти, жизнь по собственной совести, которой, как оказалось, не существует, смертоносная погоня за роскошью – разве не ничтожна цена, за которую мы себя продали?