Режим контртеррористической операции, введенный за день до Курбан-байрама, ­Казань почти не заметила. Даже срочно оборудованные на входах в метро и мечети металлоискатели как прохожие, так и прихожане просто игнорируют: нет привычки — установленные по углам, они остаются незамеченными, если полицейские специально не позовут на досмотр. Не заметила Казань и главной причины переполоха — боя на городской окраине, начавшегося после ­того, как между цехами химических концернов «Таторгсинтез» и «Казаньоргсинтез» на первом этаже жилого дома по улице ­Химиков, 25, был обнаружен схрон взрывчатки.

Воспитанные квартиранты

— В жизни не подумала бы, что на пороховом погребе живем, — говорит Галина Темникова, живущая на одной лестничной площадке с «нехорошей квартирой», в которой нашли взрывчатые вещества. — Эта квартира у нас много лет сдается. Мы даже хозяина никогда не видели. В ней то торговцы из Азербайджана жили, то какие-то студенты. Все шумные, а эти — женщина показывает на два окна в синих рамах на первом этаже — тихие, вежливые. Никогда не знаешь, дома они или нет. Не то двое, не то четверо жили — их не поймешь…

Галина одной из первых покинула дом, когда началась операция «Эдельвейс» и его оцепили полиция и ФСБ, и одной из последних — вместе с другими жильцами первого подъезда — в него вернулась.

— Думала, уже не увижу свою ­Багиру: нас ведь выставили в ­секунды, а кошка у меня пугливая — думала, сбежала. Ходила к оцеплению — нет. Она сама ­через час после меня вернулась.

Темникова теперь и сама, как пугливая кошка: то и дело выходит на улицу.

— К людям, проветриться, — говорит она и озирается. — Дома как-то не так.

Потом признается, что захват ее соседей-террористов она смотрела по телевизору в школе и думала, что все, что происходит, происходит не с ней, «а как будто новости по телевизору».

К нашему разговору у подъезда № 1, где прострелены окна второго этажа, присоединяются две пожилые Галины соседки.

— Я тоже, когда увидела по телевизору убитого, а потом второго в наручниках, не могла поверить, что это бандиты, — признается Мунира Зарипова. — Со мной по одной улице ходили. Воспитанные такие, дорогу уступали.

Обитатели дома 25 по улице ­Химиков по-прежнему не соединяют убитого Роберта Валеева и задержанного Рустама Кашапова с бандой Мингалеева, подозреваемой в совершенном 19 июля покушении на муфтия Татарстана. Это притом что 12 января в этом же доме и в этом же подъезде на третьем этаже спецслужбами был убит Рустам Юсупов, экстремист из Узбекистана, известный тем, что изготавливал взрывчатку в Высокогорском районе Татарстана. Кстати, по данным Следственного комитета по РТ, взрывчатка, найденная на улице Химиков, аналогична той, что раньше была изъята в Высокогорском районе. Но об этом в доме 25 не знают — там недоумевают, почему везде говорят только о двух «квартирантах», хотя их было человека четыре?

— А ну как они вернутся? — опасается Галина Темникова. — Оцепление-то сняли.

И хотя в СК по РТ официально подтвердили, что жильцы арендовали квартиру легально, через риэлторское агентство, в доме 25 популярна версия о двойном сговоре местного ДЕЗа и бандитского подполья, снимающего квартиры поближе к химическим складам и заводам. Не желая ­называть фамилии, жильцы ­дома намекают на «мусульманское братство» радикалов.

— Мне это обидно слышать, — признается Мунира Зарипова. — Чуть что, преступников сразу­ ­называют «мусульманами». В ­Москве же не говорят о тех, кто ворвался в храм Христа Спасителя, — «православные преступники»? Понимаю, это обидно. Но и мне обидно, когда мою веру соединяют с бандитами.

Комплекс мусульманина

Женщины из домов № 25 и 21 по улице Химиков в равной мере переживают и то, что их выставили из собственных домов, и то, как проходил в этом году Курбан-байрам.

— Вот представьте, — пытается объяснить Венера Хуснутдинова, — вы идете на Пасху в храм, а на входе вас обнюхивает собака и обыскивают полицейские. Что должен чувствовать верующий? Я все понимаю — безопасность. Но вместо праздника в душе тревога. И уже думаешь: идти или не идти?

По данным МВД Татарстана, за порядком в дни празднования Курбан-байрама следили больше 2000 полицейских, около 850 пожарных, все площадки богослужений были проверены кинологами. Признаться, когда входишь в мечеть через рамку металлоискателя, в голове только одна мысль: «Скорей бы все это закончилось».

— В связи с последними событиями растет поток информации, из-за которой набирает обороты исламофобия, — считает Рамиль Гарифуллин, глава Психоаналитической ассоциации Татарстана. — У некоторых верующих в Казани — я говорю только о моих пациентах — начал развиваться «комплекс мусульманина». Это когда обычному верующему приходится все время оправдываться и доказывать, что он нормальный человек.

Как считает ученый, в явлении исламофобии есть составляющая, навязываемая обществу с четкими целями.

— Есть как татарстанские, так и зарубежные институты и организации, заинтересованные в исламофобском психозе, чтобы под его шум переделить сферы влияния в экономике и политике республики, — убежден Гарифуллин.

В этом его точка зрения совпадает с реакцией простых обывателей на «промоакцию» в день Курбан-байрама, когда, по разным данным, от пяти до одиннадцати машин отметили мусульманский праздник автопробегом с флагами «Аль-Каиды». И опять место для акции выбрано грамотно — тихая окраина Южной трассы и проспекта Ямашева. Саму акцию мало кто видел. МВД Татарстана все отрицало, пока не появились фотографии в твиттере и не подскочило до рекорда число их просмотров. А на фото черные флаги «Аль-Каиды» с арабской вязью: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед — пророк его».

Цель достигнута, провокация удалась: по Казани поползли слухи, будто это было публичное предупреждение исламских ­радикалов — ответ на возбуждение уголовного дела против имама казанской мечети «Аль-Ихлас» Рустема Сафина. Радикалов и их сторонников будто бы возмущает, что в дни религиозного праздника он отстранен от служения и находится под домашним арестом.

Сафин подозревается не то в проведении, не то в предоставлении помещения мечети для нелегальных сходок международной террористической организации «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами». Что пунктиром выводит еще ­одну линию противостояния — традиционного и радикального ислама.

Тест на эталон

Однако единого мнения относительно того, что же все-таки произошло накануне Курбан-байра­­ма — наступление религиозных радикалов на ислам или криминала, требующего «делиться», — а также того, как долго продлится режим КТО в Казани, нет.

Рафик Мухаметшин, ректор Российского исламского университета, один из немногих экспертов, кто признает, что «намеки на религиозный след в событиях последних дней все-таки просматриваются» и пришло время, когда радикалы, ­вероятно, решили перейти в наступление.

— Я считаю, что события на улице Химиков и катание на машинах с флагами «Аль-Каиды» — это не исламские дела, а скорее криминальные, — возражает Рафаэль Хакимов, директор Института истории Академии наук РТ. — Не считаю это и террором. Тем более идеологией. Пока речь идет скорее о переделе сфер влияния в экономике, как это было с покушением на муфтия, когда отстраненные от распила, связанного с хаджами, попытались ему отомстить. Последние два события — маскировка под ­наступление радикалов. Может, у них и есть такое желание, но надо учитывать, что Татарстан несет эталонную миссию традиционного ислама. Тут проблема в другом. Я был в Екатеринбурге, там однозначно говорят о том же, о чем и мы — о делегировании регионам реальных полномочий федерализма. Вот этот звоночек федеральный центр должен услышать.

Жильцы дома 25 по улице Химиков далеки от большой политики. Но сталкиваются с ней постоянно в самых неожиданных ситуациях.

— Вот у меня дочь ходит в четвертый класс, — рассказывает ­Венера Хуснутдинова, — и там на уроках биологии и природоведения рассказывают, что человек произошел от обезьяны. А на других уроках — ну, тех, что ввели как новый предмет по религиям, — детям объясняют, что человека создал всевышний. Меня дочь спрашивает: «Мам, кому ­верить?» А я сама в таком же положении по поводу разных версий и объяснений ­последних ­событий — непонятно, кому ­верить?

Хуснутдинова учит дочь не ­соединять веру и террор и не ходить в праздники в места большого скопления людей. Психолог, когда жильцов дома 25 разместили в соседней школе, сказала матери: «Она у вас еще маленькая, политическими категориями не оперирует, это сбережет ее нервную систему». Но это пока. А что завтра?

— Проблема в том, что у нас вместо продуманной политики имеет место оперативное управление, — считает Рафик Мухаметшин. — Это когда уже приспичило. Выход из сложившейся ситуации — формулирование адекватной концепции развития исламского сообщества в России. Проблема ведь в том, что во всем мире традиционный ислам уступает позиции радикальному, если не реформируется соответственно запросам времени. Мы с этим делом в Татарстане запаздываем, вот нас и тестируют на прочность. Может, даже на дееспособность.

Почему-то сразу вспомнились разговоры у дома 25: женщины, вернувшись в свои квартиры, ­обсуждали, куда и кому ­написать благодарность за их спасенные жизни и имущество, а мальчишки лет восьми — десяти уже вовсю искали патроны и гильзы. Повезло только одному, остальных женщины погнали со двора.

— Нашли чем играть, — ворчит Галина Темникова. — Взрослые вон тоже играют: кому-то Аллах не такой, кому-то Христос. Вот с этого все и начинается. А потом патроны собираем…