Про конфликт вокруг Насыр-Кортской мечети, нагнетание религиозной вражды в федеральных СМИ, безразличие властей и странную позицию некоторых представителей духовенства, отток ингушской молодежи в ИГИЛ и братские отношения с чеченским народом в эксклюзивном интервью КАВПОЛИТу рассказал один из самых известных богословов Северного Кавказа Хамзат Чумаков.
– Позади священный для мусульман месяц Рамадан. Несколько дней назад мусульмане отмечали один из двух своих праздников – Ураза-Байрам. Как Ингушетия провела Рамадан, как прошли праздники?
– По сравнению с предыдущими годами этот праздник прошел спокойно. Без страшных аварий на дорогах, как случается ежегодно. Все было стабильно, красиво. Я думаю, что все положительно, намного положительнее, чем в предыдущие годы.
– Ситуация вокруг Насыр-Кортской мечети, где ты являешься имамом, такая же стабильная? По крайней мере, кажется, что немножечко градус событий вокруг мечети снизился. Это только кажется? Или на самом деле есть какие-то положительные изменения в этом направлении?
– Есть положительные изменения. На местном уровне у нас вроде бы примирение было. Подключились общественники, «круглые столы» провели о недопущении эскалации. Вроде бы все затихло…
Но все-таки огонек этот немножко тлеет. Почему-то появляются статьи, публикации, разжигающие, провоцирующие мусульман Ингушетии. Вот это и является проблемой на данный момент, что не очень-то утешительно, потому что все равно кому-то не терпится что-то новое тут разжечь. Такое ощущение, что вроде бы затихло, но оно не затихло.
– На твой взгляд, кому это может быть выгодно, если на местном уровне по сути решили вопрос, а в федеральных СМИ появляется подобная лживая и провоцирующая информация? Кто за этим может стоять? Неужели под прицелом именно Ингушетия? Или кто-то, может быть, хочет дестабилизировать ситуацию на всем Кавказе, но начать с Ингушетии?
– Бесспорно, есть какие-то силы, которые разжигают. Потому что статьи появляются же не просто так. Какие-то третьи силы всегда бывают, которые подключаются к тому или иному конфликту, чтобы разжечь и оттуда максимально извлечь для себя какую-то выгоду. Хотя для народа пользы нет в этом, только вред.
Я думаю, что Ингушетия – наиболее мирный регион, здесь всегда люди находили какие-то решения по этим конфликтам, соглашались, приходили к какому-то примирению. Но я думаю, на этом фоне, видимо, кто-то хочет сыграть, кому-то это выгодно.
Бесспорно, если это пойдет в Ингушетию, то может распространиться и на Северный Кавказ. Потому что, если один регион начинает колыхать, то это, конечно, и на других влияет.
– А кто или что являются целью всех этих публикаций? Конкретно Хамзат Чумаков? Или кому-то мешает Насыр-Кортская мечеть? Или же еще какие-то там политические и прочие амбиции?
– То, что Насыр-Кортская мечеть мешает, мы давно прослеживаем, потому что на нее всегда были нападки – и в 2012 году, когда некие силы наговорили на меня, что я чуть ли не весь народ обвинил во лжи или других каких-то вещах. И в 2013 году то же самое было. Потом в 2014 году, мы помним, как преподносили мои проповеди провокационными выдержками.
И даже были попытки разжечь вражду между сторонами: суфийская сторона, как они говорят, и салафитская сторона хотят тут… Я никогда не разделял их. Я всегда говорил, что мы – мусульмане – одни, какие бы у нас ни были взгляды на ислам или на определенные темы.
Но я думаю, что тут может быть и политическая сторона. Трудно сказать.
– А что из себя представляет Насыр-Кортская мечеть? Почему она мешает? Может быть, там молятся не так, как везде? Или имам мечети говорит что-то не то? Или прихожане какие-то особенные?
– Вот Харун Торшхоев как советник главы республики по религиозным вопросам давал интервью, ссылаясь на каких-то наших духовных лиц: некоторые прихожане мечети недовольны, что Хамзат не так читает проповеди, что Хамзат провоцирует людей, Хамзат оскорбляет тарикаты или, допустим, там еще что-то.
Но этого не было. Это чисто ложь и наговор. Никогда не было, чтобы Хамзат различал между тарикатами или наговаривал на какие-то вирды, на какие-то уставы.
То, что я считал неправильным, не соответствующим никаким нормам ислама, я просто акцентировал – что этого нельзя допускать, что это к религии не имеет никакого отношения. Я жестко критиковал такие моменты – это раз.
Второе: а что, у нас по-другому люди молятся? У нас мечеть вообще-то толерантная, нет никаких притеснений. Могут ходить и суфии, допустим, которые традиционно занимаются своими суфийскими обрядами, зикром. Приходят люди, которые, может, категорично к этому относятся и вообще не признают. Есть люди более лояльные и тому, и другому течению. Есть люди светские. Есть, допустим, госслужащие или правоохранители… Там очень разный контингент.
Мечеть в Насыр-Корте. Фото: kavkaz-uzel.ru
И, на мой взгляд, скорее всего, Насыр-Кортская мечеть – такая площадка, где говорится обо всем: и об обыденной нашей жизни, и о коррупции, и есть резкие высказывания в адрес, допустим, каких-то негативных вещей, чего нет в других мечетях. И вот это, скорее всего, и мешает.
Потому что у нас любят, чтобы в мечетях читали проповеди: Аллах сказал, Пророк сказал, молитесь вот так, делайте пожертвования, делайте, допустим, зикр, делайте богоугодное, но не лезьте.
Меня много раз критиковали – и власть, и другие стороны, и официальное духовенство. Допустим, официальная власть Ингушетии всегда говорит, что Хамзат смешивает мирские дела и политику. То есть я превращаю мечеть в площадку, где обсуждают мирские дела, где говорится о политике, – а это не надо смешивать. Когда имам начинает выходить за эти рамки, видимо, я им мешаю – и мечеть мешает. Потому что я могу иногда жестко прокомментировать то, что мне кажется неправильным, могу резкую критику высказать.
– Получается, что если, условно говоря, в регионе есть коррупция, совершаются какие-то преступления – похищения людей или пытки и так далее – то ты сюда не должен лезть, этим будут заниматься компетентные органы?
– Вот, если, допустим, со мной что-то случалось, я подавал заявление, и мое заявление – как имама, человека, которого многие знают и за пределами республики, – не рассматривается, то как может добиться правды простой обыватель, простой прихожанин мечети?
Так почему нельзя об этом говорить? Это где сказано, что имам не может осуждать какие-то действия со стороны силовиков, или власть имущих, или простых граждан?
А что, я простых граждан не критиковал? А что на дорогах мусор или, допустим, аварии у нас каждый день случаются из-за недобросовестных водителей или из-за того, что не соблюдаются правила дорожного движения? Не говорил? Говорил, конечно. Я всегда говорю, никогда не пропускаю.
Вот, допустим, у нас был такой случай где-то полгода назад, когда подвергся пыткам Магомед Аушев. Я в мечети показывал заявление, которое в том числе и на мое имя подавали, – обратите на это внимание, мы не можем добиться правды, справедливости. Показывал фотографии… Разве у нас пытки узаконены? Почему права людей не соблюдаются, почему до сих пор не наказаны виновные – хотя бы один человек, кто участвовал в этих пытках?
Но это не нравится. Они говорят, что такого в мечетях не должно быть. Просто должна быть проповедь, наставление мусульман: делайте так, молитесь, не обращая внимания на какие-то конкретные преступления.
– То есть, несмотря на твои выступления, ты не добился ничего кроме критики в свой адрес? Ничего не расследовано, никто не наказан?
– Это в основном так и происходит: они или просто оставляют без внимания, или начинают меня подвергать какой-то критике, говорят, что имам выходит за рамки дозволенного, пусть этим занимаются компетентные органы.
– Раз мы заговорили о ситуации в республике… Какие позитивные изменения или негативные моменты ты бы мог отметить? Над чем еще нужно работать?
– Конечно, очень много позитивного. Имам не может не сказать про положительные моменты.
Если раньше, вплоть до 2008-2010 годов, у нас каждый день кого-то убивали или похищали, то сейчас похищений стало намного меньше, убийств нет как таковых, как раньше. Есть и в социальной сфере моменты положительные.
Но есть и негатив. Есть недовольство людей.
Буквально месяц назад был случай, когда были расстреляны муж и жена. Если раньше мы видели, что кто-то такое комментировал, то сейчас никто об этом и не говорит. Просто пришли, убили людей и ушли. И чтобы глава региона или кто-то из правоохранительных органов конкретно высказался по местному телевидению – ничего.
Есть множество заявлений граждан, которые не рассматривают, они жалуются. Почему они приходят ко мне как к имаму? У меня нет никаких рычагов. Если бы они где-то могли добиваться своих прав, справедливости, они бы ко мне не приходили.
– Получается, что население не доверяет чиновникам, правоохранительным органам и прочим власти предержащим?
– Конечно, есть, очень большое недоверие.
– Хамзат, а правда, что наблюдается отток ингушской молодежи в ряды ИГИЛ? Даже цифры какие-то большие для маленькой Ингушетии называются...
– Что касается Ингушетии, я не думаю, что там большой такой отток. Но я понимаю, что этот отток и настроения среди молодежи неизбежны, потому что люди, в частности, притеснены властью или силовиками. Везде, где несправедливость, люди ищут какие-то убежища, чтобы куда-то примкнуть.
А то, что некоторые политики называют какие-то цифры огромные (5 тысяч, 6 тысяч или 10 тысяч), я не думаю, что такой большой отток молодежи. Я думаю, что там очень сильное накручивание идет. А завтра скажут, что пол-Ингушетии готово присягнуть, куда-то уйти или встать. Нет такого. Это правда, мы работаем с молодежью. Мы же все это видим.
Это все просто запугивание людей. У нас в Ингушетии я наблюдаю очень мирную, очень хорошую молодежь. Если говорят, что у нас Насыр-Кортская мечеть самая радикальная, то я бы сказал: молодежь, которая в нее ходит, – это самая положительная молодежь. Может быть, у кого-то в голове что-то крутится, но этого не избежать, для этого родители и нужны, работа с молодежью нужна, духовенство нужно, которое должно что-то объяснять, чтобы направить их в правильное русло, объяснить, дать глоток свежего воздуха.
А чем занимается сегодня духовенство? Чем занимаются родители, которые не объясняют? Чем занимается власть, которая не обращает внимания на эту молодежь?
С одной стороны, СМИ нагнетают, что у нас потенциальные боевики, которые готовы в любое время взять в руки оружие, пойти против своей республики, против своей страны в угоду каким-то людям, а с другой стороны, власть не делает свою работу, духовенство ничем не занимается.
Если тебе постоянно говорят дома, что ты боевик, преступник, то ты скоро что-то натворишь, примкнешь куда-то – такое недоверие... Вот такое отношение везде наблюдается. У нас каждый второй молодой человек под каким-то подозрением ходит. Надо с доверием относиться к людям, если хочешь добиться какого-то доверия от молодежи.
– Хамзат, почему твой визит в соседнюю братскую Чеченскую Республику, где ты общался с главой республики Рамзаном Кадыровым, был в Ингушетии воспринят так ревностно, если не сказать, как предательство?
– Мы видим сложные и непонятные отношения между главами этих двух братских республик – между Рамзаном Кадыровым и между Юнус-Беком Евкуровым. Но они ни в коем случае не должны отражаться на народе.
Почему я не должен ехать к своим братьям, если у меня есть какая-то необходимость, есть какое-то приглашение? Даже нет приглашения, если я просто хочу поехать, я всегда приеду, и ко мне приезжают.
Сотни ребят ко мне приезжают – и за советом, и просто посетить меня, и на проповеди. На Рамадане последние десять ночей они у меня постоянно находились – большая толпа из братской республики, и мне это приятно было, я с ними общался, я с ними и в разговении, и везде участвовал.
Это и должно быть, если мы братья. А если главы или еще кто-то не поделили что-то – народ здесь не при чем. Я не знаю, почему этот вопрос не решается. Видимо, кто-то кому-то какую-то ревность показывает или еще что-то.
Я с большим уважением отношусь к братскому чеченскому народу. У нас некоторые люди у власти и в политике говорили, что Хамзат высказывается в адрес чеченского народа или чеченцы высказываются в адрес Хамзата, что мы соседи. Почему мы соседи? Я даже про дагестанцев говорю, про кабардинцев, про черкесов, других национальностей: братья – это значит, ты брат по вере.
А чеченцы и ингуши – они действительно кровные братья, у них язык один, обычаи одни, они намного ближе, чем другие. И я всегда об этом говорю и не перестану об этом говорить. У меня очень близкие отношения с чеченским народом, они очень хорошо ко мне относятся. Поэтому вот эти политические моменты не должны касаться народа, народ должен в дружбе жить.
– Думаешь, что информационные нападки и дальше будут продолжаться? Что бы ты сказал всем тем, кто в этом замешан?
– Я хочу сказать людям, которые представляют прессу, тем более федеральные СМИ: нельзя же быть таким глупым, идти на поводу, обвинять целые группы, народы, общины мусульман! Даже ребенку понятно, что это накручивается.
Если Владислав Мальцев, допустим, говорит о каком-то зикре, конечно, я это в своих проповедях упомяну. Ну как может Мальцев защищать зикр, мусульман, а я – имам, которого слушают тысячи людей (как чеченцев, так и ингушей), могу кого-то притеснять? Значит, я против зикра, а Мальцев защищает зикр? Я против мусульман?
Очевидно должно быть: я всегда защищал мусульман, даже когда все имамы молчали. У нас же любят говорить: это не наше дело, должен разбираться тот, кто компетентен. Почему? Мы все должны разбираться. Каждый на своем месте, насколько имеет право, в своей компетенции должен высказываться, помогать людям. Если есть какое-то притеснение, нужно об этом говорить, если есть какая-то коррупция, нужно об этом говорить.
Почему в других регионах высказываются все кому не лень? Конкретные фамилии называют. Хотя у меня не было такого, чтобы я конкретные фамилии называл. Я сторонник того, чтобы людям дать свободу, и каждый пусть использует то право, которое ему дано, во-первых, Всевышним, а во-вторых, законом. Пусть он занимается тем, чем хочет заниматься, если это не противоречит закону и каким-то нормам человеческим.
И нужно было бы органам власти обратить внимание на таких людей, которые разжигают ненависть, из ничего делают проблему. Если на Кавказе создастся такая проблема, она же долго-долго не уходит потом, особенно если касается религиозных отношений между людьми.
Если в моих проповедях есть что-то не соответствующее канонам ислама или законам Российской Федерации, то я должен отвечать перед компетентными органами. Мы действуем в рамках закона РФ, а у себя в мечети просто пользуемся теми правами, которые нам дал Аллах, и говорим в соответствии с Кораном и сунной, больше ничего.
Недавно я читал одну интересную новость, мне она очень сильно понравилась: священник Дмитрий Смирнов проводил богослужение, а рядом какое-то представление, так он вышел со своими прихожанами и разогнал людей, сказал: что вы нам мешаете проводить богослужение? Если бы, допустим, я куда-то пошел, испортил бы людям праздник, сказал бы, что они мне мешают, меня, наверное, привлекли бы к уголовной ответственности.
А вот людей, которые действительно призывали, целыми неделями агитировали, чтобы прийти в Насыр-Кортскую мечеть, оттуда выкинуть имама, который восемь лет читает проповеди, и беспорядки там натворили, никто не привлекает к уголовной ответственности. На них никто не заводил никаких уголовных дел. Понимаете?
Хотя и в воздух, но люди стреляли. Почему нет никакого уголовного дела, почему никого не привлекают? А как только слово скажет Хамзат в мечети, допустим, про коррупцию, что нельзя этим заниматься, про какое-то другое там противоправное действие, меня сразу начинают обвинять и какие-то суды устраивать.
Сколько раз было: меня приглашали, какие-то общественные порицания были, публичные какие-то вещи устраивали, камеры ставили. Уходил я от этих камер, потому что не хотел, чтобы меня позорили.
Но здесь нарушение закона, здесь люди стреляли, и присутствовали представители правоохранительных органов, они все это фиксировали, видели, как вооруженные люди кидаются на простых мирных жителей. Но никто их не привлекает к ответственности, вплоть до заместителя министра внутренних дел республики. Все это видели, все это слышали. Вот так вот несправедливость порождает еще большую несправедливость.
