Изгнание азербайджанского населения из Армении - как важнейший шаг к дестабилизации обстановки на Южном Кавказе в конце 1980-х гг.
25 лет назад, в течение нескольких ноябрьских дней, почти 200 тысяч азербайджанцев были изгнаны из домов предков, находившихся к тому времени в составе Армянской ССР.
Подробно рассматривая подоплеку имевших место в феврале 1988 г. событий в Сумгаите, автор фиксировал изначальную инспирацию движения за "воссоединение" Нагорного Карабаха с Арменией высшими властями СССР. В свете излагаемого отмечалось, что пролившаяся кровь невинных жертв, как это кощунственно и не прозвучит, органически входила в разработанный сценарий, становясь важнейшим звеном в цепи кровавых событий, неизбежно приближавших распад СССР(1).
Вполне естественно, что после Сумгаита советская государственная машина продолжила свое движение по дальнейшему нагнетанию обстановки в южно-кавказском регионе
Подтверждение факта управляемости событиями через призму «Нахичеванского вопроса»
В целом, вожделение лидерами «армянского движения» именно Нагорного Карабаха, а не, скажем, Нахичевани, однозначно подтверждает внешнюю управляемость событиями в регионе. Тонкость тут в том, что, в отличие от НКАО, у Нахичеванской автономной республики не было (как нет и сегодня) единой границы с Азербайджаном, но лозунг «волеизъявления» в плане «воссоединения» оказался направленным в вектор Нагорного Карабаха, не имевшего единой границы с Арменией.
Естественно, вышеотмеченное может быть парировано тем, что-де в НКАО преобладало армянское население, а в Нахичевани - азербайджанское. Но данный ракурс не помешал ведь последующей оккупации Арменией шести районов Азербайджана, в которых армяне практически отсутствовали. Следовательно, в рассматриваемом разрезе этнический фактор основным не просматривается, а в аспекте отсутствия реальных шагов по «присоединению» Нахичевани к Армении присутствовало нечто значительное, не позволявшее реализовать аннексию.
Данный нюанс раскрывается довольно беспроблемно. Подписанный в марте 1921 г. Московский договор между Турцией и Россией предусматривал образование Нахичеванской области в качестве автономной территории "под покровительством Азербайджана, при условии" неуступления им "протектората никакому третьему государству"(2). Подтверждал это положение Карсский договор Турции о дружбе с Арменией, Азербайджаном и Грузией, ставший реальностью при посредничестве РСФСР (октябрь того же года)(3). Посему декларировать принадлежность Нахичевани Армении можно сколько душе (вплоть до сегодняшнего дня), но принятие конкретных акций в этом направлении способствовало бы выходу на арену Турции, с приданием конфликту международного уровня. Гипотетическая же вероятность вооруженного столкновения в конце 1980-х СССР и Турции, с учетом нахождения Анкары в блоке НАТО, уж точно не могла входить в планы «управленцев».
Таким образом, отсутствие на том этапе у армянской стороны реальных поползновений в сторону Нахичевани обосновывалось значимыми внешними причинами. Хотя, в общем-то, в плане развития дестабилизационной канвы в СССР нагорно-карабахский конфликт начал свое успешное восхождение и без нахичеванского оттенка. Другое дело, что ход истории в таком формате демонстрирует явную управляемость армянским «волеизъявлением», причем далеко не из Баку, Степанакерта или Еревана.
Как ранее рассматривалось, вопрос территориальной принадлежности Нагорного Карабаха после образования СССР решился в 1923 г. росчерком пера Кавказского бюро ЦК РКП (б)(4). То есть решение принимали центральные партийные органы. И эти же самые структуры могли «вертеть» «карабахским вопросом» как заблагорассудится, в зависимости от конъюктуры. В данном аспекте все было в руках Кремля. Безусловно, массы армян искренне митинговали в Степанакерте и Ереване, а многие в Советском Союзе и за рубежом были убеждены, что "армянское движение" выросло "снизу", но даже беглый анализ шагов, имевших место вокруг начавшегося противостояния, четко свидетельствует об изначальной грамотной управляемости конфликтом.
Советский и российский историк Игорь Фроянов пишет, что в нарастании и обострении конфликта Кремль занимал «сдержанную и даже несколько отстраненную позицию, стимулируя тем самым усиление раздора между Арменией и Азербайджаном»(5). В реалии, однако постепенно неявные на первый взгляд очертания проармянской позиции центра становились отчетливее. Как отмечает профессор Михаил Рачинский (Балтимор, США), осязаемо начала проявляться глубокая вовлеченность России в армяно-азербайджанское противостояние, выразившаяся в поддержке Москвой «территориальных притязаний дестабилизирующих армянских националистических сепаратистских сил»(6). Особым мазком данная линия велась посредством публикаций в подконтрольных властям центральных изданиях материалов антиазербайджанской направленности. Вторили данному взгляду и «либеральные» СМИ.
Дальнейшее нагнетание ситуации Кремлем
На этом этапе власти СССР принимают исключительно провокационный по своей сути шаг, направленный на дальнейшее искусственное противостояние между армянами и азербайджанцами. По словам Андрея Грачева, будущего пресс-секретаря М. Горбачева уже как президента СССР, в целях «развести враждующие стороны, Горбачев прибег к своей излюбленной игре в "двойку", отправив от своего имени одновременно в Баку и Ереван Е.Лигачева и А.Яковлева. Поскольку каждый из них продолжал воевать с соперником, изложенные ими позиции Москвы оказались взаимоисключающими»(7).
Оставив фразу А. Грачева о необходимости разведения «враждующих сторон» без комментариев (т.к. вышеизложенное свидетельствует о ненаступлении в рассматриваемый период этого этапа), зададимся вопросом - какие цели преследовались лидером СССР, командировавшего в Закавказский регион членов Политбюро ЦК КПСС с противоположными взглядами? Сказанное ими на местах позволяет уверенно определить истинную цель игры: обострить взаимоотношения между двумя народами. Так, в Ереване А.Яковлев заявил, что Нагорный Карабах - «исторически территория Армении», а Е. Лигачев сказал «полностью противоположное: никаких пересмотров границ Карабах остается в составе Азербайджана»(8).
Согласимся, сей факт - уникальный в своем роде, проявившийся в том, что одновременно партийно-хозяйственный актив Азербайджана и "обычное" население Азербайджана рукоплескали члену Политбюро ЦК КПСС Егору Кузьмичу, гарантировавшего: "Нет перекройке границ и сепаратизму", а параллельно митингующая Армения аплодировала другому члену Политбюро ЦК КПСС - Александру Николаевичу - за совершенно противоположное по сути заявление.
Как вспоминает сыгравший впоследствие негативную роль для Азербайджана Аркадий Вольский (тогда еще завотделом машиностроения ЦК КПСС), М. Горбачев признавал: «Идет митинг в Степанакерте. Люди скандируют: "Ленин - партия - Горбачев!", "Сталин - Берия - Лигачев!". Почему? Потому что Лигачев, мол, хочет отдать Карабах азербайджанцам, а Яковлев - армянам»(9). Не правда ли, удивление М. Горбачева выглядит странновато, мягко говоря? Будто не он сам инициировал вышеописанную ситуацию.
В любом случае, в глазах общественности азербайджанцы предстают проконсервативными, а армяне - «перестроечниками». Мало этого, армянское население увидело добро Центра по достижению положительных результатов идей «воссоединения» в решении мартовского (1988 г.) совещания ЦК КПСС, поручившего Секретариату ЦК организовать "глубокое и всестороннее изучение накопившихся проблем в НКАО", с проработкой предложений для внесения "на рассмотрение ЦК КПСС и правительства СССР"(10). Вполне очевидно, что неосуждение высшим партийным органом страны требований перекройки внутренних границ, при параллельной констатации наличия проблем в автономной области, подтолкнуло активизацию митинговой кампании в регионе. Почувствовав безнаказанность (если не сказать, поощрение), руководство НКАО категорически отклонило представленный Баку проект постановления о социально-экономическом развитии области. А, в общем-то, для чего нужно было искать пути выхода из кризиса, если Москва фактически демонстрировала армянскую сторону правой в постановке сепаратистских вопросов?
Как следствие, в Ереване возникла организация "Карабах", возглавляемая Левоном Тер-Петросяном, будущим президентом Армении; в Степанакерте был создан комитет «Крунк» (по-армянски «журавль» - символ, обозначающий тоску по родине). Конечно же, никакие тезисы культурно-экономического благосостояния в НКАО на них не звучали, а лейтмотивом являлся лозунг «присоединения области к матери-Армении».
Грамотный механизм раскручивания ситуации в этом ключе без особых проблем привел к поддержке Пленумом Нагорно-Карабахского обкома КП Азербайджана (как бы под давлением народных масс) решения облсовета НКАО о присоединении к Армении. Выражая «чаяния армянского населения» области, пленум обратился в Политбюро ЦК КПСС с просьбой положительно решить вопрос присоединения НКАО к Армении, «исправив тем самым допущенную в начале 20-х годов историческую ошибку при определении территориальной принадлежности Карабаха»(11).
Венцом этой мартовской круговерти стало принятие 24 марта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР "О мерах по ускорению социально-экономического развития Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР в 1988-1995 годах". Однако, очередной кремлевский документ, не предоставивший оценки требованию перекройки границ, не возымел никакого действия. Что проявилось в тенденции, со слов В. Кондратьева (впоследствие - член Организационного комитета по НКАО) направленной «на разрыв всякого рода связей с Азербайджаном». Это привело к факту изгнаний с предприятий представителей ЦК КП, министерств и ведомств Азербайджана. В частности, была предпринята попытка физической расправы с группой командированных ответработников ЦК КП и Министерства легкой промышленности республики, прибывшими в Степанакерт «для рассмотрения жалобы по незаконному увольнению азербайджанцев на Каршелккомбинате»(12).
Позиция центра поощряла дальнейшие шаги в этом направлении. 15 июня Верховный Совет Армении, учитывая "волеизъявление армянского населения НКАО и Армянской ССР", предоставил "согласие на вхождение" области в состав республики. В свете чего обратился с просьбой в Верховный Совет СССР "рассмотреть и положительно решить" этот вопрос(13). А 12 июля сессия облсовета НКАО приняла решение о выходе области из состава Азербайджанской ССР, что Президиумом Верховного Совета Азербайджана было признано незаконным и не имеющим юридической силы.
На этом этапе Кремль переходит к новому раунду раскручивания армяно-азербайджанского противостояния, объявив как бы «открытые слушания» по карабахской проблеме.
Нагорный Карабах - «под» Москву?
Состоявшееся 18 июля 1988 г. заседание Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР по вопросу о Нагорном Карабахе приняло внешне проазербайджанское решение, впервые с начала конфликта зафиксировав невозможность изменения «границ и установленного на конституционной основе национально-территориального деления Азербайджанской ССР и Армянской ССР» (по причине наличия в Конституции СССР положения, в соответствии с которым территория союзной республики не может быть изменена без ее согласия)(14).
Интересно получается, не так ли? Доведя ситуацию между двумя республиками и народами до крайнего предела, когда путь назад был уже практически невозможен, центр вдруг спокойно вспомнил одну из статей Конституции страны, не дозволяющей перекраивать границы. Однако, это было игрой на публику, так сказать, если не сказать, попыткой легонько умиротворить азербайджанскую сторону перед планируемым в скорое время очередным антибакинским решением. Так, зафиксировав намечание Москвой мер по обеспечению "дальнейшего развития экономики, культуры, повышению благосостояния" трудящихся НКАО, ПВС проконстатировал целесообразность "направить в Нагорный Карабах своих представителей". И хотя далее конкретизировалось их тесное сотрудничество с представителями Азербайджана и Армении "по обеспечению безусловного выполнения принятых решений"(14), вполне очевидно просматривался первый шаг Кремля по выводу НКАО из-под власти Баку, с передачей полномочий над областью Москве.
Согласно А. Грачеву, данная линия подтвердилась планами М. Горбачева «ввести с августа 1988 г. в Нагорном Карабахе прямое правление Центра, назначив своим "наместником" в Степанакерте Аркадия Вольского»(5). Тем самым, открытые дебаты о принадлежности НКАО той или иной стороне являлись лишь красивой игрой на демократию «советской перестроечной власти» перед союзной и мировой общественностью, а июльское заседание ПВС оказалось не более, чем дешевым фарсом. Подтверждается это тем, что, начиная уже с апреля 1988 г. А. Вольский «неоднократно бывал в Карабахе в качестве представителя ЦК КПСС», проводившего там совещания и инструктировавшего местные власти(15).
С 16 сентября А. Вольский получил официальный статус, став представителем Верховного Совета СССР и ЦК КПСС в НКАО. Свое назначение фактическим наместником А. Вольский преподносит в следующем ключе: «Позвонил Горбачев и сказал: "Вот сидят у меня Лигачев, Разумовский и Чебриков (представители высшего руководства СССР - прим. авт.) и настаивают, чтобы он (т.е. - я) поехал в Карабах. Я добился личной встречи и спросил, чем вызвано изгнание? И тот ответил: "Аркадий, знаешь, ты как-то очень азартно ведешь себя в отношении некоторых людей, не всем это нравится. Ты отказался идти в МГК (Московский горком КПСС – прим. авт.), когда смещали Ельцина, не стал выступать на пленуме... Я к тебе хорошо отношусь, но вот товарищи настаивают". Я психанул, сказал, что уйду на завод, но Михаил Сергеевич - он ведь любого уговорить может. И очутился я в Карабахе»(16).
Согласно цитате, А.Вольский вроде как «проштрафился», а НКАО явился его взору как бы в образе «штрафбата». Но согласиться с этим подходом не представляется возможным, т.к. в таком случае придется игнорировать предшествующие назначению апрелевские вояжи А.Вольского в Степанакерт. Следовательно, решение о фактическом переподчинении автономной области непосредственно от Баку к Москве, что являлось первым шагом по официальному выводу Нагорного Карабаха из-под юрисдикции Азербайджана, не было спонтанным.
А. Грачев,говоряо принятии М.Горбачевым решения о назначении представителя Центра в НКАО, задается вопросами: «Был ли у него реальный план развязывания карабахского узла или он просто, как и в других случаях, надеялся, что… все как-нибудь "рассосется"?; «Существовал ли вообще рациональный выход из карабахского тупика [с] горбачевским обещанием принять "любую формулу", о которой договорятся между собой лидеры двух республик?»(7). Сомневаться в искренности озвучиваемых А.Грачевым вопросов не приходится, но не изначальная ли политика М. Горбачева привела к грамотному тупику? И не его ли линия поспособствовала открытию штата «наместника» в НКАО?
В любом случае, вне зависимости от путей попадания А. Вольского в Степанакерт - как «проштрафившегося» номенклатурщика или после длительной подготовки - именно с его приходом в область фиксируется дальнейшее обострение ситуации в регионе. Начиная с апреля, как отмечалось выше, А.Вольский стал наезжать в Степанакерт для проведения совещаний с партийно-хозяйственным активом и выдачи инструкций. А уже с мая руководство области не допускало в Нагорный Карабах представителей официального Баку.
Дальнейшее обострение обстановки падает аккурат на начало «правления» в НКАО (с сентября) А. Вольского.
«Наместничество» и усиление противостояния
Хотя к этому времени армяно-азербайджанское противостояние было уже в разгаре, в самой области открытых вооруженных столкновений на межнациональной основе не было. Согласно ряда свидетельств, они стали фиксироваться непосредственно с сентября, постепенно перепрофилировавшись «в затяжной вооруженный конфликт, в результате которого имелись большие человеческие жертвы»(17). Так, именно на сентябрь, как вспоминал житель азербайджанского г. Ходжалы НКАО, очевидец событий Сергей Бондарев, падает «первое нападение» на эту местность. Тогда «армянские боевики сожгли несколько домов. Среди мирных жителей были раненые»(18).
Армянские источники также подтверждают перерастание ситуации в НКАО в насильственную фазу «волеизъявления» с сентября 1988 г., в частности, приводя в пример возвращение в Степанакерт из Армении одного из лидеров «карабахского движения» Армена Акопяна «в военной форме, с винтовкой»(19). При этом фиксируется наличие отрядов самообороны «карабахских армян»(20). Поэтому не удивительно, что «18 сентября в Баку прибыла новая группа азербайджанских беженцев из Армении и Карабаха»(21). Согласно хронологии за 1988 г. портала «Русской службы Би-би-си», в те дни «армяне [были] изгнаны из Шуши, азербайджанцы из Степанакерта»(22). Ну а 21сентября в НКАО было введено особое положение.
Вышеизложенное подводит к определенным вопросам-размышлениям.
Почему именно через два дня после появления представителя Кремля в Степанакерте в регионе появились «внутренние» беженцы? Если непротивостояние военнослужащими бесчинствам в Сумгаите власти еще как-то могли «обосновать» для общественности наличием нескольких групп преступников, рассосавшихся-де по разным районам города, то по какой причине внутренним войскам (ВВ) МВД СССР не удалось защитить мирных жителей НКАО, тем более что А. Вольский «фактически руководил введенными в регион войсками»?(15).
Ответ напрашивается только один: по причине сознательного обострения ситуации управленцами. Насколько усматривается, все эти двухдневные акции «доказывали» необходимостьцентральногоправления в области. А прямое руководство Нагорным Карабахом, в свою очередь, позволяло Кремлю беспрепятственно вести свою партию по дальнейшему нагнетанию ситуации в регионе. Как отмечал в этой связи российский публицист Александр Штильмарк, А. Вольский «умело выполнял роль "наместника" у Горбачева в Нагорном Карабахе как раз в то время, когда для развала Союза там нужна была война»(23). Вторил ему профессор Анатолий Тиле, отмечавший, что направленный в НКАО в качестве "миротворца" А. Вольский мастерски превратил «конфликт в войну»(24). Чуть позже А. Вольский произнесет: «Нет прощения тем лицам, которые довели до такого состояния этот горный край, где живут добрые и трудолюбивые люди»(25). Но Аркадий Иванович не уточнит, кого именно нельзя прощать.
Как бы то ни было, вторую половину сентября можно считать этапом перехода в Нагорном Карабахе к насильственному этапу «волеизъявления».
Митинговая волна в Баку
В ноябре 1988 г., практически одновременно, в сторону обострения резко изменяется ситуация в азербайджанонаселенных районах Армении, отчасти в Кировабаде (ныне Гянджа), а также Ереване и Баку. Но если в первом "пункте" происходят столкновения, приведшие к гибели людей, в столицах двух республиках фиксируются "всего лишь" бессрочные митинги.
Отличие складывавшейся в тот период ситуации от досумгаитских событий в том, что управленцы на этом этапе могли значительно быстрее и без особого напряжения осуществить подталкивание противоправных акций с обеих сторон. Если в Сумгаите отмечалось наличие явно подготовленных к бесчинствам специальных людей(1), то к ноябрю появление реальных беженцев и уже более осязаемый разрыв во взаимоотношениях между Ереваном, Степанакертом и Баку приводили к возможности реального столкновения. Поэтому центру можно было лишь "обозначить" начало противостояния.
17 ноября на площади им. Ленина (ныне Азадлыг) начался митинг. Согласно воспоминаниям одного из основателей Народного Фронта Азербайджана (НФА) Зардушта Али-заде, сигналом к нему послужило подписанное армянскими и азербайджанскими жителями Шуши письмо "Вопль Топханы", направленное в газету "Коммунист" (орган компартии Азербайджана), «до этого полностью замалчивавшую события в НКАО». В письме выражался протест против начала строительства близ Шуши профилактория для рабочих Кенакерского алюминиевого завода Армении. Как отмечает З. Али-заде, «на тот момент решение о строительстве профилактория для рабочих армянского завода на территории Азербайджана, в НКАО, на заповедном плато Топханы, было чистой провокацией», однако, не было известно, «кто и почему принимал это решение»(26). Но разве реальным (а не номинальным) правителем НКАО в тот момент был не А. Вольский? Так не он ли предоставил добро на строительство?
Естественно, армянская сторона преподносила происходящее в ином ключе, ссылаясь на информацию ереванской газеты «Коммунист» от 10 ноября 1988 г., фиксировавшую наличие решения о постройке в Нагорном Карабахе свыше «100 жилых домов коттеджного типа для беженцев из Сумгаита». В целях приступления к строительству в регион из Еревана еще 7 ноября была направлена автоколонна, состоящая из «40 большегрузных машин со строительной техникой техникой, оборудованием». 9 ноября «с аналогичным грузом» в направилась «еще одна большая колонна»(27). Обратим внимание: и в этом случае информация о происходящем была опубликована в органе ЦК КП, пусть на этот раз - в армянском, что однозначно подтверждает высший властный почерк в розыгрыше ситуации.
Вообще, конечно, получается очень интересно. С момента сумгаитских событий минуло почти 10 месяцев. Неужели нужно было ждать именно осень, чтобы начать строить дома для беженцев? Значит, наличествовали причины, повлекшие необходимость во внезапной заботе о переселенцах именно в ноябре 1988 г. Насколько усматривается, актуализация процесса высвечивалась в инициировании обстановки, должной стать подоплекой к подталкиванию обострения обстановки в Баку. Но, в любом случае, очень сложно усмотреть именно в вырубке деревьев в Топхане первопричину ноябрьской митинговой стихии в Баку, перекинувшейся на всю республику. И вот почему.
Азербайджанцы стали в массовом количестве изгоняться из Нагорного Карабаха с сентября 1988 г., но каких-то открытых акций протеста это в Баку не вызвало. Получается внешне парадоксальная ситуация. Соотечественники азербайджанцев депортируются из НКАО, но население Баку не митингует. А вот с началом строительства некоего цеха массы «вдруг» хлынули на митинг. Следовательно, инспирирование протестных выступлений азербайджанского населения в форме митинговой кампании управленцами было запланировано именно в рассматриваемый период. Но «протестных» - против чего или кого?
Возможно, причиной именно ноябрьского протеста в Баку являлся очередной раунд создания управленцами некоего «паритета вины» армян и азербайджанцев в обострении ситуации. С одной стороны - митинги в Баку и межнациональные столкновения в Кировабаде, с другой, - митинговые страсти в Ереване, вкупе с изгнанием азербайджанского населения из Армении, к концу ноября принявшее массовый и насильственный характер.
Насильственное изгнание азербайджанского населения из Армении
Вениамин Арустамян, признающий наличие лозунгов к изгнанию на ноябрьских ереванских митингах, утверждает, что-де ораторы призывали «не проливать их кровь(28). Однако, согласно самим же армянским источникам, 4 ноября член-корреспондент АН Армянской ССР, один из активистов комитета "Карабах" Рафаэль Казарян открыто провозгласил задачу "очистить Армению" от азербайджанцев с помощью создаваемых "отрядов"(29).
По словам известного армянского и британского журналиста Марка Григоряна, свидетеля тех событий, "если верить" звучавшему на митингах в Ереване, армян «выгоняли» из Азербайджана, а вот азербайджанцы из Армении просто «уезжали». В реалии же в "ту осень" проживавшим в Армении азербайджанцам, "особенно в деревнях", было "очень тяжело". "Массовый их исход из Армении" становился "вопросом недель", а за акцией "скрывались человеческие трагедии, тысячи исковерканных судеб, неопределенность и нестабильность(30).
Весьма симптоматично, что инициировали кампанию по выдворению азербайджанского населения местные органы власти. В Спитакском районе акция осуществлялась под руководством 1-го секретаря райкома КПСС Н. Мурадяна. Жителям сел. Сарал начальник Спитакского райотдела милиции В. Саркисян заявил буквально следующее: «Здесь вы больше жить не сумеете. Никто не может гарантировать вам жизнь, [поэтому] соберите вещи и отправляйтесь в Азербайджан. Два БТР будут сопровождать вас». В последние дни ноября азербайджанцев загнали в специально подогнанные автобусы, на котором они отъехали на 2-3 км. На следующий день в Сарал «въехало 35-40 самосвалов. Все домашние вещи населения, без ведома их хозяев, погрузили на эти самосвалы и вывезли из села. Часть имущества граждан свалили на дорогу и, облив бензином, подожгли. Другую часть увезли в райцентр». Тогда же караван автобусов у с. Халчачеман подвергся нападению вооруженной группы армян, в результате чего погибли 5 человек, семеро были ранены(31).
Один из жителей с. Зод Варденисского района Армении откровенничал, что в этой местности проживали «одни азербайджанцы», «все в Азербайджан переехали, а кто не переехал, мы их выгнали отсюда. Ни одного не осталось(32). По свидетельству российского исследователя Константина Воеводского, «пик насилия пришелся на конец ноября, когда были отмечены и убийства азербайджанцев»(33).
Серьезно изучавший историю армяно-азербайджанского противостояния Томас де Ваал констатирует, что в сельских районах Армении «случаи насильственных действий отмечались повсеместно. Банды армян совершали набеги на азербайджанские деревни, в результате чего многие жители были избиты или убиты, их дома поджигали», а они изгонялись. «Во время самого ужасного инцидента в ноябре 1988 г., обстоятельства которого еще не до конца прояснены, были заживо сожжены двенадцать азербайджанцев из деревни Вартан на северо-востоке Армении»(34).
Находившаяся в тот период в Баку российский историк, публицист Ксения Мяло фиксирует, что в ноябре «сюда хлынула масса беженцев-азербайджанцев, согнанных армянами из нескольких районов республики». Она приводит несколько примеров: «молодая азербайджанка с крошечной девочкой на руках, мальчик цепляется за подол. Шли трое суток через заснеженный перевал. Старый учитель, у которого, кроме общего для всех ошеломления случившимся, еще какое-то особое выражение горечи на лице - ведь он-то говорил детям о неких основах жизни, которые в мгновение ока рухнули у них на глазах. Крестьяне-азербайджанцы из (армянских) сел Лермонтово и Фиолетово, где их соседями были русские молокане, от которых они переняли и староверские окладистые бороды, и даже склад речи. Лица, лица - людей, неведомо за что и кем гонимых на заклание. Начиналось великое жертвоприношение на погребальный костер Союза»(35).
Нередко в западной, российской и армянской историографии факт насильственного изгнания азербайджанцев с исконных земель объясняется как бы ответом армян на сумгаитские события. Однако соглашаться с этим взглядом не представляется возможным. Сумгаитские бесчинства произошли в феврале 1988 г., а депортация азербайджанцев из Армении - спустя 10 месяцев. Если бы изгнание началось стихийно, сразу после февральских событий, объяснить насилие армян можно было бы «ответными действиями за Сумгаит». Но, как ранее отмечалось, после сумгаитских событий, за редким исключением, каких-то антиазербайджанских эксцессов в Армении не имело места. Следовательно, насильственные действия в ноябре-декабре 1988 г. в Армении были инициированы теми же центральными структурами за пределами региона, что спровоцировали сентябрьские антиазербайджанские проявления в НКАО. Подтверждением этого является факт, что вдохновителями акций оказалась местная власть. Поэтому не случайна фиксация российским исследователем Алексеем Зверевым того нюанса, что «в большинстве случаев изгнание было организовано руководством армянской компартии и другими официальными лицами»(36).
Руководитель межкафедрального исследовательского центра по этнопсихологии при Ереванском госуниверситете Светлана Лурье также считает, что «организованность действия» (называемого ею «немедленная, почти мгновенная» депортация), свидетельствует о нестихийности происшедшего. Выражая неуверенность, что «армяне сами могли проявить столь высокую степень мобильности и организованности», С. Лурье не исключила нахождения за политикой изгнания азербайджанцев из Армении каких-либо сил «в Центре, которые хотели разжечь Карабахскую войну (равно как я не уверена в непричастности этих же сил и к сумгаитским событиям)»(37).
Неспонтанность беспредела в Спитакском, Гукаркском и др. районах Армении проявляется и в необъявлении центральными структурами при первых антиазербайджанских шагах особого положения (хотя в Ереване таковое было объявлено). Интересно, в преддверие сумгаитских событий военнослужащие Минобороны в прямом смысле ворвались в азербайджанонаселенные села Армении, сославшись на сигнал об антиазербайджанских акциях(1), а вот в рассматриваемый период, когда насильственные действия против азербайджанцев стали реальностью, союзные войска оказались побоку. Следовательно, невмешательство высших властных органов в имевшие место бесчинств входило в сценарий развития ситуации. Таким образом, лидирующая роль в описываемых событиях принадлежала не представителям «толпы», а непосредственно коммунистическому аппарату.
А что тут удивительного? Если с началом «наместничества» в НКАО началось изгнание азербайджанцев из области, что мешало на высшем властном уровне осуществить аналогичную акцию в Армении? Косвенным признанием«руководящей роли партии» в изгнании азербайджанского населения из Армении является факт освобождения в декабре пленумом Гугаркского РК КП Армении Багдасаряна Л. М. от обязанностей I-го секретаря «за проявленную политическую близорукость, имевшие место в районе преступные действия, повлекшие эскалацию межнационального конфликта, человеческие жертвы»(38). Однако, данная формулировка элегантно выгораживала «властно-коммунистический» акцент в насильственном изгнании азербайджанцев с исконных территорий, т.к., согласно тексту, руководитель местной партийной организации «всего лишь» проявил политическую «недальнозоркость», а насилия против мирных азербайджанцев произошли как бы сами по себе.
Нередко исследователи пытаются сопоставить изгнание азербайджанцев из Армении 1988 г. с их депортацией из этой республики 1948 г. Однако события 1948 г. имели под собой официальную почву в виде двух постановлений Совета министров СССР(39).
Происшедшее спустя 20 лет после этого несло в корне иной отпечаток.
Хотя в 1988 г. азербайджанцы выдворялись из Армении фактически на официальном уровне, но происходила данная насильственная акция "неофициально",т.е. безо всяких прикрытий типа постановлений или указов Кремля.
Сухие цифры трагедии азербайджанского населения Армении конца 1988 г. выглядят следующим образом: по данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (Женева, Швейцария) около 180 тысяч азербайджанцев вынуждены были спасаться бегством из Армении в Азербайджан(40).
Изгнание азербайджанцев из Армении через призму воспоминаний академика А. Сахарова
В контексте вышеотмеченного, представляется целесообразным рассмотреть события в регионе на том этапе на основе воспоминаний известного советского диссидента и правозащитника, лауреата Нобелевской премии Мира, академика Андрея Сахарова. По какой причине автор принял такое решение? Тонкость тут в том, что А. Сахаров изначально приветствовал сепаратистские тенденции в СССР, как «справедливые требования народов», поэтому в конфликте между армянами и азербайджанцами был однозначно на стороне армян.
В этой связи нередко можно столкнуться с обоснованием проармянского настроя академика в «карабахском конфликте» исключительно армянскими корнями его супруги Елены Боннэр - Лусик Геворковны Алиханян (по фамилии отчима; ее кровный отец - Левон Кочарян). Без сомнений, «армянская» линия высвечивается, но, как представляется, сам по себе этот факт не являлся основополагающим для позиции А. Сахарова, т.к. трезвость его ума была удивительной. В определенной степени здесь можно говорить об идейной подоплеке ученого. Еще в 1968 г. он писал, что "все народы имеют право решать свою судьбу свободным волеизъявлением"(41). Во время выступления в 1975, как Нобелевского лауреата, А. Сахаров актуализировал значение "гражданских и политических прав в формировании судеб человечества"(42). Вполне очевидно, что в эти понятия он органически включал все тот аспект «волеизъявления».
Как бы то ни было, именно по причине изначальной проармянской настроенности А. Сахарова, чей рейтинг на рассматриваемом этапе набирал обороты, автор посчитал целесообразным взглянуть на происходившие события через призму воспоминаний академика.
Прежде всего, обратим внимание, что еще 21 марта А. Сахаров в открытом письме М. Горбачеву вопрос "воссоединения" Нагорного Карабаха с Арменией назвал «исправлением несправедливости». Он представил письмо сначала в форме исторической справки, "обосновывающей" принадлежность НК армянской стороне, а затем связал чаяния армян с перестроечной волной (очередная демонстрация связки армян с "демократической" линией). Политическая составляющая документа особым мазком проявилась в констатации А. Сахаровым провокации сумгаитских событий "силами местной антиперестроечной мафии"(44/а). Вполне очевидно, что и кто подразумевался под последней силой, и эта направленность косвенно свидетельствовала о возможной корректировке идеологической составляющей письма А. Сахарова в политических коридорах власти. В целом, прозвучавшие акценты свидетельствовали о поддержке "перестроечниками-правозащитниками" позиции М. Горбачева.
Наканунеиюльскогозаседания ПВС по карабахскому вопросу А. Сахаровым была организована массовая отсылка «телеграмм в поддержку вывода НКАО из административного подчинения Азербайджану» и введения там подотчетной «лишь Москве администрации». По словам академика, идея отсылки телеграмм принадлежала Е. Боннер, «как и множество других организационных идей за годы нашей совместной жизни».
Однако, по словам А. Сахарова, озвученная в телеграммах позиция, не будучи принятой ПВС, вошла «в состав принципов так называемой особой формы правления, принятой через полгода»(44/а). Действительно, так и произошло, но до этой «особой формы», в середине декабря 1988 г. в его адрес поступил «проект разрешения армяно-азербайджанского конфликта», подготовленный сотрудниками Института востоковедения (Андрей Зубов и др.). «Вместе с ними пришла уже знакомая нам Галина Васильевна Старовойтова, сотрудница Института этнографии, давно интересующаяся межнациональными проблемами».
По-проекту, первый этап нормализации армяно-азербайджанских отношений включал «проведение референдума в районах Азербайджана с высоким процентом армянского населения и в районах Армении с высоким процентом азербайджанского населения». Предметом референдума виделся вопрос: «Должен ли ваш район (в отдельных случаях сельсовет) перейти к другой республике или остаться в пределах данной республики?». По мнению авторов проекта, «примерно равные территории с примерно равным населением должны будут перейти в подчинение Армении из Азербайджана и в подчинение Азербайджану из Армении». Ими предполагалось, что наличие и обсуждение деталей разработанных предложений «повернет умы людей от конфронтации к диалогу», создавая «условия для более спокойных межнациональных отношений»(44/б).
В данном ракурсе высвечивается важнейшая тонкость: А. Сахаров не упоминает об изгнании азербайджанцев из Армении, осуществившегося к моменту ознакомления академика с документом об обмене территориями. Как представляется, А.Сахаров не владел полной информацией о происшедшем (как и абсолютное большинство советской и мировой общественности), т.к. в противном случае он бы не стал скрывать наличия этого факта, тем более что в воспоминаниях озвучит его.
Ну а пока А. Сахаров, встретившись по вопросу направленного ему проекта с
А. Яковлевым, услышал от последнего констатацию о неосуществимости изложенного в нем при «нынешних крайне напряженных национальных отношениях». В целях подтверждения своего мнения А. Яковлев сослался на убеждение М. Горбачева, что «сейчас невозможны какие-либо территориальные изменения». Правда, он назвал полезным для А. Сахарова «съездить в Баку и Ереван, посмотреть на обстановку на месте»(44/б).
Этот оттенок очень важен для понимания ситуации. Вполне очевидно, что М. Горбачев с А. Яковлевым, в отличие от А. Сахарова располагавшие подробной информацией о происходящем на Южном Кавказе, прекрасно знали об изгнании в ноябре из Армении практически всего азербайджанского населения. Они отчетливо понимали, что возвращение азербайджанцев в Армению могло было быть осуществлено или сразу (по горячим следам, при моментальном осуждении происшедшего), или уже никак. Но А. Яковлев обо всем этом академика в известность не поставил, лишь проконстатировав неосуществимость идеи об обмене территориями. Говоря другими словами, высшие лица СССР просто-напросто обманули А. Сахарова, решив задействовать «втемную» высокий авторитет академика. Они потому предложили академику ему съездить в зону конфликта, чтобы он на месте, столкнувшись с реальным фактом отсутствия азербайджанского населения в Армении, убедился в невозможности обмена территориями, а затем довел эту мысль до других заинтересованных лиц.
Правда, не исключено и желание самого А. Сахарова встретиться на месте с армянами и азербайджанцами. По словам советского физика, друга А. Сахарова Марка Перельмана, ранее на имя академика поступило коллективное письмо азербайджанских ученых "с просьбой разобраться в истоках конфликта", помочь в осуществлении их "справедливых требований, в сохранении статус-кво". Причиной как бы приглашения А. Сахарова на роль "третейского судьи" была вызвана по-Перельману, национальностью его супруги. В Баку, считал он, не зная "упрямства" Сахарова, "решили, что он будет на стороне армян и надо его как бы нейтрализовать"(45).
Свой вояж в горячий регион А. Сахаров (с сопровождавшими его Е. Боннер, А Зубовым, занимавшей однозначно проармянскую позицию Г. Старовойтовой и др.) начал с Баку, где, во время встречи с республиканской интеллигенцией в зале Академии Наук, он собственными глазами увидел азербайджанских беженцев из Армении. «Несколько сот азербайджанцев - мужчин и женщин крестьянского вида» рассказывали «об ужасах и жестокостях, которым они подвергались при изгнании, об избиениях взрослых и детей, поджогах домов, о пропаже имущества». Беженцы обращались с просьбой посодействовать получению компенсации за пропавшее имущество; восстановлению документов; обеспечению жильем; устройству на работу; нахождению родственников. При этом многие говорили «об участии местных армянских властей - милиции, партийных работников - в акциях изгнания, в жестокостях и угрозах», в свете чего появилось «несомненное впечатление большой, массовой беды множества людей»(44/б).
Итак, столкнувшийся в Баку с наличием азербайджанских беженцев из Армении А. Сахаров признает факт насильственной депортации. Причем из его откровений явно высвечивается официально-властная линия по изгнанию азербайджанцев. Никаких жалоб на армянскую нацию в целом со стороны беженцев не фиксируется, а лишь констатируется антиазербайджанская направленность со стороны местных руководителей.
Другой важный итог для А. Сахарова - отчетливая видимость удаления "поезда" по обмену территориями: азербайджанского-то населения практически не осталось в Армении, так какими районами «меняться»? Повторимся, М.Горбачев с А.Яковлевым прекрасно знали, кого, почему и куда отправили. Им нужно было убедить академика в невозможности мирного решения конфликта, что, в свою очередь, привело бы А. Сахарова по возвращению к доведению этой информации до представителей «либеральной интеллигенции» (в этой среде ему доверяли безоговорочно).
После Баку А. Сахаров оказывается в Ереване, где сталкивается с отрицательным отношением к предлагавшемуся им проекту по обмену территориями. Он признает, что даже прозвучавшее в стенах АН Армянской ССР предложение об оставлении «Шуши (населенной азербайджанцами части НКАО)» в «пределах Азербайджана» вызвало «серьезные возражения присутствующих». Мало этого, «армяне говорили», что вообще нельзя «ставить вопрос о передаче Азербайджану каких-то других территорий». По свидетельству А. Сахарова, первый секретарь ЦК КП Армении Сурен Арутюнян «не стал обсуждать проект». Во время же завязавшегося с ним разговора о беженцах академик услышал признание главы компартии Армении «об актах бесчинств и убийствах в районах, где проживают азербайджанцы». С. Арутюнян «называл цифру 20 или 22 убитых азербайджанца, не считая 8 человек (целая семья с детьми), которые замерзли на перевале, так как шли без теплой одежды»(44/б)
Наверное, А. Сахаров мог не озвучить эти подробности, но он делает сказанное Арутюняном достоянием гласности. Признаем, откровения такого рода, да еще из из уст А. Сахаров, редчайшее проявление объективности по отношению к армяно-азербайджанскому противостоянию со стороны представителей т. н. «демократического лагеря».
Завершил свой кавказский вояж А. Сахаров в Степанакерте, встречей с А. Вольским, «единственным приемлемым выходом из положения» назвавшим «введение особой формы управления»(44/б). Генерал-губернаторство, так сказать, нового разлива. По возвращении в Москву академик «немедленно позвонил Яковлеву, рассказал ему о том, что мы видели в Азербайджане, Армении и Нагорном Карабахе. Потом я и другие члены экспедиции представили наши впечатления в письменной форме. Кажется, они не очень заинтересовали руководство»(44/б).
Да конечно-же, не заинтересовали. Нужны ли были М. Горбачеву и А. Яковлеву предложения академика, когда армяно-азербайджанское противостояние разгоралось в необходимом им направлении? Два партийных «перестроечных» босса очень хладнокровно и грамотно использовали авторитет А. Сахарова в собственной игре.
Как бы то ни было, повторимся, изложенные в воспоминаниях А. Сахарова факты подтверждают лидерство в депортации азербайджанского населения из Армении руководителей партийных и правоохранительных органов на местах, что однозначно свидетельствует об организованности акции в высших эшелонах власти СССР.
Вместе с тем, в аспекте изначально занимаемой А. Сахаровым антиазербайджанской позиции в конфликте, наверное, все же, целесообразно отметить его опору в большинстве случаев на непроверенные факты. К его чести, он сам признавал этот нюанс. Так, в своих воспоминаниях он пишет, что в ноябре 1988 г. «начались погромы и насилия в Кировабаде. Ситуация там была ужасающей - сотни женщин и детей скрывались в церкви, которую с трудом обороняли солдаты, вооруженные лишь (так писалось в сообщениях) саперными лопатками». Вскоре «поступили сообщения о большом числе убитых армян». Однако, признает академик, позже выяснилось, что они «поступали от одного человека, не вполне точного и ответственного, скажем так, но в Москву они поступали уже по разным каналам и выглядели как независимые и достоверные». Е. Боннэр «передала по телефону их мне в США, и я использовал сообщенные цифры» как в телефонограмме французскому президенту Франсуа Миттерану, который «приехал в Москву с официальным визитом, и я звонил ночью во французское посольство», так и «в публичном заявлении». Вслед за чем А. Сахаров конкретизирует: «Это была одна из нескольких допущенных мною в последние годы досадных ошибок»(44/в).
Правда, А. Сахаров не решается назвать фамилию дезинформатора, и это понятно. Ведь если она являлась армянской (а это, наверняка, так и было), то А.Сахарову пришлось бы предоставить отдельную оценку лицу, сознательно доводившего ложную информацию. Известный санкт-петербургский писатель и публицист Юрий Помпеев описывает эту ситуацию и ее пост-итоги следующим образом. За несколько дней до своего декабрьского приезда в Баку, А. Сахаров «в интервью по радио сообщил всему миру, что в Азербайджане в очередной раз убивают армян, на сей раз - в Кировабаде: убито 193 человека, ранено 187, и в связи с убийствами потребовал сформировать вооруженные отрядил самообороны из армянского населения Нагорного Карабаха». На встрече в Баку известный азербайджанский советский писатель Максуд Ибрагимбеков спросил академика: "Вам уже известны факты, из которых явствует, что в Кировабаде погибло восемь человек, известны и фамилии, и национальная принадлежность каждого из погибших: три солдата - русский, белорус, украинец, один азербайджанец, женщина-азербайджанка с ребенком и два армянина. Разве это мало, восемь человек? Откуда же Вы взяли число 193?". По словам М. Ибрагимбекова, А. Сахаров ответил, что «действительно ошибся и согласился, что с цифрами следует обращаться осторожно. Кто сообщил ему первоначальное число погибших, он не сказал. Не сказала этого и принимавшая самое активное участие во встрече его жена -Алиханян-Боннэр». Но, как с сожалением зафиксировал писатель, "недоразумение с цифрами разъяснилось в присутствии сорока-пятидесяти человек, а заявление о массовых убийствах в Кировабаде было сделано на весь мир!"(46).
Ладно еще, ограничься дезинформация только событиями в Кировабаде или «внутренним» полем. Но аналогичные «данные» тиражировались и в международном масштабе. Так, непосредственно А. Сахаров приводит факт, когда Е. Боннер, сидя «между Миттераном и Генеральным секретарем ООН Пересом де Куэльяром», пыталась использовать «предоставившуюся ей возможность контакта» с последним «для разъяснения ему армяно-азербайджанских проблем». Со слов П. де Куэльяра, знай он обо всем, что «рассказала ему моя жена, он мог бы поставить эти вопросы перед Горбачевым во время их встреч в Нью-Йорке»(43/б). Вполне очевидно, что и до лиц этого ранга по линии Боннэр-Сахаров (втемную) также доводилась неправдивая информация о событиях на Южном Кавказе.
В то же время, насколько усматривается, в отличие от Е. Боннер и Г. Старовойтовой, после декабрьской поездки в южно-кавказский регион А. Сахаров перестал выступать с ярых антиазербайджанских позиций. Возможно, ознакомление с реальной ситуацией на местах позволило ему несколько пересмотреть свои первоначальные убеждения в плане определения «правых» и «виноватых» в армяно-азербайджанском противостоянии. Да и карабахский вопрос он перестал особо выпячивать, представляя его в несколько иной плоскости. В частности, забегая хронологически чуть вперед, отметим, что в выступлении А. Сахарова на I съезде народных депутатов СССР (1989 г.), где основной упор он сделал на необходимости проведения во внутренней и внешней политике Советского Союза кардинальных политических реформ, жертвами национальных проблем в СССР ученый назвал «малые союзные республики и малые национальные образования, входящие в состав союзных республик по принципу административного подчинения». В свете этого он предложил обсудить переход «к федеративной (горизонтальной) системе национально-конституционного устройства», предусматривающей предоставление «всем существующим национально-территориальным образованиям вне зависимости от их размера и нынешнего статуса равных политических, юридических и экономических прав с сохранением теперешних границ»(47).
Однако, на том съезде академику не дали закончить выступление. Впоследствие был опубликован весь подготовленный им текст. В нем также говорилось о союзе «равноправных республик, объединенных Союзным договором», «различие в размерах и численности населения» в которых «не должны смущать». А уже далее, не остановившись на «карабахской проблеме», главным в «национальной политике» он назвал судьбу «насильственно переселенных народов» (крымские татары, немцы Поволжья, турки-месхи, ингуши и другие), которые должны «получить возможность вернуться к родным местам». Говоря другими словами, какой-то отдельной статьей А. Сахаров «армянский вопрос» не высветил(48).
В своем же последнем интервью, данном им незадолго до смерти (спустя год после командировки на Южный Кавказ), он практически провел паритет между армянами и азербайджанцами. Призвав «обе нации» воздерживаться «от насильственных действий», А. Сахаров подчеркнул, что «речь идет о трагедии двух народов», и «мы не можем уже по этой линии их разделять». Правда, при этом он вновь актуализировал «общеконституционное переустройство» СССР «на принципах равенства всех национально-территориальных образований и предоставления им независимости с последующим вступлением в Союз на основе совместного договора»(49).
Возвращаясь к рассматриваемой теме, отметим, что к декабрю 1988 г. из Армении фактически были изгнано все азербайджанское население. Помощник М. Горбачева - Анатолий Черняев - пишет, что еще в октябре генерального секретаря ЦК КПСС (во время встречи с ним и другим помощником - Георгием Шахназаровым) вдруг «прорвало насчет Карабаха. Встал против нас, сидящих, и произнес: "Я хочу, чтобы по-человечески, чтобы не дошло до крови, чтобы начали разговаривать друг с другом»(50). Удивительно звучит, не правда ли? Будто не М. Горбачев находился во главе всей этой южно-кавказской партии. Хотя, возможно, фраза «по-человечески» подразумевала мирное изгнание азербайджанцев из Армении.
На фоне сказанного привлекает внимание и другой акцент Михаила Сергеевича, обронившего, что в регионе «действует коррумпированная публика». По его словам, I секретарь ЦК КП Армении Карен Демирчян в Ереване «собирает своих», аналогично поступает и Баку. Вслед за чем «напомнил о деле Алиева. Копаем, говорит, и дело вроде образуется почище рашидовского»(50). Ну, конечно, первому лицу рушившегося государства сподручнее было обвинить в происходящем местах местные силы, нежели признать собственное инициирование ситуации, пошагово приближающейся к взрыву.
Декабрь в Ереване и Баку обещал стать еще жарче.
Теймур Атаев, политолог (Азербайджан)
