Генерал Абдуль-Фаттах ас-Сиси, называющий себя президентом Египта, выносит один смертный приговор за другим. К высшей мере приговорен свергнутый в 2013 году законный глава государства Мухаммад Мурси и один из крупнейших исламских богословов современности Юсуф аль-Карадави. Куда приведет страну такая политика, рассуждает наш обозреватель Абдулла Ринат Мухаметов.

- Очевидно, что Ас-Сиси потерял адекватность. Смертные вердикты, выносимые налево и направо, вплоть до Мухаммада Мурси и шейха Юсуфа Карадави, даже трудно анализировать. То ли генерал решил запугать всех, включая собственное окружение, не задумываясь о последствиях, то ли он сознательно провоцирует в стране ответный всплеск насилия, чтобы «с чистой совестью» перед Западом заняться столь любимой всеми силовикам «борьбой с исламским терроризмом».

Однако главный египетский вопрос в другом. Очевидно, что ситуация не будет долго сохраняться в нынешнем виде. Несмотря на государственный террор, страна все так же нуждается в коренных преобразованиях, отсутствие которых, кстати, и привели к падению еще Хосни Мубарака в 2011 году.

В сути египетского кризиса (это же относится практически ко всем странам исламского мира) лежит не просто борьба за власть отдельных групп, сил и даже идей. Есть объективные социально-экономические процессы, которые приводят к глубинным изменениям, и на которые элиты должны реагировать.

Если говорить просто, то весь XX век в исламском мире – это борьба «города» и «деревни», которая видоизменяется, но сохраняется и в XXI веке. В данном случае «город» и «деревня» - это условные термины, имеющие, скорее, не географический, а социальный, политический, экономический и культурный, характер.

В XX в. «город», во главе с «продвинутой» элитой (в основном военной), осуществлял тотальный диктат в отношении «отсталой деревни». Они реализовывали проекты модернизации на западный или восточный (советский) лад. Во имя этого жестко подавлялось все, что тянуло страну обратно в «деревню» (или казалось таковым), например, религия.

На определенном этапе во многих мусульманских странах параллельно существовали как бы две реальности, два народа. Светский «новый город» с его идеалами и религиозная «старая деревня» с ее культурой и интересами. Первый - малочисленный, но обладающий военным, финансовым, административным и интеллектуальным ресурсом, а также поддержкой из вне; вторая – многочисленная, но не располагающая практически ничем, чтобы заявить о себе. Возник феномен внутренней колонизации, когда прогрессивные» элиты, прикрываясь высокими идеалами, колонизировали «отсталое» население.

В 90-е прошлого века стало понятно, что «город» (за редким исключением) повсеместно провалил модернизацию. С другой стороны, стал разворачиваться кризис традиционной сельской цивилизации. Ее масштабная деструкция разворачивается и сегодня. Под воздействием информационной глобализации процесс серьезно интенсифицировался.

В таких условиях власть держалась только на силе и инерции. Режимы не были способны предложить никакого решения проблем. «Арабская весна» оставалась вопросом времени.

Ничего особенно уникального в этом всем нет. Россия пережила нечто похожее в 30-60 годы прошлого века, когда из крестьянской страны превратилась в высокоиндустриальную ядерную державу. Цена этого – несколько революций, гражданская война, сталинский террор. В итоге русская деревня ушла в историю. Последний ее бой – проблема «лимитчиков» в советской Москве в 80-е, т.е. массовый завоз вчерашних сельских жителей Центральной России или их первых потомков на столичные крупные производства.

Но на окраинах «деревня» еще теплится. Так, на Северном Кавказе агония традиционной сельской архаичной цивилизации началась лишь в 90-е. В советское время процесс был законсервирован. И это роднит регион с остальным исламским миром с его проблемами радикализма и нестабильностью. По сути, т.н. «исламский экстрекмизм», во многом, - это издержки урбанизации и модернизации.

В Европе все это произошло много раньше. В Азии где-то в XX веке, где-то продолжается до сих пор. Но нигде данный процесс не был легким.

Некоторые мусульманские страны успешно прошли самый острый момент на данном пути. Это Турция, Малайзия.

В арабском мире, и Египте, крупнейшей арабской стране, в частности, процессы модернизации и урбанизации шли особенно обрывочно, непоследовательно, и в результате стали крайне болезненными.

Сегодня вчерашняя «деревня» сама доросла до «города», пришла в него и потребовала свой кусок «пирога». Огромные кварталы мусульманских городов заселены миллионами вчерашних крестьян. Часть из них втянулась в новую жизнь, в новый уклад. Нашла себя в «городских» условиях. Она стала мелкой буржуазией со своей специфической культурой и социально-политическими запросами и интересами.

Они хотят большей демократии в политике, больше экономических свобод и социальных гарантий, доминирования исламских норм в культуре и частично праве. А также расширения допуска к ключевым ресурсам и активам. В том же Египте все лакомые куски контролирует военно-силовое лобби, которые высасывает из страны соки, набивая собственные карманы. В его орбиту вовлечены миллионы обычных людей, но только на второстепенных и третьестепенных ролях. Такая ситуация, естественно, мало кого устраивает.

Запрос новой городской мелкой буржуазии взялись выражать т.н. «умеренные исламисты», лидеры которых сами зачастую происходят из этой среды. На волне революций 2011-2012 гг. была надежда, что они примирят «город» и «деревню» и поставят свои страны на рельсы современного развития.

В Турции этот сложный процесс шел несколько десятилетий и завершился только к 2010 годам. Сформировалась новая элита, новая экономика, новая политическая система, новое лицо государства. «Деревня», ставшая «городом», не сломала его, не превратила все в «средневековье» и не насадила мракобесие, как пугали кемалисты.

Партия справедливости и развития с ее лидером Реджепом Эрдоганом (ветвь «умеренного исламизма») возглавила процесс и довела дело до логического завершения. Контролировавшие страну много десятилетий военные, поняв, куда дуют ветра истории, уступили место и отступили на второй план. Не без проблем, но, в целом, все прошло без потрясений и революций.

В Малайзии Мухаммада Махатхир, прагматик и технократ, на определенном этапе сам стал лицом «умеренного исламизма». Будучи, в общем, лидером «города», он включил «деревню» в процессы государственного строительства.

Как видно, везде удачная модернизация и урбанизация завершается отнюдь не секуляристами и не по их лекалам. Та же Турция в кемалистские десятилетия оставалась по преимуществу аграрной страной 3 мира, которая управляется диктатом чуждой основной массе населения прозападной элитой. Реальная модернизация, если говорить об институтах и социально-экономических основах, а не об одежде, морали и нормах быта, набрала обороты при «умеренных исламистах».

Но «Арабская весна» была задушена старыми не имеющими широкой поддержки и реальной программы развития «городскими» элитами при поддержке испугавшегося социально творчества масс Запада и некоторых монархий Залива. Понятно, что это ключевого вопроса исламского мира не решило. И все равно нарыв скоро обратит на себя внимание всех. Сдерживать до бесконечности напор истории еще никому не удавалось.

В общем, перед Египтом сегодня 3 пути.

1. Возвращение ихванов, точнее неоихванов. Это турецкий сценарий конца 90-х – начала 2000-х. В 1997 году первый поход исламистов во власть под руководством Наджметдина Эрбакана завершился военным переворотом. Премьер был свергнут. Но уже в 2002 его ученик Эрдоган со своей партией победил на выборах, возглавил правительство и остается у руля до сих пор.

В таком случае в Египте к власти придут уже «братья-мусульмане» второго призыва, более прагматичные технократы, проделавшие работу над ошибками 2011-2013 гг.

2. Взрыв по сирийскому сценарию с последующим переходом в войну всех со всеми.

3. Военные сами станут «ихванами» и возглавят процесс. Т.е. перехватят программу «умеренных исламистов» и реализуют ее, прежде всего, заключат мир между «городом» и «деревней» (точнее с мелкой буржуазией «города», вчерашней «деревней») со всеми вытекающими последствиями для политической системы, экономики и культуры, а также инкорпорируют во власть часть «ихванов».

Понятно, что Ас-Сиси на это не способен. Он сам себе отрезал путь в данном направлении, сжег мосты и по сути, пошел ва-банк. Но в арабской прессе пишут, что в его окружении далеко не все довольны террористической политикой, и возможен дворцовый переворот, в результате которого режим избавится от одиозных фигур, вызывающих гнев народа.

В таком случае на сцену выйдет египетский Махатхир в мундире. Появляется перспектива формирования государства современного типа, черпающего легитимность в обществе и культуре. Это дало бы хороший пример арабским соседям.

К сожалению, первый вариант самый маловероятный. Потом идет третий. Египетские и военные, и «умеренные исламисты» по целому ряду причин сильно отличаются от турецких. Безответственность первых и неопытность и романтизм вторых создают реальную угрозу движения страны по сирийскому примеру.