Сегодня ни один серьёзный политик в Вашингтоне или в Пекине, в Лондоне или в Москве, в Берлине или в Стамбуле не рискнет предсказать, что произойдет даже через два-три года в глобальной политике. "Единственный совет, который можно дать тому, кто думает о будущем, заключается в следующем: всегда будь готов удивиться!"

Ни Америка, ни Китай не являются в настоящее время наиболее мощными игроками на мировой арене. Самый крутой и беспощадный — это развивающийся глобальный системный кризис, главным оружием которого является обволакивающая стратегическая неопределенность, заставляющая президентов, королей, премьеров и министров делать все больше ошибок.

Только несколько примеров проявления этой самой неопределенности, хотя на самом деле их, конечно, в десятки раз больше.

В мировой экономике упорно сохраняется странная, колеблющаяся неустойчивость. Как остроумно заметили в этой связи очень популярные сегодня на Западе Нуриэль Рубини и Иан Бреммер: "Экономики всего мира сидят на огромных запасах наличности, выжидая окончания нынешней эпохи политической и экономической неопределенности. Многим из них ждать придется долго".

Вероятность второй волны глобального экономического кризиса в настоящее время гораздо выше, чем перспективы гипотетического вдохновляющего роста. Многие совсем не глупые наблюдатели считают, что эта вторая волна наверняка будет сопровождаться острейшим социальным кризисом. Может быть, таким, которого мир еще не видел за последние шестьдесят лет. Не являются ли многомиллионные выступления в арабских странах предвестником глобального социального кризиса?

Сохраняется сильная волатильность мировых рынков энергоресурсов, которая в гораздо большей мере связана с очень серьезной геоэкономической и геополитической игрой, прежде всего, некоторых мощных внутренних актеров в США.

На глазах процессы глобализации начинают все более и более заметно пробуксовывать. Практически ни встречи "восьмерки", ни "двадцатки" в последние годы реального воздействия на мировые процессы не оказывают. Такое ощущение, что все чего-то со страхом ждут. Поэтому неудивительно, что усиливается инвестиционный протекционизм.

И, наоборот, кардинально усилились региональные тренды и региональные игроки. Причем в такой степени, что небезызвестный Джеффри Сакс вынужден даже декларировать: "Восточная Азия, Южная Азия, Латинская Америка и Ближний Восток обрели новое геополитическое и экономическое влияние. Все чаще в каждом регионе страны должны находить свой собственный путь экономического развития, энергетической и продовольственной безопасности и эффективной инфраструктуры, также им приходится делать это в мире, которому угрожают изменения климата и дефицит ресурсов. Таким образом, каждый регион должен будет обеспечить свое собственное будущее".

Основные стратегические правила, по которым развивалось глобальное взаимодействие в последние десятилетия, неожиданно перестают функционировать. А это уже тотальная системная проблема, подчеркивают Н.Рубини и И.Бреммер: "Недавний финансовый кризис и крах мирового рынка стали гораздо более серьезным потрясением для всей системы международных отношений, чем события, последовавшие за развалом советского блока".

Усиливаются споры и противоречия, растет конфронтация внутри национальных элит во многих государствах, в том числе в США и Китае, по поводу долгосрочных и даже среднесрочных политических ориентиров своих стран.

Во внешнеполитической сфере все более слабеет роль международного права. Глобальные институты (ООН, МВФ и т.д.) все чаще и чаще не справляются со своими обязанностями. На глазах слабеют и теряют эффективность традиционные дипломатические институты и процедуры, которые были незаменимы в условиях стабильной глобальной системы.

Одновременно возрастает роль спецслужб в формировании и реализации государственной стратегической политики. Но в то же время происходит постепенное накопление отложенных последствий фактически проваленных спецопераций, которые рискуют рано или поздно взорваться, кардинально усилив общую энтропию в системе международных отношений.

В противовес государствам и международным государственным организациям все более усиливается роль неправительственных, прежде всего региональных движений и организаций.

Судя по всему, раскручивающуюся спираль глобальной военной угрозы в мире уже не остановить. Самое неприятное — резкое усиление вероятности возникновения спонтанной, неуправляемой глобальной войны.



ГЛОБАЛЬНАЯ ИГРА НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ

Самый, пожалуй, мощный центр силы в регионе — Соединенные Штаты — вдруг неожиданным образом столкнулся с наибольшим количеством новых угроз и рисков. Стратегическая неопределенность бьёт прежде всего по наиболее влиятельному своему конкуренту.

США, потратив триллионы долларов и потеряв тысячи убитых своих военнослужащих, не только не добились решающего успеха в Афганистане и Ираке, но в стратегическом плане фактически уже проиграли. Ислам, который был объявлен Джорджем Бушем-младшим главным врагом Соединенных Штатов в XXI веке, вдруг стал еще более сильным и притягательным. Иран, основной продекларированный противник американцев, ускоренно превращается в региональную супердержаву. Оказалось, что в условиях стратегической неопределенности безусловное военное превосходство, огромные экономические ресурсы, превосходящий политический ресурс перестают быть решающими козырями в долгосрочной геополитической игре.

На первый план выходят совершенно иные факторы — политическая воля, идеология, способная консолидировать миллионы, харизматичность лидеров и многое другое.

Именно на Большом Ближнем Востоке к 2009 году США окончательно потеряли статус единственной глобальной супердержавы, способной эффективно влиять на ключевые региональные тренды. Тот же Дж.Сакс, комментируя недавнее выступление Президента США по Ближнему Востоку, отметил: "Когда Обама обсуждал арабские политические потрясения, он отметил важность экономического развития. Но, когда дело дошло до действий со стороны США, самое большее, что Соединенные Штаты смогли предложить с финансовой стороны — это небольшое облегчение долгового бремени для Египта (1 млрд. долларов США), скудные гарантии по кредитам (1 млрд. долларов), а также некоторое страховое покрытие частных инвестиций.

Действительное послание заключалось в том, что правительство США сделает совсем незначительный финансовый вклад в восстановление экономики региона. Дни, когда какая-либо страна могла полагаться на крупномасштабное американское финансирование, закончилось".

Более того, впервые после окончания Второй мировой войны Вашингтон оказался перед принципиально новой угрозой — возможностью втягивания в спонтанную и неконтролируемую военно-силовую спираль, которая способна привести США либо к экономической катастрофе, либо к глобальной термоядерной войне.

Это особенно ярко проявилось после начала арабской революции, когда Пентагон обнаружил появление десятков новых конфликтных точек в регионе, дальнейшая дестабилизация которых могла бы потребовать прямого военного вмешательства США. Но дело в том, что стратегические военные коммуникации американцев настолько растянуты, что им уже сегодня элементарно не хватает сухопутных сил для решения форс-мажорных оперативных задач даже в ограниченных региональных конфликтах. Иначе говоря, для американцев возникла совершенно неприемлемая угроза. Они могут настолько погрязнуть в "сыпучих ближневосточных песках", что в случае гипотетической одновременной военной конфронтации с какой-либо глобальной державой Вашингтону придется сразу прибегнуть к угрозе использования своего ракетно-ядерного потенциала.

Растущая глобальная неопределенность продемонстрировала еще одну слабость США — растущий дефицит действительно интеллектуального стратегического мышления. Количество фатальных ошибок, которые совершили за последние десять лет американские политики на Большом Ближнем Востоке, абсолютно рекордно. Это не означает, что вдруг все разведчики, дипломаты, аналитики в США массово поглупели. Нет, просто стратегическая неопределенность развлекается, когда ведет игру по своим безжалостным и непонятным правилам.

Еще одним, болезненным и опасным для американцев последствием из-за активности этой самой нехорошей неопределенности, может стать раскол внутри высшей американской элиты. Сшибка между военно-разведывательным и еврейским частями высшего американского политического истеблишмента США началась еще в 2005-2006 гг.

Для Москвы, если говорить цинично, выгодна победа еврейской части американской элиты. Это приведет к резкому обострению отношений между Вашингтоном и Исламским миром. Скорее всего, США в этом случае будут волей-неволей втягиваться в новые региональные конфликты и воевать десятилетиями, как мечтали о том бушевские неоконы. Европа, под воздействием естественного инстинкта самосохранения, должна будет дистанцироваться от новых американо-еврейских ковбоев. Победа произраильского лобби будет означать раскол американской элиты с гораздо более неприятными результатами, чем это было в 2000 году: социальная дестабилизация, усиление открытого антисемитизма в США и многое кое-что другое. Но все это в результате резко ослабит американцев и сделает их податливыми во многих других вопросах, важных для России.

Теперь весьма кратко по поводу влияния стратегической неопределенности на политику других крупных игроков на Большом Ближнем Востоке.

Европа становится все более импотентной, все более неспособной к выдвижению каких-либо долгосрочных стратегических проектов в Исламском мире. Хотя, могут возразить, что, например, нынешние специальные подрывные операции МИ-6 внутри Сирии являются одним из эффективных методов дестабилизации режима Башара Асада. Английская разведка курирует ряд повстанческих группировок в Ираке, через которые идет поставка оружия на сирийскую территорию. Именно англичане занимаются плотной психологической войной против Исламской Республики Иран. Именно МИ-6 тесно работает с наркотрафиком из южного Афганистана, через Иран и Азербайджан, а далее в Дагестан и в Россию. Именно английская разведка активно подстегивает суннитско-шиитское противостояние в Исламском мире.

Все это так, конечно. Но Великобритания это прежде всего младший стратегический партнер США, и только потом — сторонник общих европейских интересов.

Что касается ведущей роли Франции в нынешних ливийских событиях, то нельзя забывать важную роль конфиденциальной сделки между ближайшим окружением Саркози и некоторыми компетентными представителями американских спецслужб. Французы ненавязчиво попросили посодействовать в решении проблемы Доминика Стросс-Кана — потенциально самого опасного конкурента для Саркози на президентских выборах 2012 года. Как известно, уже бывшего директора-распорядителя Международного валютного фонда дискредитировали в Нью-Йорке действительно эффективно. А это гарантирует, что Саркози будет до победного конца вести необъявленную войну против режима Каддафи.

Что касается России, то она или не хочет, или не может, выработать самостоятельную ближневосточную стратегию. Но скорее не хочет, поскольку так сложилось за последние годы, что ближневосточные козыри стали разменными для Москвы в своих непростых взаимоотношениях с Америкой и Европой. Некоторые могут это назвать специфической государственной мудростью, другие не согласятся с этим…

Китай на Ближнем Востоке следует своей традиционной политике — как можно дальше дистанцироваться от вовлечения в сложные геополитические игры. Главное — иметь возможность импортировать необходимую для растущей китайской экономики нефть. Хотя, после 2012 года, ситуация для китайцев наверняка изменится.



УСИЛЕНИЕ РЕГИОНАЛЬНЫХ ФАКТОРОВ

На всем Большом Ближнем Востоке заметно усиливается влияние политического Ислама в лице прежде всего умеренного исламского фундаментализма. Долгосрочную идеологию суннитского вектора такого фундаментализма олицетворяет Реджеп Эрдоган — премьер-министр Турции и лидер правящей Партии справедливости и развития. Духовный лидер Исламской Республики Иран Али Хаменеи является личностным выразителем идеологии и доктрины шиитского умеренного фундаментализма.

Этот процесс сопровождался и сопровождается дискредитацией и ослаблением светских партий различной идеологической направленности: коммунистических, социалистических, националистических, либеральных и т.д. Но самое главное заключается в том, что именно умеренный фундаментализм, как важнейший политический и идеологический фактор, противостоит радикальным исламистским группировкам джихадистской и такфиристской направленности.

Начавшаяся арабская революция еще в большей степени проявила этот тренд. Во многих арабских странах резко возросло и продолжает возрастать значение "Братьев-мусульман" — крупнейшего в мире умеренно-фундаменталистского движения.

Всего лишь за пять-семь лет Турция и Исламская Республика Иран превратились в региональные супердержавы, роль которых в поддержании относительной региональной стабильности подспудно возрастает.

Продолжается радикальная трансформация системы регионального баланса сил. С одной стороны, на фоне ослабления влияния глобальных игроков старые региональные альянсы и союзы становятся все более и более эфемерными. С другой стороны, постепенно формируются новые оси и негласные структуры.

Одним из решающих факторов на Ближнем Востоке стал т.н. "северный альянс", объединяющий Иран-Сирию-Ливан-ХАМАС. Понятно в этой связи, почему Сирию пытаются раскачать военными поставками из Ирака, финансовыми инъекциями из Саудовской Аравии, особой психологической войной, которую координирует Катар, спецоперациями МИ-6.

Другим важным фактором усиления региональных трендов стало заметное сближение между Анкарой и Тегераном. До полномасштабного стратегического союза между ними еще достаточно далеко, но процесс движется пока именно в этом направлении.

Наконец, еще одно направление трансформации — это целенаправленные попытки Турции сформировать и расширить свою зону влияния в арабском мире.

При всем при этом все более слабеет региональная роль Израиля как форпоста Запада на Ближнем Востоке. Фактически Израиль так и не смог интегрироваться в региональную структуру Ближнего Востока, оставшись всего лишь "неудачной попыткой искусственной трансплантации". Израиль перестал играть роль незаменимого компонента в системе реализации важных западных интересов в регионе. Более того, еврейское государство фактически превращается в препятствие для американской политики. Это противоречие ведет к усилению внутренней конфронтации в мировом сионистском движении.



НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ — МАТЬ РЕВОЛЮЦИЙ

Прежде всего то, что сегодня происходит в арабском мире, это не столько " выступления масс" или "народные восстания" в отдельных странах, а именно революция всех арабов. Отдельные восстания и перевороты в тех или иных арабских странах — компоненты единой, по сути, общеарабской революции, которая только начинается и как минимум продлится до 2020-2025гг.

Сегодня характер этой революции определяют две основные, движущие силы:

— антитираническая, антидеспотическая, общегражданская коалиция, которая объединяет различные массовые социальные группы и страты, несмотря на политические, религиозные, идеологические разногласия;

— исламская, которая консолидирует те слои и классы, которые искренне убеждены, что "Ислам — это решение".

В свою очередь эти две силы есть выражение двух основных макропроцессов в арабской нации:

— с одной стороны, речь идет о проявлении глобалистского, в основном секуляристского тренда среди определенных социальных групп, прежде всего городской молодежи, городской интеллигенции, части предпринимательских слоев и т.д. в арабских обществах, связанных с их интеграцией в мировой рынок;

— с другой стороны, речь идет об усилении и углублении процесса "новой исламизации" среди значительной части арабского социума, росте тенденции исламского возрождения арабской социума, который особенно усилился с конца 60-х годов ХХ века.

Ключевой вопрос, от которого зависит дальнейшая судьба арабской революции, таков. Случится ли жесткая конфронтация между этими двумя силами (как это неоднократно случалось в новейшей арабской истории), или будет найдена некая креативная формула согласования интересов с целью недопущения гражданской войны (как это произошло в Турции благодаря группе Р.Эрдогана)?

Судя по всему, определенные западные элиты уже сделали ставку на поддержку тех социальных и политических сил, которые выражают именно глобалистский тренд в арабском социуме, чтобы создать, с одной стороны, противодействие углублению исламизации, а с другой стороны — иметь возможность влиять на ситуацию и манипулировать ею в рамках классических "правил демократии". Поэтому закономерно, что ставку в долгосрочном плане западная элита делает на политику "оседлания" революции, а не на противодействие ей.

В принципе возможны четыре долгосрочных сценария арабской революции:

— арабский трек: конфедеративная или федеративная консолидация большинства арабских стран на основе умеренной исламской идеологии и стратегии;

— османский трек: в данном случае турецкий опыт оказывается решающим не только для стабилизации общества, но и более тесного геополитического альянса с Турецкой Республикой;

— персидский трек: в рамках данного сценария не удается избежать гражданских войн, после которых используется более радикальный опыт ИРИ для дальнейшей стабилизации общества;

— продолжительный хаос, усиление системной энтропии: длительные гражданские войны истощают силы общества, государства могут фактически распадаться по сомалийской модели.