Одной из таких групп была мусульманская община Петрограда, и о том, как она проявила себя в 1917-м и в последующие годы в интервью для "Радио Свобода" рассказал востоковед Ренат Беккин.

– В Петрограде в 1917 году насчитывалось от 10 до 15 тысяч мусульман. В четвертой, последней Государственной Думе маленькая фракция мусульман включала в себя всего шесть человек. Есть ли какие-то свидетельства того, как мусульманская община узнала о том, что произошла Февральская революция?

- Наверное, будет уместно привести здесь интересный эпизод из мемуаров одного из лидеров политического движения мусульман – Ахмет-Заки Валиди. Он пишет о том, что в первый же день революции пытался отыскать членов мусульманской группы, бывшей мусульманской фракции (тогда, при четвертой Государственной Думе, была уже просто группа). И он нашел место, где они жили, стучался туда, но ему никто не открывал, и только спустя некоторое время ему удалось, наконец, достучаться. Ему открыли, и он обнаружил, что все спят, что они всю ночь играли в карты, веселились и прозевали революцию. Это очень яркий эпизод, и даже если здесь есть некоторые преувеличения, важно, что мусульманские депутаты, которые должны были быть наиболее политически грамотными, фактически прозевали Февральскую революцию. Так, наверное, можно вкратце описать, насколько были готовы мусульмане к революции.

– А что можно сказать о политических настроениях в мусульманской общине Петрограда?

- Петербург в начале двадцатого века стал для мусульман центром политической жизни. Прежде всего, стоит упомянуть о мусульманских съездах, которые проходили здесь. Два из четырех мусульманских съездов проходили в Петербурге, и на них обсуждался вопрос политического участия мусульман. Было принято решение блокироваться с партией кадетов, потому что программа этой партии больше всего соответствовала ожиданиям мусульман. На тот момент основным требованием прогрессивно настроенной части мусульманского сообщества была национально-культурная автономия. Это не сепаратизм, не отделение, не создание нового государства, а именно возможность осуществления свободы вероисповедания, провозглашенной манифестом. И в этом смысле партия кадетов, может быть, не в полной мере, но более, чем другие партии, отвечала программе мусульманских съездов.

Следует отметить, что к мусульманам в Российской империи было достаточно странное отношение: их вроде как и не замечали. Я столкнулся с этим, когда писал книгу по исламу в Петербурге. Собственно говоря, русские источники очень мало что говорят, упоминают только в связи с какими-то бытовыми вещами: официанты, халатники... Но в том же Петербурге это были не только халатники, но и офицеры, купцы, деятели культуры. Если мы сходим на Ново-Волковское кладбище (старейший мусульманский некрополь города), мы увидим, что там похоронены совершенно разные люди, в том числе, выдающиеся врачи, государственные деятели, военные, меценаты.

– А существуют ли какие-то исторические свидетельства об участии мусульман в радикальных политических организациях, например, в террористических группах эсеров или большевиков?

- Да, были сочувствующие большевикам (или шире – социал-демократам), но таких ярких представителей можно сосчитать по пальцам. А большая часть мусульман как в столице, так и в других частях империи была все-таки настроена достаточно консервативно. Когда мы говорим о мусульманах-либералах, нужно, конечно понимать, что это не были либералы в том значении, в котором мы говорим о либералах сегодня.

Основным требованием мусульманской либеральной общественности была реализация того, что провозглашалось в Манифесте 17 октября 1905 года. Мусульмане боролись за право не быть преследуемыми за свои идеи, строить мечети, открывать приходы, получать образование на родном языке, за возможность избирать духовенство - это тоже был один из важных таких пунктов в политической программе (то есть это такие вопросы, которые в основном касались жизни мусульманской общины).

– Уже 4 марта 1917 года мусульманская общественность Петрограда провела митинг, на котором выразила свою солидарность и поддержку и Временному правительству, и Совету рабочих и солдатских депутатов. Но также были оглашены и два главных требования: увольнение муфтия Мухаммеда-Сафы Баязитова и возвращение мусульманам священного для них Корана Усмана из Императорской публичной библиотеки. Власти услышали эти требования?

- Действительно, одним из первых коллективных действий мусульман было требование отставки муфтия Мухаммеда-Сафы Баязитова. Это был последний муфтий Российской империи, председатель Оренбургского Магометанского духовного собрания в Уфе. Баязитов был откровенным монархистом, мусульмане-либералы называли его черносотенцем. Он был лично знаком с Николаем II, император принимал его незадолго до Февральской революции. Мусульмане были крайне недовольны этой фигурой.

Вообще, надо сказать, что муфтий - это такая административная должность, не столько религиозный лидер, сколько чиновник на службе государства. Поэтому мусульмане уже привыкли к тому, что предыдущие муфтии не были духовными лицами, не имели религиозного образования. Но Баязитов вызвал негативную реакцию у многих кругов, в том числе и у традиционалистов.

Что касается Корана Усмана – действительно, этот вопрос ставился мусульманской общиной. Это был вопрос всероссийского масштаба. Одна из первых попыток возвратить Коран Усмана, если верить историкам, была предпринята вскоре после Февральской революции. Солдаты-мусульмане, служившие в Преображенском полку, пытались захватить эту святыню.

Коран Усмана хранился в Императорской публичной библиотеке, начиная с 1870 года. Он был куплен за символическую сумму, эквивалентную тогдашним ста рублям. В библиотеке находился за стеклом, в витрине. Мусульмане, которые приезжали в столицу по разным делам, в том числе на мусульманские съезды, приходили в библиотеку, чтобы собственными глазами увидеть этот старинный манускрипт.

Попытка захватить Коран силой весной 1917 года (если она вообще имела место) не увенчалась успехом. Затем начались переговоры мусульманских представителей с Временным правительством. И уже вопрос, казалось, был решен, но произошла Октябрьская революция, и опять уже нужно было договариваться с новыми властями. Но большевики, в отличие от Керенского, достаточно быстро решили этот вопрос. Ленин предписал Луначарскому возвратить Коран Усмана.

Как только мусульмане получили бумагу от Луначарского, в тот же день, 29 декабря 1917 года они прибыли в библиотеку. Это было после трех часов дня. К служебному входу подъехала карета, в которой находились политические, военные и религиозные лидеры мусульманской общины Петрограда и России в целом: Ахмед Цаликов, Осман Тукумбеков, купец Мухаммед-Алим Максутов, мулла Лутфулла Исхаков и другие. Они прибыли за Кораном Усмана, и их сопровождал вооруженный конный отряд. Они прошли к Радлову, исполнявшему обязанности директора.

Было созвано экстренное совещание, начались переговоры. Один из участников этого импровизированного совещания, Александр Шмидт, основатель русской школы исламоведения, тогда работал в публичной библиотеке. Он оставил воспоминания о том, что тогда происходило. Мусульманские лидеры вели себя достаточно сдержанно и деликатно, но сопровождавшие карету вооруженные люди требовали немедленно выдать им Коран вместе с витриной, иначе грозились устроить стрельбу. Служащие хотели вызвать роту Семеновского полка, но Шмидт удержал их от этого, потому что, как он сам писал в 1923 году, "иначе началось бы кровопролитие, и пострадал бы не только Коран, но и другие сокровища, хранящиеся в библиотеке".

Кровопролития удалось избежать, Коран был передан мусульманам. Собственно говоря, никто и не возражал против передачи Корана как такового. И тот же Шмидт пишет: "Мы были согласны, что библиотека – не самое лучшее место для хранения мусульманской святыни". Но библиотекари хотели, чтобы им были предоставлены гарантии, что манускрипт как святыня не будет растащен на отдельные листы, что будет сохранена его целостность. И переговоры шли по поводу этих деталей. Кроме того, сотрудников библиотеки не устроил сам документ: они требовали от мусульман декрета, а не письменного разрешения наркома просвещения.

Но сила взяла верх, и Коран увезли. Он некоторое время хранился в здании Икомуса (Исполнительного комитета Всероссийского мусульманского совета), а потом был перевезен в Уфу. Затем его перевезли в Ташкент, откуда он и был изначально взят. Вот такая интересная история случилась почти накануне нового, 1918 года. Она тоже характеризует мусульманскую политическую жизнь в Петрограде после Октябрьской революции. Это событие всероссийского масштаба.

– Ренат, как мусульмане Петрограда восприняли октябрьский переворот 1917-го?

– После Октябрьской революции политические лидеры мусульманской общины готовы были взаимодействовать с большевиками, вернее обсуждать вопросы взаимодействия. Позиция большевиков по отношению к исламу была до конца не понятна. Они пытались понять, что хотят сделать большевики, шли переговоры, и есть апокрифические рассказы о встрече одного из ведущих мусульманских богословов, имама соборной мечети Мусы Бигеева с Лениным.

Большевики пытались задобрить мусульманских политиков, привлечь их в стан своих союзников. О том же Ахмеде Цаликове, который был одним из пассажиров кареты, приехавшей за Кораном Усмана, Ленин в свое время отзывался так: "Как жаль, что он не с нами". И спрашивал, кажется, Мулланура Вахитова, одного из мусульман-коммунистов: "А что можно сделать, чтобы привлечь его на нашу сторону?"

А дальше, уже где-то к началу 1918 года стало понятно, что большевики многие свои обещания просто не выполнили, и у них немножко другие взгляды на будущее России, чем у мусульман. Те организации мусульман, которые возникли за это время, – съезды, советы – большевиков тоже не устраивали, им не нужны были всякие параллельные структуры, которые, пусть и не вмешивались в их дела, но активно отстаивали права значительной части граждан советской России и представляли собой определенную, пусть и трудно управляемую силу.

Но не было преследования ислама как религии. Если православная церковь была частью государственного аппарата, то ислам находился в статусе приниженной религии, и поэтому до конца двадцатых годов мусульмане, за редкими исключениями, в принципе, активно не преследовались по религиозному принципу. А далее уже начались и аресты, и преследования. Если говорить о Петрограде, то в тридцать первом году произошел разгром мусульманской общины, были арестованы имамы и торговцы - спонсоры общины.

Надо отметить, что традиционно одним из лидеров мусульманской общины, не только в Петербурге, но и в России в целом были купцы, которые содержали мечети, и их голос был очень важен при решении вопроса о назначении или избрании того или иного духовного деятеля низшего звена. Большевики достаточно быстро показали, что они хотят, и перед мусульманами встал выбор: либо уехать, либо остаться и не сильно высовываться. Кто-то эмигрировал, кто-то присоединился к белому движению. Например, такой полярник Исхак Ислямов, который известен тем, что установил российский флаг на земле Франца-Иосифа, фактически присоединил ее к России, был одним из ответственных за снабжение флота в Одессе во время Гражданской войны. Потом он эмигрировал, был среди галлиполийцев.

– У мусульман Петрограда к Февральской революции сложились прочные связи с мусульманами, проживавшими в соседней Финляндии. Каким образом в Суоми возникла мусульманская община?

– В 1870-х годах в Финляндии стала формироваться татаро-мусульманская община. Это были выходцы из нижегородского села Актукова и из других сел. Они переезжали целыми семьями, обосновывались в городах Великого княжества Финляндского, и когда произошла революция, уже существовала небольшая, но динамично развивающаяся община. Естественно, татарам в этом смысле было проще, особенно нижегородским, которые могли пойти к своим единоверцам, близким им во всех отношениях людям – пересечь границу через реку Сестру и оказаться в Финляндии.

Приведу интересный пример. Граница, как известно, была прозрачна почти до тридцатых годов. Татарский купец Зинетулла Ахсан Бере одновременно был лидером мусульман. И когда началась революция, он перевез свою семью из Царского Села в Финляндию. Но потом Зинетулла решил вернуться назад, потому что все-таки бизнес есть бизнес. Он приехал в Петроград, покупает или арендует магазин в Апраксином дворе, покупает дом. Видимо, он считал, что революция – это ненадолго, либо думал, что большевики не против частной инициативы. Итак, он купил магазин и стал торговать, но потом понял, что все, в общем, не так радужно, что торговля не идет. Более того, он лишился всего этого богатства и вынужден был бежать, заплатив уже гораздо больше денег за переход границы.

Но на этом его история не заканчивается. Он потом, в 1935 году, заплатив какую-то немыслимую сумму золотом, перевез свою престарелую мать через границу в Финляндию. Кстати, Зинетулла был одним из главных спонсоров татаро-мусульманской общины в самом Петрограде-Ленинграде. Приходили посыльные из Финляндии, приносили золото в помощь мусульманской общине Ленинграда. И так продолжалось где-то до начала тридцатых годов.

– Ренат, вы говорили о том, в каком политическом вакууме оказались мусульмане России накануне Февральской революции. Можно ли сравнить эту ситуацию с той, в которой сегодня оказались российские мусульмане?

- И да, и нет. Действительно, большинство мусульман в Российской империи накануне февраля лояльно относились к действующей власти, как и сейчас. Связанно это с менталитетом, с культурными особенностями, но и с политической грамотностью тоже. Когда произошла Февральская революция, мусульмане были наименее политически грамотным религиозным меньшинством.

Сейчас для прогрессивно настроенных мусульман так же остро, как и в начале прошлого века, стоит вопрос, с какой политической партией сотрудничать. И в 1905-1906 году мусульмане решали, с какой партией им быть вместе. Сейчас этот вопрос, может быть, не озвучен, но он тоже стоит – а с кем быть? Не случайно большинство мусульман поддерживают действующую власть – «Единую Россию»: современная либеральная оппозиция отталкивает мусульман.

Целый ряд современных либеральных политических деятелей говорят просто откровенно расистские вещи в адрес мусульман. А недавний скандал с высказыванием Митрохина тоже, конечно, не прибавил популярности партии «Яблоко», хотя это одна из тех партий, которые могли бы пользоваться поддержкой мусульман, потому что это по большому счету социал-демократическая партия в западном смысле.

Не случайно ведь мусульмане стремятся ехать на Запад. В первую очередь - потому, что там они могут свободно исповедовать свою религию, не опасаясь оказаться в тюрьме. Если они при этом не занимаются террористической деятельностью, они могут просто собираться, молиться, быть последователями разных движений и течений. А на своей родине, в арабских странах они зачастую не могут этого делать и преследуются.

Социал-демократическая платформа, на мой взгляд, наиболее адекватно представляет интересы мусульман, потому что, как тогда, так и теперь, мусульманам важно, чтобы у них была свобода вероисповедания, чтобы они могли читать богословскую литературу, не боясь, что завтра суд в каком-нибудь городе запретит эту литературу.

Ни одна из партий в России целенаправленно не работает с мусульманами. Большевики, наверное, были самыми мудрыми в этом смысле, потому что они с первых дней активно работали с мусульманами. Ленин понимал, что нужно отдать Коран Усмана, то есть сделать такие вещи, которые большевикам по большому счету ничего не стоили, но имели колоссальное значение для мусульманской общины и повышали авторитет власти.

На главном фото: Мусульмане в соборной мечети на Кронверкском проспекте в Петрограде. 1917 год