В этой стране светскость в очередной раз признана важной составляющей национальной идентичности
Закона против ношения паранджи во Франции, судя по всему, не будет, будут только «жесткие правила» на этот счет. А это может оказаться еще сильнее законодательного запрета.
Между тем споры французов вокруг мусульманской одежды и вообще демонстрации религиозной символики в обществе выходят далеко за пределы вопроса о парандже, нательных крестиках или ермолках. Речь идет о фундаментальных основах общественного устройства, а потому дискуссия вызывает большой интерес не только в самой Франции, но и далеко за ее пределами.
На днях 32 депутата, вошедшие в специальную комиссию французского парламента, которая летом этого года специально была создана для рассмотрения этого вопроса, пришла к выводу, что полный запрет на ношение паранджи и никаба (закрывающих полностью не только фигуру, но и лицо женщины) произвел бы неблагоприятное впечатление в обществе, а на практике просто неосуществим. Некоторые эксперты-юристы указали, что такой запрет может рассматриваться даже как антиконституционный.
Председатель комиссии, депутат-коммунист Андре Герен неохотно признал, что от планов законодательно запретить ношение паранджи придется отказаться. Закон, если он будет, в общих чертах подтвердит право женщин на свободу и «самоопределение», а противодействие одежде, скрывающей их лица, будет осуществляться на основе административных правил. Недавно в Национальное собрание полиция уже не допустила группу женщин в парандже. Известен случай, когда живущей здесь марокканке отказали в предоставлении французского гражданства, потому что она носила паранджу.
Собственно, комиссия рассматривала очень узкий вопрос – о разновидности паранджи, закрывающей не только лицо, но и все тело женщины с головы до ног. Полиция представила данные, согласно которым лишь 367 женщин во всей Франции носят такую одежду. По другим данным, их число превышает тысячу. Среди мусульманских народов она распространена в основном в Афганистане и Саудовской Аравии. Во Франции примерно 10% населения, то есть более пяти миллионов, – это выходцы из мусульманских стран или их потомки. Но сюда они иммигрировали в основном из Северной Африки, где ислам существует в более мягкой форме. Паранджа, во всяком случае, там не особенно популярна.
Так из-за чего огород городить? Конечно, дело не в женских накидках. Они просто оказались в фокусе ожесточенных споров о том, как в одном обществе мирно жить людям, разным по взглядам, философии, религии, культуре, и как такому обществу развиваться.
Накануне заседания комиссии по этой проблеме президент республики Николя Саркози выступил с программной речью, в которой вновь заявил, что парандже «нет места в такой стране, как Франция». Президент, представляющий правоцентристскую партию «Союз за народное движение» (UMP), имел в виду освященный двумя веками французской демократии принцип лаицизма (laicite) – принципиального отделения Церкви от государства, секуляризма в его жестком толковании. Корнями эта идея уходит в борьбу с засильем Католической Церкви во время и после Великой французской революции. В 1905 году лаицизм был освящен законом. Но в сегодняшней Франции с ее растущим мусульманским населением он видится политикам и общественным деятелям и справа, и слева как важный инструмент сохранения национального единства.
В 2004 году парламент Франции подавляющим большинством голосов запретил ношение в школах страны мусульманских платков – хиджабов. Это решение, впрочем, относилось не только к мусульманским символам, но и к христианским, иудейским, сикхским и другим. Закон поддержали и левые, и правые партии. Против выступал ультраправый Национальный фронт.
Запрет оказался успешным не в последнюю очередь потому, что его поддержали молодые женщины-мусульманки, которым не очень-то, как здесь пишут, хотелось ходить в бабушкиных платках. Проведенное в этом году исследование показало, что запрет соблюдается во всех учебных заведениях Франции. Более того, его поддерживает и подавляющее большинство мусульман в стране.
Новая кампания против женской мусульманской одежды – дело несколько иное. Саркози не только хочет, чтобы женщины сбросили паранджу. Он планирует в течение четырех месяцев провести общенациональную дискуссию на тему «Что значит быть французом». В своей речи он говорил о необходимости осознать принадлежность к великой цивилизации, великой культуре, усвоить ее ценности и традиции. Дискуссия должна закончиться конференцией – незадолго до региональных выборов во Франции в марте 2010 года.
На президентских выборах 2007 года жесткий подход к решению вопроса о мусульманской одежде перетянул на сторону Саркози голоса многих, кто в противном случае голосовал бы за крайне правый Национальный фронт. На выборах в Европарламент в этом году впервые за 30 лет правящая партия Франции одержала победу, что также связывают с подходом UMP к «мусульманскому вопросу».
В ноябрьской речи в Елисейском дворце французский президент говорил о республиканских идеалах, о защите великой французской цивилизации. Франция, сказал он, не требует, чтобы вы отказывались от своей истории и своей культуры. Но Франция требует, чтобы те, кто связывает свою судьбу с ее судьбой, разделяли ее историю и ее культуру. Франция – это не мешанина общин и индивидов. Стать французом – это значит воспринять определенную форму цивилизации, ценностей и обычаев». И чтобы не оставалось сомнения в его позиции по вопросу, откуда исходит угроза, он добавил: «Франция – это страна, где женщины свободны. Франция – это страна, где Церковь отделена от государства и убеждения каждого уважаются».
Президент говорил, что, как и в годы Второй мировой войны, Франция может потерять «свою душу», если не будет за нее бороться. Я не хочу, чтобы здесь были районы, больше похожие на Кабул или Тегеран, сказал он.
Даже критики и насмешники расценили поворот Саркози к «национальным ценностям» как мастерский политический ход. Он переключил внимание со скандалов в собственном правительстве, в результате которых его рейтинг упал ниже 40%, на тему, где можно быстро заработать очки. Правящая партия не только отбирает «национальную» платформу у правых, но и нажимает на больную мозоль среди левых. Французские либералы давно и безысходно погрязли в разногласиях о том, как быть с культурно-этнической интеграцией. Коммунист Андре Герен известен, например, как непримиримый противник мусульманских «знаков отличия». Паранджи, по его словам, – это «ходячие гробы» и «передвижные тюрьмы».
Однако, по словам лидера социалистической партии Мартина Обри, запрет на исламскую одежду приведет лишь к тому, что женщины-мусульманки вынуждены будут сидеть дома.
Нет единого мнения и среди самих французских мусульман, которые считают свою веру «открытой». Ношение паранджи, как считают многие мусульмане во Франции, поддерживают только около 5 тыс. приверженцев салафизма, разновидности ислама, пришедшей сюда из Саудовской Аравии. Руководитель Совета по делам мусульманского вероисповедания Мохаммед Муссауи высказался против всякого запрета, но в поддержку этого шага выступает, например, глава Великой мечети Парижа Далиль Бубакер.
Последнее выступление Саркози многие расценили как резкий поворот вправо. Но не так все просто. Президент известен как ярый поклонник англо-американской или, как говорят французы, «англо-саксонской» социально-экономической модели, с ее динамичностью, экономическим либерализмом, готовностью людей опираться на свои силы и идти на риск в делах, а не рассчитывать на помощь и защиту государства, то есть тех идеалов, которые больше ассоциируются с протестантской ветвью христианства. Есть, впрочем, одно существенное отличие. Оно касается принятой в Англии и ряде других западных стран идеи «мультикультурного» подхода к сосуществованию различных религиозных и этнических групп в обществе, когда демонстрация своей особости не только не вызывает негативной реакции, но и поощряется. Во Франции религиозная и национальная принадлежность считается частным делом людей.
Над Саркози многие посмеиваются и во Франции, и за границей. Его речи в защиту «национальных ценностей» многим могут показаться чересчур напыщенными.
И все же его подход основан на республиканском секуляризме – государственной политике, которая широко разделяется в массах. Вмешиваться в духовные дела соседей считается неприличным. За все годы, прожитые во Франции, меня никто ни разу прямо не спросил ни о политических взглядах, ни о вере. Один близкий знакомый спросил, правда: «И вы гордитесь, что вы русский?» «Конечно», – ответил я, на том и закончилось. На днях Le parisien опубликовала результаты опроса в связи с кампанией президента. И 60% опрошенных, из них половина – сторонники левых партий, поддержали его, назвав лаицизм среди важнейших элементов национальной идентичности.
Причина в том, что здесь именно в отсутствии внешних признаков религиозной принадлежности, а не в их демонстрации видят гарантию равноправия вер. Этот подход французов резко отличается от многих других стран, где политическая корректность и многокультурность толкуется как поощрение различий. «Для меня, твердо придерживающейся левых взглядов, – пишет французская журналистка Агнес Пуарье, – защита секуляризма представляется единственным способом гарантировать культурное разнообразие и национальное единство. Одно без другого невозможно. Однако, – продолжает она, – когда я сажусь в поезд «Евростар» и приезжаю в Лондон, я вдруг оказываюсь чужой среди своих. К моему ужасу мои либерально настроенные друзья-британцы такую позицию относят к крайне правым взглядам».
В Великобритании, по недавнему опросу, 77% населения выступает против запретов на ношение мусульманской одежды. В Дании и Бельгии в органах власти уже есть представительницы мусульманской общины, носящие паранджу...
Французский опыт решения национально-религиозных вопросов долгое время и в Англии, и в других ведущих странах Запада считался некоей аберрацией, отступлением от общего направления. Однако развитие событий – не в последнюю очередь затягивание войны в Афганистане и непрекращающиеся террористические акции в различных регионах мира – заставили многих вновь задуматься о нем. Заговорили о кризисе, даже о конце многокультурности.
«Перезагрузки» президента-демократа Обамы также коснулись отношения с исламским миром. В каирской речи в этом году он критически высказался о французском принципе в отношении мусульманской одежды, сказав, что государству не следует указывать, как одеваться людям. Недавняя трагедия в Форт-Худе, где мусульманин майор Вооруженных сил США Нидал Хасан расстрелял несколько десятков американских военнослужащих, поставила под вопрос политическую корректность.
Известный англо-американский публицист Кристофер Хитченс, которого журнал Forbes включает в число 25 самых влиятельных либеральных журналистов США, в недавней статье прямо призвал президента Обаму последовать французскому примеру и запретить ношение паранджи. «Угнетающее впечатление производит то, что наш президент, обращаясь к мусульманскому миру, выбирает самый реакционный религиозный обычай как символ прав и идентичности, – пишет Хитченс в недавней статье. – Колпак ку-клукс-клановца, вспомним, тоже ведь является символом религиозного движения белых протестантов за «идентичность». Конституционно мы, может быть, и постесняемся прямо запретить ку-клукс-клановские одеяния, но мы вправе предосудительно относиться к тем, кто решает утверждать себя таким образом. И я с содроганием думаю о стране, где такое осуждение стало бы ослабевать».
