Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного.

Хвала Аллаху, Господу миров, милости Аллаха и приветствие
Благороднейшему Посланнику, его семье, товарищам и последователям с
добром до Судного дня.

Я упорно молчал все эти годы, не проявляя своего голоса в политике, не
участвуя в смутах, происходящих у нас, несмотря на то, что вокруг
моего имени ходило много разговоров, большая часть из которых была
ложью и клеветой. Я считал, что любая полемика в наши дни не приводит
к установлению истины, а в выигрыше, в конечном счете, остаются
негодяи, которых не стесняют рамки богобоязненности, морали или
приличия.

Я терпеливо руководствовался высказыванием нашего Пророка, да будут
над ним милости Аллаха и приветствие, о том, что во время смуты лучше
находиться в покое, чем усердствовать, а сидеть лучше, чем стоять

В последние дни, несмотря на то, что я эти два года нахожусь за
пределами нашей страны, далеко от событий, происходящих на Кавказе и в
России, обо мне стали писать и говорить тут и там. Поэтому я подумал,
что молчание в подобной ситуации будет порождать больше слухов и
домыслов или, по крайней мере, будет оценено как безразличие с моей
стороны к тому, что говорят и происходит, а я искренне переживаю за
свой народ и страну.

Я никогда ни от кого не скрывал своих религиозных взглядов, был
религиозным с детства. Еще учась в восьмом классе, начал изучать
Коран, молиться и соблюдать пост.

После окончания физико-математического факультета ЧИГУ в 1971 году, а
затем службы в армии я стал в свободное от работы в школе время
интенсивно изучать арабский язык и шариат. Почти закончил весь
традиционный на Кавказе курс обучения исламу и продолжал работать
учителем математики в сельской средней школе до ноября 1990 года.

Неожиданно для меня в 1990 году меня случайно на съезде мусульман в
Урус-Мартане избрали заместителем первого муфтия Чечено-Ингушетии
Газабаева Шахида-Хаджи. Но последователи кадирийского толка суфиев
запротестовали, так как я не был членом их общины, а их большинство в
Ингушетии. Тогда я использовав этот момент, который очень удручал
Газабаева, уехал учиться в Алжир. Я вместе с нынешним Верховным
муфтием Азиатской части России Ашировым Нафиуллах поступил в
Университет исламских наук имени амира Абул-Кадира в городе
Константина и в 1994 году закончил факультет исламского фикха и его
основ.

Возвратившись домой после учебы в Алжире, в 1995 году я официально
открыл в г. Малгобек медресе под названием "Спецшкола арабского языка
и мусульманского права". Еще до окончания открытия этой школы в
Малгобекском районе, в котором я раньше бывал лишь несколько раз,
поползли слухи, что открывается медресе для распространения нового
течения "ваххабизм". Мне пришлось по совету моего родственника поехать
в село Сагопши и в доме у тамошнего имама Фаргиева Али-Хавас
объяснять, что открывается обычное медресе, что я не понимаю, о чем
идет речь. Действительно, в то время я еще в своей жизни не читал ни
одного предложения об учении так называемого "ваххабизма" и не слышал
о нем ни от одного ученого.

Но я знал и знаю, что в традиции нашего народа есть много наносного,
не имеющего ничего общего с исламом. Я никогда не поддерживал
некоторые действия суфиев, считал неверным поедание ими имущества
сирот после смерти их родителей под личиной добровольных пожертвований
и спасения покойного. Да и грамотность, научный уровень большинства
религиозных авторитетов были очень низкими. Этим объяснялось то, что я
не вписался в их ряды, любое негативное высказывание в мой адрес
многих из них только радовало.

Открывая медресе у меня было лишь желание научить молодых людей
основам ислама и арабскому языку, чтобы они могли затем продолжать
самостоятельно свое образование.

Вначале у нашего медресе не было спонсора, но затем нашим спонсором
стала Всемирная Ассамблей Исламской молодежи, которая и до этого
спонсировала и продолжала спонсировать Исламский Институт имама
Ашшафии в Назрани и Исламский институт имени короля Саудовской Аравии
в ст. Орджоникидзевская. Представитель этой организации находился
тогда в Москве и имел там свой офис.

В августе 1998 года президентом республики Аушевым Р.С. совместно с
муфтиятом республики была проведена конференция, на которой было
решено закрыть именно наше медресе. (Другие медресе проповедовали
тарикат муфтията).

Не было ни одного факта проявления экстремизма или "ваххабизма". Был
лишь общий разговор и просьба муфтия закрыть медресе. Ни один учащийся
или преподаватель медресе не был замечен в экстремистских проявлениях.
Комиссия, присланная накануне администрацией президента для проверки
работы медресе, дала высокую оценку работе медресе и моральному облику
преподавательского состава (справка имеется у меня).

После закрытия медресе по запросу региональной прокуратуры, без моей
инициативы, была проведена прокурорская проверка на факт наличия
экстремистской или "ваххабитской" пропаганды в медресе, которая дала
заключение об отсутствии всего этого (справка имеется у меня).

В нашей школе изучались арабский язык, Коран, мусульманское право,
хадисы, толкование Корана, основы мусульманского права, английский
язык и компьютеры. Предмет общей исламской акиды только начинали
вводить.

Впервые официальное обвинение в мой адрес прозвучало в муфтияте после
того, как в телевизионной передаче я, отвечая на вопрос телезрителей,
сказал, что Ашшафии и его последователи отрицают получение покойным
вознаграждения от чтения Корана над ним. Это был научный ответ, но он
лишал многих религиозных авторитетов мзды, которую они получали, читая
Коран над усопшими. Тогда выходит, что все ритуалы зикра, проводимые
над усопшим, не помогают ему, а наследники покойного зря тратят свои
средства на эти церемонии. В тот раз после споров и разборок, мы ушли
с муфтията, помирившись, муфтий сказал, что это у них были сомнения
насчет меня.

Я сам всегда придерживался принципа, не вступать ни в какие
организации, объединения или общины и советовал то же самое и учащимся
медресе.

После закрытия медресе учащиеся быстро разошлись, удрученные, не
понимая, за что их лишили возможности учиться и работать, зарабатывая
себе хлеб на полевых работах, которые у нас практиковались. Некоторые
из них ушли в бизнес, некоторые поехали за рубеж учиться дальше,
некоторые пошли работать в милицию, а некоторые остались сидеть дома
без дела. Мы связь не поддерживали, если не считать визиты вежливости,
которые наносились мне некоторыми из них и наносятся до сих пор.

В то время я еще оставался имамом в общей мечети села Али-Юрт, там же
в мечети я преподавал Коран и фикх после вечернего намаза.

Попыток вовлечь меня в различные жамааты не со стороны бывших
учеников, а со стороны посторонних лиц было много, но я всегда строго
придерживался своего принципа.

В январе 2000 года я оставил пост имама мечети в Али-Юрте и после
этого никогда не был имамом.

В 2001 году я уехал в Ирак и стал работать там переводчиком в
российской организации "Мосэнергомонтаж", занимавшейся в городе Басра
восстановление теплоэлектростанции, проработал там чуть больше года и
приехал домой.

В последующие годы я болел и ничем не занимался, лишь иногда читал
пятничные проповеди в некоторых мечетях республики по просьбе имамов
этих мечетей.

Нет у меня ни одной фетвы, ни одного урока в медресе, мечети или в
других местах, касающихся вопросов джихада, войны или экстремизма.
Причина их отсутствия, в основном, заключается в двух факторах. Во-
первых, я не изучил достаточно вопросы джихада и не считаю себя
компетентным в этих вопросах. Во-вторых я никогда не соглашусь брать
на себя ответственность перед Аллахом за смерть хотя бы одного
невинного человека. Ошибку в намазе или в посте можно устранить,
возместив их, но ошибку гибели человека по твоей вине ты никогда не
сможешь исправить. Я удивляюсь тем, кто это делает и сильно сомневаюсь
в их порядочности и набожности.

Но, я всегда говорил и говорю, что я против убийства людей и
внесудебных казней, кем бы они ни совершались, и под каким бы
предлогом они ни проводились.

Один молодой человек подошел ко мне несколько лет назад после
пятничной проповеди и сказал: "Ты заключил договор с властями, что не
будешь говорить о джихаде?" Я ему ответил: "Я ни с кем, кроме Аллаха
договора не заключал".

Из моих бывших учеников, а их было в момент закрытия медресе около ста
двадцати, точно в живых нет троих, местонахождения некоторых я не
знаю, но подавляющее большинство из них живут нормально, трудятся и
стойко выдерживают косые взгляды, которые на них бросают окружающие,
когда узнают, что они учились в нашем медресе. Но, помилуйте, они
самое большее у меня учились менее трех лет, с 1995 по 1998 годы, а
некоторые из них не получили у меня ни одного урока. Все остальное
время они были чьими-то учениками, сыновьями, родственниками или
друзьями.

События, происшедшие в Ингушетии летом 2004 года повергли нас всех в
шок. Я тогда сразу в пятничной проповеди осудил их, привел шариатские
доводы, запрещающие проливать человеческую кровь, и после этого я
действительно получал в свой адрес и открытые упреки и скрытые угрозы.
Но наша жизнь в руках Аллаха и смерть за правду есть высшая степень
джихада.

В 2009 году по многочисленным просьбам моих друзей я уехал за рубеж,
чтобы не быть объектом сплетен и кривотолков, но, видимо, не суждено
было мне наслаждаться покоем и отшельничеством, которых я так страстно
желаю.

Что касается Евлоева Магомеда, которого считают исполнителем теракта в
аэропорту Домодедово, то я знаю его и его родителей только как
односельчан. Он никогда не был моим учеником, я с ним ни разу даже не
разговаривал на какую-либо тему.

"Нижняя мечеть" в Али-Юрте, о которой так много говорят, построена
жителями села, придерживающихся накшабандийского толка, когда их
вместе с их имамом выгнали из общей мечети бывший муфтий Албогачиев М.
У. и его "сторонники" за то, что они не разделяют их убеждения. Это
было во время моего пребывания в Ираке. В строительство этой мечети я
внес лишь одну тысячу долларов, как и в строительство первой мечети.

Меня упрекают некоторые за то, что я не высказываю вслух отношение к
происходящему в средствах массовой информации, на телевидении.
Телевидение было для меня запретно со дня закрытия медресе. Даже
интервью, данное мной одному из тележурналистов, не пропустили, ему
сказали: "Он хочет реабилитироваться, нельзя ему это позволить". Да
еще, назовите мне имена религиозных деятелей, для которых телевидение
как дом родной, открыто говорящих об этом.

На журналистов Марину Перевозкину и Фатиму Тлисову, без основания
написавших обо мне клеветнические сплетни, я намерен подать в суд.

Сам я доступен для любого человека, мне не от чего и не от кого
скрываться, мои координаты даст любому серьезному человеку мой родной
брат, который живет в Али-Юрте. Я каждый день звоню домой, а также
своим друзьям и родственникам.

"О, уверовавшие, если придет к вам нечестивец с вестью, убедитесь,
чтобы вы не ранили людей в неведении и не сожалели о том, что
сделали". (Коран, 49/6). Мир над теми, кто последовал истине и хвала
Аллаху, Господу миров.

10.02.2011г. Иса Цечоев.

От редакции Ансар.ру: текст заявления приводится полностью