Президентское совещание по Северному Кавказу с участием полпреда, экспертов и правозащитников состоялось, и это само по себе является, безусловно, событием, ведь подобных публичных совещаний прежде не проводилось ни в каком составе, каким бы ни было положение дел.

Еще более существенно то, что по его итогам Дмитрий Медведев дал поручение разобраться с тремя пунктами – с блокпостами, школами и фельдшерско-акушерскими пунктами в высокогорье.

Власти наконец-то обратили внимание на то, что блокпостов слишком много, а жизненно важные школы и больницы сокращают. То, что власти это увидели, можно, без преувеличения, назвать общественным достижением. А если эти проблемы начнут решаться, то и обстановка на Кавказе оздоровится, возможно, эффективнее, чем с помощью взаимного истребления.

Ленин критиковал подобные упования как «теорию малых дел». Но в наше время приходится радоваться и небольшим сдвигам.

В 2009-2010 году рабочая группа Общественной палаты по Кавказу организовала десятки дискуссионных площадок в селах и городах. На этих площадках выступали все, кто хотел, – и рабочий народ, и чиновники, и те, у кого пропали родственники, и милиционеры, и молодежь, и старики. Выслушивали буквально каждого до последнего желающего. Ответить людям предлагалось только на два вопроса: в чем вы видите проблему и каков ваш образ будущего?

Повсеместно люди называли эти три беды. Уничтожение школ и больниц в горных аулах приводит к тому, что дети лишаются образования, а женщины умирают в родах. Проблема же блокпостов была обозначена как одна из самых болезненных. Каждый пост по сути превращен в пункт поборов с мирного населения. На выезде из города постов несколько – преодолеть их обычным гражданам порой труднее, чем государственную границу, а вооруженное подполье их легко обходит.

Сочетание этих трех факторов жизни во многом создает напряжение, которого можно было бы избежать.

Кавказ испытывает серьезнейший кризис из-за диспропорции между усиливающимся силовым давлением на общество и нарастающим свертыванием социальных институтов. Именно эта диспропорция во многом и определяет взрывоопасность региона.

Ведь сокращение социальных благ и институтов идет повсеместно по стране, но только на Кавказе оно сопровождается еще и превращением силового давления в некую константу жизни. На памяти поколения слишком живы воспоминания об ином мироощущении.

Наряду с этими конкретными предложениями на совещании у президента были подняты вопросы и довольно странные.

К числу предложений, рождающих недоумения, можно отнести призыв Медведева создать на Кавказе совет старейшин.

на Кавказе ни разу такое предложение не звучало. Напротив, звучало множество соображений, как улучшить парламентаризм, как очистить его механизмы, как важны демократические институты.

Кавказцы менее всего склонны поэтизировать архаичные формы. Их поэтика еще меньше, чем у русских, распространяется на политическую жизнь. Если русский человек мягчеет сердцем при виде трепетной березовой рощицы и бескрайних полей, то кавказец ради тех же чувств карабкается в суровые горы. чтобы наблюдать полет орла с порога отцовского дома.

Много ли русских мечтает о возвращении к вечевой системе? А она, между прочим, была великолепно работающей народной демократией задолго до Рюрика и английского парламента. Почему же мы спешим предписать кавказцам непременные архаичные племенные формы организации?

Следует понимать, что кавказское общество не мыслит себя ни средневековым, ни туземным. Доля людей с высшим образованием там больше, чем где-либо в стране. Культ образования, инженерных, военных и научных специальностей там несравним с другими регионами. То, что там уважают старших, а женщины носят платки, является частью этики, а не данью традиции. Самый вестернизированный кавказец встает при виде старшего и явится на соболезнование, сколь бы он ни был занят или важен.

На Кавказе платок на голове женщины не архаика, а совет старейшин является таковой. Москва же в очередной раз хочет, образно говоря, чтобы на голове у кавказской женщины платка не было, а в головах у кавказцев совет старейшин был.

Нетрудно представить, какими будут вопросы, которые поднимет этот совет, если соберется. Это будут вопросы о безнравственности телевидения, о «Доме-2», порнографии и безобразной рекламе, а также о безработице среди молодежи. Старейшины будут обсуждать именно это, будут слать письма и ходоков в Москву. В этом и только в этом они солидарны друг с другом. Что из этого Москве не известно? Что Москва готова исполнить? И надо ли для этого созывать такой совет?

Если Москва ждет от старейшин коллективного осуждения «лесных братьев», то толку от этого не будет. В большинстве республик такие советы старейшин есть. Власти в разные годы пытались использовать стариков для оппонирования молодежи по вопросам религии и воинственности. Не удалось.

Феномен «лесных» – в том, что, будучи сторонниками архаичных представлений и ценностей, кавказское уважение к старшим они в себе преодолели в отличие от вестернизированных кавказцев.

Как-то забылось то, что совет старейшин балкарского народа вообще признан экстремистской организацией. Не за то, что они оправдывали «лесных», а за то, что были против, чтобы у балкарцев изымали луга и земли для проведения дорог и строительства курортов.

Спрашивается, что же, кавказский совет старейшин соберется без балкарцев? Или среди балкарцев отыщут каких-то других стариков, оставшихся в стороне от земельного вопроса?

Как видим, решение, мягко говоря, непростое. Его исполнение вызовет еще больше проблем, чем способно решить.

И войдут ли в этот совет русские старейшины, армянские? Кто будет определять их квоту? Как быть с тем, что в одних республиках такие советы действуют, а в других номинальны или вовсе отсутствуют?

Некое подобие такого совета было собрано за год до войны в Южной Осетии, когда кавказские республики и края послали по одному делегату в Цхинвал на собрание кавказских старейшин. Но у нового совета явно намечаются какие-то иные функции и задачи, кроме внешнеполитических.

Президент не так давно предложил насаждать на Кавказе моральные устои. Это вызвало недоумение, поскольку в том регионе убеждены, что Кавказ гораздо моральнее, чем Север, что моральное разложение общества идет из Москвы посредством телевидения и интернета, а вовсе не с Кавказских гор.

Президент предложил продумать и молодежную политику на Кавказе. Однако, с точки зрения тамошних жителей, молодежь нуждается не в какой-то особой политике, а в работе. И гораздо большее внимание вызывают внятные экономические проекты, в которых есть работа для кавказской молодежи.

Что же касается общественных советов, то, возможно, сегодня более жизненно на Кавказе учредить совет спортсменов, ведь именно эти люди во всех сферах кавказской жизни решают многие проблемы. Здесь есть села, где проживает по нескольку чемпионов мира. И, возможно, сообща они решат проблемы, в том числе и «лесных братьев», быстрее, с меньшими потерями и большей пользой для общества в целом, если им их негласно поручить.

Большевики, обладавшие гениальным стратегическим чутьем, победили в стране, заручившись прежде всего поддержкой Кавказа. Они не только говорили о справедливости, созвучной исламу в идейном плане. Они гарантировали Северному Кавказу право на недоступное прежде образование и на шариатский суд, которого в царской России не было, а для исламского региона такое судопроизводство было синонимом прогрессивного и справедливого суда по сравнению с царским. Кавказу обеспечили модернизацию, говоря сегодняшним языком.

Не о том речь, что в 1928 году весь шариатский суд был вывезен на берег Белого моря. Но о том, что у сегодняшней власти гораздо меньшее поле для маневра. Использовать его нужно не с целью погрузить регион в средневековье, где с одной стороны будут советы старейшин, а с другой – бородатые борцы за право как можно быстрее расстаться с опостылевшей жизнью в недостойном мире и как можно громче хлопнуть дверью, уходя в лучший мир. Можно постараться придать этому региону с харизматичными и неравнодушными людьми функцию локомотива модернизации для страны.

Ради этого лучше сначала убрать блокпосты и вернуть в аулы школы и больницы, чем избирать совет старейшин.