«В селе должна быть работа!» — убежден руководитель КФХ «Рамаевское» Фарид Хайрутдинов, который сумел за четыре года создать хозяйство с оборотом в 300 млн. рублей, переделывая заброшенные коровники под птичники. Сейчас его «утки в тюбетейках» стали узнаваемым брендом по всей России. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал, как ему помогли призывы Рустама Минниханова и советы Аркадия Новикова, а глубокая вера задает правильные ориентиры в бизнесе.
«ВЫРАЩИВАЯ УТКУ, МОЖНО ЗА 2 ГОДА 16 РАЗ ПОЛУЧИТЬ ПО 2,5 ТОННЫ МЯСА»
— Фарид Нафигуллович, с каких пор вы полюбили утку?
— В начале 2010 года Рустам Минниханов на одном из мероприятий призвал развивать семейные фермерские хозяйства. Я тогда подумал: у президента кругозор намного больше, чем мой, он лучше видит перспективу. И если он говорит, что надо развивать семейно-фермерское хозяйство, что за этим будущее, значит, надо идти вперед. Как раз в то время я прочитал в журнале «Деньги», что компания Sbarro, у которой по всему миру порядка 450 ресторанов, намерена организовать для себя промышленное производство утки в России, так как у нас в стране этим никто не занимается. Они подыскали земельный участок, разработали бизнес-план и готовы вложить в это дело 82,5 миллиона евро.
Я нашел того, кто сделал для них бизнес-план, пообщался. Спрашиваю: а какой следующий шаг у Sbarro? Он говорит: поехать посмотреть в Китай аналогичные производства. Я говорю: в какую провинцию? В такую-то провинцию. А почему не едут? Ждут, какой лимузин будет встречать, в какой гостинице будут жить. Мы с братом в валенках сели и поехали: где на тук-туке, где на поездах мы объехали всю провинцию. Осмотрели все, как они работают. Потом развернулись и поехали в Венгрию — там все осмотрели. Потом развернулись и поехали во Францию. И поняли, что это дело очень интересное для сельчан.
— Чем же оно так интересно?
— Предположим, у человека есть 60 тысяч рублей. На эти деньги можно купить четыре теленка. Их надо растить как минимум два года. Два года кропотливого труда: кормить, поить, не дай бог он заболеет. Не дай бог еще что-то будет. В итоге получишь 400 килограммов мяса с каждого, всего — 1,6 тонны мяса. На эти же 60 тысяч рублей можно купить тысячу уток. 42 дня отработал, получил 2,5 тонны мяса. Выращивая утку, можно за 2 года 16 раз получить по 2,5 тонны. Даже считать не хочу, насколько это более выгодно, чем откармливать телят. И по трудозатратам это несравнимо. Любая семья легко справится с одной тысячей уток и при этом всегда будет с едой и деньгами. У нас, например, одна птичница обслуживает 40 тысяч уток.
Чтобы тысячу голов содержать, нужно примерно 300 квадратных метров — сарай. Труд привычный, легкий, результат хороший. А вместе с ними будут зарабатывать и те, кто выращивает зерно, и комбикормовые заводы — всей производственной цепочке будет польза. Много людей получат работу, и все счастливы.
— Но сможет ли сельское подворье конкурировать по цене с крупными птицефабриками?
— Скажите мне, если бы не было птицефабрик, например, «Юбилейной», «Пестречинки», «Челны-Бройлера», «Акашево», меньше бы потребляли мы мясо курицы или нет? Я думаю, что не меньше. Сами сельчане бы и разводили и при этом были бы богатыми. Но ведь нет. Пошли другим путем, создали крупные агрохолдинги, в результате кучка людей стала богатой, а остальные — бедными.
Собственно говоря, одной из причин того, что я занялся именно уткой, стала огромная конкуренция на рынке курятины, выращенной на гигантских птицефабриках. Там, где есть агрохолдинги, места для фермеров не остается. Селянину деваться некуда по большому-то счету.
«ПОЭТОМУ МЫ ПОЕХАЛИ К АРКАДИЮ НОВИКОВУ...»
— Что сейчас из себя представляет КФХ «Рамаевское»?
— У меня 6 тысяч голов родительского стада уток, один из лучших в мире инкубаторов, позволяющий получать каждые 28 дней по 80 тысяч утят. Это своего рода роддом для утят. Мы его покупали именно под уток. Он имеет много-много особенностей, которые обеспечивают хорошую выживаемость и качество цыплят. Есть также несколько птичников, которые мы в свое время сделали на базе полуразвалившихся коровников, есть забойный цех.
— Говорят, что тюбетейка, которая одета на утку на логотипе КФХ «Рамаевское», раньше была на Дмитрии Медведеве. Это так?
— Да. Когда мы искали изображение тюбетейки для логотипа, то мне попалась фотография Дмитрия Медведева в национальном головном уборе, который подарил Минтимер Шарипович. Она мне очень понравилась, и мы ее использовали.
— У вас получилось создать узнаваемый в России бренд. Где-то заказывали или сами его разрабатывали?
— Идея была наша, пригласили художника, дали задачу, он ее выполнил. Не забывайте, у меня 16 лет опыта работы в «Эдельвейсе» — это серьезная школа. Конкуренция там на молочном рынке была очень серьезная, причем с мировыми брендами.
— С чего вы начали утиный бизнес?
— Первым делом мы провели своего рода маркетинговое исследование, какая порода уток для нас самая подходящая. Посадили одновременно в одном птичнике шесть пород уток, начали откармливать. В один день мы их одновременно всех на стол положили и стали смотреть, какая кожа толще, какая грудка больше, какая ножка больше, какая кость толще. В результате наши российские породы мы сразу отмели. Остались кросс STAR53, французская и английская порода. Мы некоторое время работали над французской. Она отличается низким расходом корма на килограмм привеса, быстро растет.
Но ведь главную оценку ставит потребитель. Поэтому мы поехали к одному из известных рестораторов — Аркадию Новикову. Он вызвал повара и спрашивает, какая порода уток лучше в приготовлении? Он говорит, английская порода «Черри-Велли». Ну мы быстренько и переключились.
— И чем отличаются породы?
— Совершенно другая структура волокон мяса, совершенно другая структура жира, совершенно другое количество аминокислот. Другое мясо совершенно. Грудь больше, что особо ценится, ноги поменьше. Есть пони, а есть тяжеловоз, тоже лошадь, между прочим. И с утками тоже так. Если мы не занимались селекцией утки в течение долгих-долгих лет, то в Великобритании, во Франции занимаются, создавая породы под предпочтения своих потребителей. Например, французы утку едят, но им еще очень нравится утиная печень фуа-гра. Поэтому они выводят утку с большой печенью. Англичане не любят фуа-гра, они любят белое мясо — у них другая селекция.
— Но ведь тогда и вам можно было заняться производством фуа-гра. Сейчас у нас многие страдают от отсутствия запретных деликатесов...
— Да кому у нас нужна фуа-гра? Сколько ее можно продать? На мой взгляд, слишком маленький рынок и очень ответственный. Первое правило в бизнесе: не занимайся тем, что ты не можешь делать. Иначе это будет катастрофа.
— А есть ли особенности у выращивания разных пород?
— У выращивания этой высокопродуктивной породы уток есть оборотная сторона медали: так как они широкогрудые, то в случае случайного опрокидывания на спину самостоятельно они подняться не могут. Если утку не поднять, то она сдохнет за пару часов. Соответственно, нужно вовремя проходить по птичнику и поднимать птицу, если она лежит на спине. Птичница должна также посмотреть, есть ли корм, потрогать пипетки — есть ли в них вода. Нужно только закрытое, относительно теплое помещение с хорошей вентиляцией. И чистота, чтобы птицы не болели.
«БЭЛЕШ ДЕЛАЛСЯ ИЗ ГУСЯ, А ЭЧПОЧМАК — ИЗ УТКИ. ЭТО ОДНОЗНАЧНО!»
— Сколько нужно инвестировать в утиный бизнес, чтобы получить доход, достаточный для семьи?
— Возьмите на выращивание 10 тысяч утят и будете зарабатывать около 500 тысяч рублей в месяц или даже больше. Не нужно институтов оканчивать и не нужно больших вложений. Таких старых заброшенных коровников, которые мы переоборудовали в птичник, очень много в республике осталось. Любой их может получить в аренду очень дешево. Привести его в божеский вид, настелить соломы... У нас опилки используются, но солома лучше. В Венгрии, Франции, Китае — везде утка растет на соломе. Потом она убирается и вносится в почву как удобрение. Если чистый помет смешан с соломой, то он не сжигает почву, а получается шикарное удобрение. В принципе, при массовом производстве уток полученные из их помета удобрения могут приносить огромные деньги, сравнимые с реализацией самой птицы. Мы эту тему сейчас усиленно прорабатываем.
— Почему решили сделать собственный инкубатор, завести родительское стадо, а не закупать яйца из-за рубежа?
— Во-первых, на яйце ведь не написано, какое оно. «Черри-Велли» или что-то другое? Я его купил, привез в Татарстан и только тогда, когда цыплята вылупятся, я могу узнать, кто это. Может оказаться и «вьетнамец», которого сколько ни корми — все равно маленьким останется. Во-вторых, покупая яйца за границей, есть большая вероятность незапланированных в бизнес-плане потерь. Например, я привез 40 тысяч яиц, из них должно вылупиться 30 тысяч птенцов. На это рассчитан мой бизнес-план. Но пока везли, машина тряхнулась, температура изменилась. В итоге вылупилось только 20 тысяч цыплят. А я уже договорился с торговыми сетями, что продам им 30 тысяч уток! Пообещал, но не сделал, попал на санкции. Ну и в-третьих, зависимость от курса иностранной валюты. С магазинами я договорился на цену 200 рублей за килограмм мяса уток. Соответственно, я должен дать по 200. И никого не интересует, что евро был 45, а стал 65 или даже в какие-то моменты 80 рублей. Поэтому наличие собственного родительского стада — это гарантия стабильности бизнеса. Теперь я заранее знаю, сколько у меня будет яйца, сколько у меня будет птенцов. Я заключаю договоры с сетями и обеспечиваю им стабильную работу.
— Несмотря на импортозамещение ваша утка за последний год тоже подорожала?
— Да, процентов на 30. Причина — большой рост спроса на нашу продукцию. Люди распробовали мясо утки, это очень важно, потому что мясо курицы, которое раньше занимало основную долю рынка, резко отличается по качеству от того, что предлагаем мы.
— По вкусу действительно на курицу не похоже...
— Если вы приедете в любую страну Европы, то гостей там не принято угощать курицей. Курица — это продукт эконом-класса. А в ресторанах и на званых обедах на стол подается утка. У нас, кстати, раньше утка тоже всегда была в праздник.
— А не гусь, разве?
— Гусь, это скорее новогоднее или рождественское угощение. А в татарских деревнях в основном бабушки уток разводили. Возьмут 20 уточек, откормят, зимой зарежут и повесят вялиться. Одну — зять когда приедет. Другую — когда сноха приедет. Эту врачу отдать, эту — председателю. Да и фарш для пельменей в деревнях всегда делали наполовину из говядины, наполовину из утки, чтобы было помягче. Бэлеш делался из гуся, а эчпочмак наш делался из утки. Это однозначно!
— Как бы вы советовали читателям «БИЗНЕС Online» употреблять вашу утку?
— Берем мед, соль и перец, перемешиваем, руками обмазываем этим составом утку. Внутрь положили грушу — и в духовку. Можно в рукаве, можно без рукава. Один час пятнадцать минут — и вы вместе с уткой съедите свои пальцы. Класть грушу в утку меня научил итальянец Джузеппе, который в Казани открыл свою гостиницу и ресторанчик. Он утку отмачивал в вине, делал маринад из мандаринов. Я ее попробовал, сказал: Джузеппе, все это хорошо, но надо жить проще — раз-раз и в духовку.
«НАДО СКАЗАТЬ СПАСИБО БАРАКУ ОБАМЕ»
— Почему фермерское хозяйство называется «Рамаевское»?
— А потому что моего партнера-соучредителя и двоюрного брата зовут Рамиль (Рамай) Губайдуллин. Он хочет свое имя поставить на каждой облигации, которую мы выпускаем. Он за нее несет ответственность. Это, помните, как у Солодова: «Несу ответственность». Так вот он несет ответственность. Он не поставил «Главпочтамтпродукт», а поставил свое имя. Это тоже фактор.
— Кто еще входит в состав учредителей компании?
— Кроме нас с Рамилем еще мой сын Тимур, который сейчас учится в «Сколково», жена Рамиля Талия. И имеется еще два юридических лица: ОАО «Агрохолдинг «Красный Восток» и ООО «Стрела». Вместе они владеют четвертью уставного капитала, который составляет 64,1 миллиона рублей.
— Каковы экономические показатели?
— Оборот — порядка 300 миллионов рублей в год. О прибыли вопрос пока не стоит. Пока мы находимся на уровне самоокупаемости. За четыре года я наработал опыт и положительный, и отрицательный. В пассиве у меня то, что я не заработал много денег, как планировал. Зато в активе сумасшедший опыт, который я получил. Я знаю, что больше не совершу ошибок. Если раньше я не знал, как утку продать, то сейчас у меня очередь стоит на полгода вперед.
Приведу такой пример: на молочном заводе выпустили 100 пакетов молока стоимостью 20 рублей, заработали с каждого пакета по 2 рубля. Но один пакет протек во время доставки в магазин. Получается, что один вытекший пакет аннулирует всю прибыль этой партии. Когда начинали это дело, мы не имели достаточного опыта и сделали довольно много ошибок. Например, мы промахнулись с породой уток, неправильно подобрали корма, не та температура в птичниках и так далее. Сейчас предприятие приносит нам операционную прибыль, и хорошую, но пока мы латаем дыры прошлых лет, наши инвестиции в бизнес еще не окупились. Мы платим банкам тело кредита, платим зарплаты рабочим, все сыты-довольны. И при этом остается немного денег на развитие бизнеса.
— Объем рынка позволяет?
— Давайте грубо прикинем: у нас в Казани 1,5 миллиона человек живут, в Закамской зоне еще столько же. То есть всего 3 миллиона. По одной утке в год съедят? Съедят! А рядом Самара, Нижний Новгород, Ульяновск, Москва...
У нас вся птица расписана буквально поголовно. Мы сейчас даже ищем причину отказать кому-то, чтобы не дать утку. Население с великой охотой приобретает качественную продукцию, едут даже издалека — Казахстан, Оренбургская, Ростовская область, Башкортостан. Сейчас, в летний период, птицу в основном забирают живой, на оптовиков приходится 50 процентов поставок, остальное забирает частный сектор для своих подсобных хозяйств — от 20 до 100 голов.
Что касается мяса птицы, то этот рынок тоже подвержен сезонности. В летний период идет спад спроса — растет конкуренция со стороны частников, которые разводят птицу у себя в хозяйстве. А вот с сентября по март — огромный спрос. Мы работаем со всеми сетями, такими как «Ашан», МETRO, «Глобус Гурмэ», «Шоколадница», «Бахетле» и другими. Проблемы со вхождением в сеть отпали, так как импортной птицы сейчас нет, более того, в отличие от зарубежных производителей мы можем поставить свежее мясо птицы в охлажденном виде. Так что с нас входную плату сети не берут — товар ликвидный, в конкурирующей сети с руками оторвут.
— То есть в условиях дефицита вы диктуете продавцам условия?
— Спасибо большое президенту США Бараку Обаме, что нас поддержал в столь трудную минуту.
— А если санкции снимут, на вас это негативно скажется?
— Уже не боимся. Те, кто хоть раз попробовали свежую продукцию, несвежую брать больше не будут. У нас безусловное конкурентное преимущество — логистическое плечо короткое. И потом, наша птица выращена на натуральных кормах. Выращена правильно, забита правильно.
— Кроме торговых сетей где вы еще сбываете свою продукцию?
— Мы производим утку под конкретные потребности клиента. Нужна маленькая, порционная утка для ресторанов — пожалуйста. Специально для них вырастим партию. Вот сейчас у меня появились новые клиенты, которые хотят утку большего размера, под разделку. Специально для них я птицу откармливаю чуть больше чем 42 дня.
Когда я был в Германии, смотрю — гусь пасется. Ма-а-аленький такой. Я спрашиваю у местного фермера, а что гусь у вас такой мелкий? Возьмите нашу породу — 10 - 12 килограммов один гусь весит! Оказалось, что они выращивают таких мелких гусей специально, чтобы в духовку лез. «У нас стандартная семья из трех человек, они хотят гуся сразу съесть, чтобы на завтра ничего не оставалось. Поэтому мы вывели такую породу», — объяснил мне немецкий фермер. И это правильно — производитель должен под клиента работать, что он хочет, то и дать. Не обязательно много — это хорошо.
«ЖИЗНЬ НА РАБОТУ МЕНЯЮ И ЕЩЕ ВИНОВАТЫМ ОКАЖУСЬ. ЗАЧЕМ МНЕ ЭТО? У МЕНЯ И ТАК ВСЕ ХОРОШО»
— Поделитесь своими планами, как намерены развивать бизнес?
— Хочу нарастить производство до 7,5 тысяч тонн. На это нужно 500 - 600 миллионов рублей. Я знаю о планах одной из компаний в соседнем регионе инвестировать 8 миллиардов рублей в создание утиной агрофирмы. Производить хотят 16 тысяч тонн мяса в год. То есть потратив в 25 раз больше денег, получат только в 2 раза больше мяса.
— И за счет чего вы хотите добиться такой высокой эффективности?
— За счет того, что я хочу, чтобы все зарабатывали. Я не буду тратить деньги на строительство новых корпусов — это раз, я не буду тратить деньги на оборудование — два, я не ищу солому — три, я не набираю рабочих — четыре, я просто выбираю партнеров по технологической цепочке, это разница большая.
Я уже рассказывал на съезде фермеров РТ в феврале, что провел эксперимент, отдал одному фермеру 10 тысяч утят на откорм. Цыпленок стоит 70 рублей, то есть все стадо, условно говоря, стоит 700 тысяч рублей. Но я отдал без оплаты, более того, дал ему комбикорма на 2 миллиона рублей. Через 42 дня он вернул мне откормленных уток. Когда мы их забили, получилась 21 тонна мяса, оптовая цена которого составляла 4,2 миллиона рублей. После вычета стоимости комбикормов и моих услуг по убою птицы доход фермера составил порядка 1,5 миллионов рублей. Даже с учетом его дополнительных накладных расходов неплохой заработок за 42 дня непыльной работы.
— Но вы же не можете для всех реализовать эту схему...
— Нет, я смогу сделать эту схему для всех, но лишь при одном условии — для этого не хватает забойного цеха. Если корову можно забить одну, я приду домой, вечером ее порежу спокойненько — и все, то 10 тысяч уток даже всей деревней забить за неделю не получится. Для этого нужен забойный цех. Мы готовы создать условия для сельчан, готовы раздать им утят на откорм, дадим комбикорм. Но ведь потом надо у них принять и забить. А нашего забойного цеха еле хватает на свои нужды, его производительность — около 1 миллиона уток в год.
Как я уже говорил, емкость рынка Татарстана — 3 миллиона уток в год, что обеспечивает валовый доход порядка 1,7 миллиарда рублей. Тот завод, который будет заниматься забоем и переработкой утки, получит сумасшедшую прибыль.
— Когда окупится строительство забойного цеха?
— Согласно бизнес-плану завод стоимостью 500 миллионов рублей окупается за 3 года, при этом за это время он перечислит в бюджеты различного уровня порядка 560 миллионов рублей. То есть завод возвращает все деньги, которые на него потратили, и еще принесет государству доход в размере, превышающем сумму инвестиций.
— Ну если это выгодно, почему бы в банке не взять эту сумму и самому не сделать? Я думаю, банкиры с удовольствием кредит дадут под такой проект...
— Ой-ой, какой хороший вопрос вы задали. Давайте с вами вдвоем быстро сосчитаем, чтобы было понятно. Пусть для удобства счета кредит будет под 10 процентов годовых — хотя таких не бывает сейчас. Если берем 500 миллионов рублей, это значит, нужно отдавать 50 миллионов в год только в виде процентов. Это 5 миллионов в месяц. Предположим, вы взяли кредит и начали строить. Через год вы этот цех запустите. Цех еще не начал работать, а вы должны отдать банку 50 миллионов. А где их взять? А еще надо рабочим платить...
А если вы вовремя не отдадите деньги, то банк придет и заберет все, что вы построили. Но на самом-то деле кредиты 20-процентные! То есть с 500 миллионов за год надо 100 миллионов только по процентам отдать. Через 5 лет отдай 500 и еще 500, ну что тут рассказывать? И кому это нужно? Тому, кто рискнет? Жизнь на работу меняю и еще виноватым окажусь. Зачем мне это? У меня и так все хорошо.
У нас вся Россия работает только на банки. А думаем, что работаем на себя. Для банков это беспроигрышный вариант. Хочешь получить кредит — заложи свое имущество. Чтобы мне взять кредит в 500 миллионов рублей, надо заложить в банк имущества на 700 - 800 миллионов рублей. Если у меня что-то не получится, его у меня заберут. Правильно? Правильно.
— А что будете делать? Сейчас увеличиваете в два раза свой инкубатор, а куда девать-то будете птиц?
— Пока я увеличиваю ровно на столько, сколько могу реализовать. Но возможности увеличить производство цыплят так, чтобы всем было хорошо, у меня нет. Поэтому я и выступил с предложением создать государственный убойный цех. Денег нет? А сколько сейчас стоит строительство одного километра дорог? 1 миллиард рублей, где-то так. Давайте в этом году построим не 100 а 99 километров дорог. На сэкономленные деньги поставьте убойный цех, и не только для утки, для любой птицы. Чтобы сельчанин, например, с Атабаева, привез на машине своих гусей, забил. Чтобы тот, кто выращивает курицу или индюка, тоже смог привезти.
Вы делаете услугу людям, и они будут зарабатывать. Убойный цех сам по себе будет налогооблагаемой базой, он даст налоги, он даст рабочую силу, он создаст много чего хорошего. Сельчанин начнет нормально зарабатывать, приедет в Казань, посмотрит оперу, станет выше интеллектом. Он купит местные овощи, уровень его потребления вырастет. Он купит себе автомобиль и даст работу тому, кто производит машины. Он даст больше подоходных налогов, будет сытый и довольный жизнью. Мы одним шагом можем изменить отношения, а не работать на банки. Вот это нужно понять.
Можно еще дальше пойти, поставить рядом забойник для КРС, цех по переработке. То есть привез, сдал, мы их приготовили, отдали. После этого, когда выйдет продукт в готовом виде (копченый, вареный, пельмени, что угодно), необходимо поставить логистический центр, холодильники и оттуда развозить по централизованным магазинам.
— Вроде бы это предполагалось в агропромпарке делать. Что именно он возьмет на себя эти функции и переработки, и распределения, и логистики...
— А у агропромпарка очень интересная внутренняя позиция, на мой взгляд, но я могу ошибиться, потому что каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Он рассчитывает на свои собственные силы: в агропромпарке переработали, здесь же и продали. А как же другие рынки?
«ЕСЛИ БЫ Я ТАМ РЕШИЛ ПОСТРОИТЬ ПИВНУШКУ ИЛИ ДИСКОТЕКУ, ИМ БЫ ПОНРАВИЛОСЬ»
— Вы говорите, что сельчане для вас — партнеры. Но не всегда это так. В прошлом году в селе Ташкирмень Лаишевского района местные жители выступили резко против ваших попыток создать на месте заброшенного коровника утиную ферму. Жители боялись запаха, который, по их мнению, непременно возникнет в результате работы хозяйства.
— Это не сельчане выступили против фермы, среди недовольных местных жителей было не более 10 процентов. Инициаторами выступили дачники и владельцы земельных угодий. Если бы я там решил построить пивнушку или дискотеку, то это им бы понравилось. Их понять можно, они отдыхать сюда приехали и хотят видеть себе подобных — отдыхающих, а тут работу предложили. Но если у местных жителей не будет работы, то и села не будет, останутся одни дачи.
— Чем закончилось это дело?
— Пока я отступил. Хочу, чтобы эмоции успокоились и люди хорошо подумали. Потом снова начну.
— Может быть, действительно там проще сделать курортную зону? Возможно, хорошее место, красивое...
— Скоро во всех деревнях сделаем курортные зоны. Те, кто живет в деревне, будут убирать у дачников двор, будут копать у них огороды. В общем, удобно это. Мужик пришел — бесплатно вскопал за бутылку водки весь огород. Хорошо же! Магазинчику выгодно, чтобы бутылку водки купил у него, потому что пускай пьет, паразит. Бутылка водки — это лучше, чем все остальное. Заведем долговую тетрадку, будем записывать...
Неправильно это! В селе должна быть работа! Настроили ледовых дворцов, настроили клубов, а кто посещать-то их будет? На что? В чем прийти на эту дискотеку? Надо зарабатывать деньги, а где? В город ехать за 80 километров? Туда-обратно, туда-обратно, туда-обратно... На какую работу? В тендерах участвовать, кто дешевле себя продаст?!
Еще раз, в деревне должна быть работа! В Ташкирмени природоохранная зона, все хорошо, но там всю жизнь была плодово-ягодная долина: там можно было выращивать крыжовник, чернику и так далее. Я решил там завести родительское стадо. Вот мы с вами до интервью побывали в птичнике — вы почувствовали запах? Нет! Потому что у нас технология соблюдается, птица чистая, помет через решетки падает, и мы его собираем. Откуда запаху взяться? У нас здесь по 8 раз на дню приезжают, берут пробы воздуха днем, вечером, ночью. Если куриная птицефабрика завоняет, так глаз открыть невозможно. Но туда никто не придет, потому что они сильные. Это государство. А сюда придут, потому что я частник. Разница большая.
«С АЙРАТОМ ХАЙРУЛЛИНЫМ МЫ ПОЗНАКОМИЛИСЬ У ПРОРУБИ»
— Расскажите немного о себе: где вы родились, какое у вас образование, послужной список.
— Родился я в Казани в 1958 году. Семья была обычная, рабочая. Мама работала на заводе, папа работал на заводе. Окончил энергетический техникум, служил в армии, потом окончил юридический факультет Казанского государственного университета, работал в суде, прокуратуре. Но недолго — в общей сложности года полтора.
Это было в 1988 - 1989 годах. Кушать было нечего, зарплата была маленькая. Айрат Назипович (Айрат Хайруллин — прим. авт.) предложил работу в компании «Эдельвейс» начальником развития бизнеса.
— А как вы познакомились с Айратом Хайруллиным?
— Сначала я познакомился с его папой. Он на Кабане моржевал, и я там моржевал. Там и познакомились. Айрат жил на ферме и тоже приезжал купаться. Возле проруби я и познакомился с ним. И он очень рано вставал, очень много занимался спортом. Отсюда пошла наша дальнейшая дружба. И когда я ушел из прокуратуры, а он уже был директором, по-моему, «Эдельвейса» и «Красного Востока», боюсь соврать, он мне говорит: «Фарид, приходи к нам как юрист, ты достаточно хорошо в этом разбираешься». И я уже у него работал начальником развития производства и бизнеса.
— Это уже начало 90-х, получается?
— Начало 90-х. Горожане должны были получить хороший, качественный продукт, а его не было. Не было конкуренции никакой. Был вот один Казанский молочный комбинат. Он являлся монополистом и выкручивал руки селянам. Например, за молоко рассчитывались как в пустыне: вот тебе 50 копеек! Мало? Иди куда-нибудь в другое место сдай. До свидания!
— Или сам выпей.
— Точно. Платили бензином, соляркой, какими-то запчастями по рыночной цене. И тогда вот эта ситуация сложилась, что у «Эдельвейса» были собственные магазины, но они не могли получить в хорошем виде качественные продукты. Айрат решил построить свой завод, поручил это дело мне.
Я съездил в Польшу, закупил оборудование, установил. И в Столбищах поставили первый завод мощностью 10 тонн в день — это была потребность сети «Эдельвейс». Потом спросом он стал пользоваться все больше и больше, решили увеличить мощность на 20 тонн. Но на данной площадке этого сделать было нельзя, предложили тукаевскую. На тукаевской мы построили уже на 120 тонн. Пригласили Минтимера Шариповича, он еще сказал фразу, которая мне очень понравилась: «Я давно мечтал, чтобы в Казани был второй молочный завод, чтобы была конкуренция. Мы устраивали круглые столы, семинары, но дело никак не двигалось. Но вот позавчера ко мне пришли и пригласили на открытие завода. Какого завода? Что? Кто? Я и не понял тогда».
Потом тукаевский молзавод мы «раскачали» до 200 тонн. Сначала сельчане опасались нам сдавать молоко. Но мы платили сразу, платили больше. И с молоком проблем не стало. Зато возникла проблема с реализацией. Магазины не хотели принимать, но потом, когда своим качеством мы доказали, что лучшие, мы заняли 98 процентов казанского рынка. Мы подвинули с полок «Вимм-Билль-Данн», Danone, «Эрманн» и всех остальных конкурентов.
Почему этого достигли? Потому что мы выстраивали партнерские отношения с сельчанами, то есть каждый сельчанин знал, что здесь его примут, он своевременно получит за свой труд деньги, еще и больше. Если у него есть надобность в каком-то тракторе, он может прокредитоваться в данном предприятии, потом рассчитаться молоком. Потому что граждане знали, что молоко «Эдельвейс» — гарантированное качество. Я на каждой упаковке писал свой сотовый телефон. Когда человек звонил и говорил, что у продукта плохое качество, то к нему выезжала целая бригада в белых халатах: начальник производства, завлабораторией и так далее. Часто я сам выезжал к недовольному покупателю.
Например, бабушка позвонила и говорит: у меня плохая сметана, жидкая. Записываю адрес и через 20 минут люди в белых халатах приносят ей новую сметану и еще дают какой-нибудь подарок за моральный ущерб, например, пакет с йогуртом, молоком, маслом. «Спасибо большое, что вы нам позвонили, звоните чаще», — говорим. Бабуля говорит: детки, а мне ту сметану вам вернуть? Ну нашим-то неохота ее брать, и они говорят: нет, оставь. И с отчетом возвращаются. Бабуля съела новую сметану, открывает холодильник, а предыдущая еще лучше. В чем дело? Та отстоялась просто, так по технологии нужно. И бабуля всему кварталу рассказала. Весь квартал стал наш.
— Потом вам, наверное, пришлось свернуть это дело? А то разорились бы...
— Почему?
— Любой будет звонить и жаловаться в надежде, что вы его одарите...
— А жалоб не было у нас. Я своим подчиненным говорил: вот вы сейчас сделаете йогурт или сметану, вы накормите им свою маму, накормите своего ребенка, вы пригласите гостей. И отношение рабочих молзавода было соответствующим. У нас каждый день по магазинам ездила лаборатория, ребята брали на анализ молоко конкурентов и делали выборку: если положено там условно 2,5 процента жира, то многие допускали и 2,2 процента. Или пишут на пакете — 3,2 процента, а в реальности — 2,7 процента. Мы же не допускали никаких отклонений: сколько написано на пакете, столько в реальности и должно быть.
— А когда ушли с «Эдельвейса»?
— Лет 7 назад. Искал, каким бы богоугодным делом заняться.
«О КАКОМ АКЦИОНЕРНОМ ОБЩЕСТВЕ ГОВОРИТЬ, ЕСЛИ У СЕЛЯН НЕТ ДЕНЕГ?»
— Вы свою продукцию как халяль позиционируете. Есть какие-то особенности в этом?
— Я глубоко религиозный человек, и когда я думаю о жизни, о своих поступках, и не знаю, что делать, я обращаюсь к опыту прошлых лет, который описан в Коране и в Священном Писании. Не все я сам понимаю, но уверен, что когда-нибудь и ученые подтвердят истинность того, что там написано. Если говорить о халяльном мясе, то это не только правильный убой, но и правильная подача. Халяльный продукт — это... это мои добрые намерения к покупателю. Это правила торговли, они тоже там прописаны, ни в коем случае нельзя даже 1 грамм приплюсовать.
У меня был один парень, завскладом работал. Очень мне нравился, но ушел. Мне говорит: я не буду у тебя работать завскладом. Почему? На упаковке написано: 372 грамма. Видите? Я говорю: вижу. Берет кусок мяса, кладет на весы: 373 грамма. Я говорю: ну напиши 372. Он: тогда я вас обману. Я говорю: тогда напиши 373. Он: тогда покупателя обману, вот за этот грамм я понесу ответственность перед господом.
И вот здесь у него чистота. Это не пустая бравада. Если ты хочешь получить потребителя, дай то, что ему положено, он хочет получить. Ты заранее говори: я буду к тебе честен, и ты будь ко мне честен. Тогда он тебя выберет. Это же жизненное правило.
— А можно ли сделать халяльный бизнес на кредитных деньгах?
— Абсолютно верно то, что вы сейчас сказали. И вся моя беседа, которая сейчас шла, она говорит: я больше не хочу кредитом заниматься.
— Почему не сделать, например, открытое акционерное общество? Народное акционерное общество?
— Я тоже думал об этом. Но есть проблема — у селян нет денег. Недавно один пришел ко мне, говорит: дай мне 3 тысячи утят без денег. Я же знаю, что все будет хорошо, говорю: возьми. Говорит: у меня кормов нет. Я говорю: возьми, денег не надо, когда будет все готово — разберемся, рассчитаемся. Условно обговорили цену. Он заработал с 3 тысяч голов, если мне память не изменяет, за 42 дня 300 тысяч с чем-то рублей. То, что он за год зарабатывает. Приходит ко мне опят и говорит: дай еще утят? Я говорю: утят отдам бесплатно, за корма заплати. Он говорит: нет денег — долги раздавал, не хватило. О каком акционерном обществе говорить?
Он долги раздал, он жил все это время, у него есть потребности, хочет телевизор купить, кушать. Надо дать ему возможность зарабатывать. Не надо давать рыбу, предложи ему удочку, чтобы сам рыбу поймал.
«МЫ ЖДЕМ, ЧТО ОНИ ЗАВТРА ПРИДУТ И ОТНИМУТ У НАС ВСЕ»
— Бизнес есть бизнес. Кто-то зарабатывает, кто-то работает. Так не считаете?
— У меня спрашивают: тебе что, не нужны деньги? Разве ты не хочешь яхту, крутую машину? У меня есть вроде одна, и машина есть, зачем мне еще? Я что, в рваных ботинках пришел сюда? Я получил все, что мне надо. Я хочу, чтобы и у других было. Я хочу не закрывать свои двери в доме, боясь вора. Заработаю деньги, поставлю забор вокруг коттеджа, посажу на цепь двух «кавказцев», найму охранников и буду жить как в тюрьме? Надо мне это? Нет! А почему боимся? Потому что вокруг все голодные. Мы ждем, что они завтра придут и отнимут у нас все.
Руководитель Счетной палаты РТ Алексей Демидов как-то сказал: «Главное — не наследить, а след оставить». У меня есть большая внешняя мотивация: я хочу, чтобы все люди были богаты, улыбались друг другу. И от этого я получу самое большое наслаждение. Когда идешь по поселку и с тобой все здороваются, друг другу улыбаются, хорошие отношения, все сыты, все получается, это для меня наслаждение.
Когда я работал на молокозаводе с Айратом Назиповичем, он меня спрашивает: у тебя производительность труда выше? Да! Маржинальность выше? Да! А ты посмотри на дом Вагиза Мингазова (бывший владелец компании «Вамин», чей особняк в сказочном стиле на берегу Казанки известен всем жителям столицы Татарстана — прим. авт.) и на свой! Я говорю: мне моего хватает. Если кому-то чего-то не хватает, это его проблемы.
— А как же устроить будущее детей, внуков?
— Я не хочу, чтобы мои дети выросли мажориками. «И в детях своих, и в богатстве своем ты увидишь наказание» — говорится в Коране... Не хочу! Я хочу, чтобы они выросли богобоязненными и сеяли добро. Тогда я буду считать, что я счастливый человек. Я говорю странные для многих вещи и понимаю это...
Давайте лучше расскажу одну историю, случившуюся недавно. Приносят мне шикарную, огромную утку, разделанную, произведенную одной из компаний соседнего региона. Мы продаем утку зимой в сезон за 230 - 240 рублей за килограмм. А тут — по 160 рублей. Мне говорят: Фарид, там лежит 10 тонн утки. Давай сделаем так: снимаем с утки чужую упаковку и упаковываем в свою. За 160 рублей купили, за 240 продаем. 800 тысяч рублей навар за простенькую операцию. Я отвечаю: нет, это не мое, я не могу этого сделать. Мне говорят: мы же бизнесмены, нам деньги по кредитам надо платить, зарплаты выплачивать... Шайтан находится внутри меня, и у него самые лучшие речи. Он лучше всех меня убеждает. Но сомнения одолевают. Я говорю: ребята, положите утку оттаивать, оттает, посмотрим. Утром прихожу: воды с утки не вытекло, значит, она нормальная. Правда мясо немного не того цвета но, может, порода такая? И все равно, что-то не то. Я говорю: не хочу чужую утку за свою выдавать, давайте лучше мы ее закоптим, сделаем готовый продукт. Мне хотя бы будет оправдание. Положили в коптилку мою утку и чужую. И что получилось? Эта утка весила 2,7 килограмма. Моя — 2 килограмма. После температурной обработки моя утка стала весить 1,6 килограмма, а та — 1,5 килограмма. Она были проинъектирована, «надута».
О чем эта история говорит? Не поддавайся Шайтану, потому что все будет не так, как он обещал. Не смей обманывать, не бери чужого. Если бы я поддался, перетянул пакет, человек бы купил утку, принес домой, поставил в духовку. И когда бы из духовки он вытащил в два раза меньшую утку, то сказал: ну Фарид, ну ты и жулик! Я и сейчас на полках вижу эту утку. Что я могу сказать? Работайте, бог вам навстречу! Только вы свою за 160 продаете, а я — за 240. Потребителей не обманешь!
— Когда вы пришли к религии?
— 13 лет назад, когда моего сына ранили ножом, и он умирал. Долго молился, просил оставить его живым, обещал сделать то-то, то-то и то-то. И когда мой сын выжил, надо выполнять обещания. Так вот это сейчас я понимаю, что кто-то меня вернул через несчастье к положительному. Я теперь другой и делаю больше.
— Ваш сын сейчас учится в «Сколково». Кем он будет? Он вернется в ваш бизнес или чем-то своим будет заниматься?
— Это его право. Пока сегодня он в Москве представляет наш бизнес.
«Я НЕ УМЕЮ ПРАЗДНО ВЕСЕЛИТЬСЯ»
— Чего вы больше всего не любите?
— Тусовки и праздники. Совещания всякие там. Я не умею праздно веселиться, почему-то не получается. Я предпочитаю обходить стороной большие шумные скопления людей. Когда мне исполнилось 50 лет, чтобы гостей не приглашать, я уехал в Мекку. Почему — сказать не могу.
— А как же Сабантуй?
— На сабантуи тоже не хожу. Вернее, очень редко, когда гости какие-то приехали и надо что-то показать.
— Вы всегда были таким отшельником, или это приобретенное?
— Приобретенное. В обществе говорить про работу неинтересно, а я живу этим делом. Я вообще о себе не люблю рассказывать, и то, что мы с вами так беседуем — большая редкость. Обычно я перевожу разговор на других людей.
— Как вы любите отдыхать?
— Я не люблю отдыхать... Раньше много увлекался спортом — теннисом, боксом, скакал на лошадях во время Сабантуя и так далее. Мне это доставляет удовольствие. Однако в последние годы мне очень не хватает времени. У меня есть катер большой, но за два года я на нем ни разу не выезжал — нет времени.
— Наш традиционный вопрос: какие три ваших правила успешного ведения бизнеса?
— Самое главное — принять правильные намерения, выбрать правильный путь. А потом не сдаваться. Сложности в жизни всегда будут, но если принял решение, двигайся вперед, не отступай. Говорят же, что у татар нет слова «назад», есть только слово «алга» — «вперед»!
— А что такое «правильные намерения»?
— Прежде всего богоугодные. Не надо никого обманывать. Надо давать людям лучшее, и вам за это воздастся. Я так думаю.
