Начало декабря, 2009 год. Когда я зашла на остановке станции Китай-город в электричку московского метрополитена, меня почему-то привлек мужчина где-то в возрасте тридцати, сидящий у двери. Голова в серо-черной вязаной шапочке, ниточка рта с прорывающимися беззвучно словами, глаза, наполненные ненавистью, были на кого-то обращены. Проследив за взглядом вязаной шапочки, я увидела черноволосого, с большими глубокими глазами красавца-юношу. Но, о Боже, на голове белая шапочка, какую носят в мечети!

Мне стало страшно за юношу, его безопасность. Освободившиеся места дали нам возможность сесть рядом. Оглянувшись, обнаружила, что многие смотрели не только на юношу, но и на меня, завязавшую с ним короткий разговор. Выяснилось, что мой собеседник хорошо, лишь с небольшим акцентом, говорит по-русски, по национальности таджик, приехал в Москву на заработки. Как смогла, объяснила ему, что здесь, в России опасно носить на голове предметы головного убора, какие носят мусульмане. За это могут искалечить или убить. Мое сообщение удивило молодого таджика, но с его лица исчезла располагающая улыбка. Юноша быстро снял свою белую шапочку с синеватыми очертаниями михраба, тут же убрал ее в рукав куртки. На губах и глазах были слова благодарности.

Сегодня, прочитав об очередном убийстве в Москве гражданина Таджикистана, спросила себя, кто на сей раз стал жертвой российских нацистов, коих поднимают на погромы Поткин и идеолог «Русских маршей» Милитарев? Не хочу ничьих смертей, поэтому мне не хочется верить, что им мог стать мой случайный собеседник в электричке московского метрополитена.