Амангельды Кобдабаев, бывший глава мусульман республики Алтай - один из немногих лидеров ислама в России, которые, начав практически с нуля, создали мусульманские структуры в своих регионах, а затем по личной инициативе сложили с себя полномочия председателя.
С чем было связано решение в 2009 году, имея за плечами большой опыт, выйти за штат мусульманской организации в возрасте мужчины еще в «полном расцвете лет»? С этого вопроса наш корреспондент начал интервью с экс-казыем Алтая.
- Во-первых, вырос кадровый состав, способный продолжить дальнейшую работу с новым энтузиазмом. Я всегда считал себя «транзитным имамом», который должен подготовить инфраструктуру, не рассматривал себя в качестве постоянного религиозного лидера. И со спокойной душой передал бразды правления нашему брату Жанболату, нынешнему муфтию, своему бывшему ученику, которому я когда-то давал первые уроки по основам ислама в мечети села Жана-Аул, потом направлял на учебу в медресе Новосибирска, в исламский колледж «Расул Акрам» в Москве. В скором времени, инша Аллах, он уже завершит учебу в исламском университете «Аль Азхар» в Египте. Я посчитал, что его знания в области религии выше моих познаний, поэтому дальше руководить должен он. Это была главная, основная причина.
Во-вторых, надо было налаживать свою семейную жизнь, поднимать детей. Получилось, что к сорока годам я не сделал ничего существенного для своей семьи, и на сегодняшний день у меня нет даже собственной крыши над головой, я живу с семьей в подсобном помещении при мечети Горноалтайска, которое сам когда-то строил, а вот позаботиться о собственном доме не смог. Пока был молод, мало обращал внимание на обустройство семейной жизни, работа на благо ислама в республике захватывала всего с головой, однако годы идут, они безвозвратны, надо было менять свою жизнь, наверстывать упущенное, больше сил вкладывать в детей, входить в светское общество, которое частично было закрыто от меня.
Закрыто, потому что когда я был религиозным лидером алтайцы и русские воспринимали меня как мусульманского пастыря, которому вроде как по статусу положено говорить только хорошее об исламе, они закрывались от диалога, старались избегать контактов, думая, что буду призывать их к религии. Человек по сущности своей ведь не любит вторжения в свой внутренний мир, интерес в нем надо пробудить мудро, как учит Коран. Сейчас в светском обществе подход ко мне уже нормальный, хотя в первое время немусульмане по привычке сторонились от контактов. Мне уже стало проще говорить об исламе с ними, собеседники с интересом слушают, почему в исламе запрещено спиртное, ростовщичество, прелюбодеяние и т.д., соответственно делают какие-то выводы. Я напоминаю алтайцам, что они были уже на пути к исламу, когда исповедовали «тенгрианство», как сегодня называют тюркскую древнюю религию, которая стала ступенью к полному монотеизму. Почему тюркские народы добровольно принимали ислам? Потому что они уже были подготовлены к этому через «тенгрианство», проповедь чистого единобожия легла на благодатную почву. И сейчас я говорю алтайским друзьям, что отойдя к языческим верованиям, по сути вернувшись к дотенгрианскому пониманию мира, они еще далее отдалились от монотеизма, чем были когда-то. Находясь в мечети, где только одни твои единоверцы, сложно разрушить сформировавшиеся стереотипы у немусульманской части населения. Поэтому я говорю братьям по вере: не надо замыкаться в своей общине, нужно больше заниматься общественной работой, показать красоту ислама через конкретные дела. Людей надо призывать к вере с мудростью и хорошим увещеванием, как говорит Всевышний в Коране.
- Есть ли среди коренных алтайцев мусульмане?
- Есть, конечно, но не сказать, что много. Стереотипы очень сильны, поэтому некоторые скрывают веру, чтобы на них не давили родственники.
- Как Вы сами пришли к вере?
- В 1990 году на Алтай приезжал тогдашний муфтий Казахстана Ратбек Нысанбай. Это было большим событием для казахов Горного Алтая. Я работал тогда секретарем комсомольской организации в родном селе, мы встречали муфтия в аэропорту районного центра Кош-Агач, организовали прием в гостевой юрте, встречу Ратбек-хазрета с нашими аксакалами. И та короткая беседа в юрте об исламе стала для меня толчком к изменению своей жизни, и я уже был внутренне готов к этому, вел здоровый образ жизни, задумывался о смысле жизни, хотел сделать что-то полезное для общества. Я думал в том же году поехать на учебу в медресе, но родители не разрешили, мне было тогда 22 года. На следующий год я женился, вышел из-под опеки родителей, дорога к религиозным знаниям открылась. Сначала я приехал в Алматы, но учеба там была недолгой, жизнь в городе била по карману, и по экономическим соображениям я перевелся в медресе поселка Мерке Джамбульской области.
В 1993-м вернулся на Алтай и в том же году мы зарегистрировали первую в истории региона официальную мусульманскую организацию и открыли первую мечеть – в селе Жана-Аул Кош Агачского района. Казахи восточной части Среднего жуза – найманы, кереи и уаки - живут в Горном Алтае уже более 200 лет, со времен падения Джунгарского ханства, но никогда прежде здесь не было мечетей. В царское время они не строили мечети, потому что кочевали, в советское время об этом, наверное, даже и не мечтали.
В первые годы мы работали особенно продуктивно, открывали мечети и спортивные секции, вели борьбу с пьянством. В Жана-Ауле создали секцию тхэквондо, молодежь, в том числе сегодняшний муфтий Жанболат Охтаубаев, занималась восточными единоборствами, постигала основы ислама. Сегодня мечети и молитвенные помещения есть практически во всех населенных пунктах компактного проживания казахов, которые являются основным мусульманским населением республики. Все общины, как официально зарегистрированные, так и религиозные группы, входят в состав Духовного управления мусульман Азиатской части России. Казыятское управление мусульман Республики Алтай преобразовано в Духовное управление, однако пока оно официально не зарегистрировано в органах юстиции.
- В начале 90-х годов наблюдался бум переселения алтайских казахов в суверенный Казахстан. Очень многие из них потом вернулись обратно в Кош-Агачский район, не прижились на исторической родине. Почему, как Вы думаете?
- Они оказались неадаптированными к образу жизни в хозяйствах Казахстана. Переселенцев размещали в совхозах и колхозах, где был уже утерян кочевой уклад. А на Алтае казахи хотя и работали в таких же колхозах, но всегда у нас были свои юрты в горах, мы остались в душе кочевниками. Кроме того, в здешних хозяйствах были паи на землю, на скот, переселенцы могли потерять принадлежащие им ценности. Эти два фактора, на мой взгляд, повлияли на решение о возвращении на Алтай.
- Как известно, Алтай разделен между четырьмя государствами – Россией, Казахстаном, Монголией и Китаем. Есть ли родственники по ту сторону границы с «дальним зарубежьем»? Наблюдаются ли различия в ментальном плане?
- Мои родственники живут и в Китае, и в Монголии и само собой в Казахстане. Мы поддерживаем связь, ездим друг к другу в гости, бывает, что собираемся за дастарханом граждане разных государств. Наши предки оказались разделенными после демаркации границ между Российской империей и Китаем более ста лет назад. В китайском Алтае казахи продолжают писать на арабской графике, они и монгольские родственники лучше сохранили язык, чем мы и казахстанцы. Когда спрашивают об отличии в ментальности, я всегда говорю: казахи китайского Алтая слушаются и повинуются, монгольского – слушаются, но не повинуются, казахстанского – повинуются, но не слушаются, российского Алтая – не слушаются и не повинуются. Жизнь в приграничье закалила характер алтайских казахов. Нашим прадедам, оказавшимся между двумя державами, как между молотом и наковальней, пришлось пережить немало трудностей в силу исторических событий.
- Разъясните ситуацию вокруг кош-агачской мечети, почему ее закрывали на время через суд?
- Кому-то показалось подозрительным появление в мечети Кош-Агача мусульман в нетрадиционных для нашего региона одеяниях, приехавших с целью призыва, силовикам надо было реагировать на этот сигнал, итогом чего и стал иск в суд.
- Планируете ли в дальнейшем включиться в жизнь уммы, приобщить свой опыт к общему делу продвижения ислама?
- Аллаху алим! Инша Аллах, время покажет. Религиозные организации все-таки подразумевают некую протокольность, ограничения. Мне ближе деятельность в рамках общественной организации, где можно работать более раскрепощённо. Возможно, мы создадим мусульманское общественное объединение. Выйдя за штат религиозной организации, я не отошел от общественных дел. Я являюсь членом общественной палаты при главе Республики Алтай, членом общественного совета при МВД республики, состою в комиссии по помилованию. Кроме того продолжаю оставаться заместителем главного муфтия ДУМАЧР по связям с Республикой Казахстан, в прошлом году в этот статусе принимал участие на курултае мусульман Казахстана.
Работы очень много, и это особенно заметно, когда ты со стороны смотришь на деятельность Духовного управления. Хотелось бы больше внимания уделять детскому, женскому направлениям. От увеличения форм деятельности мы только выиграем.
