Большие магазины предлагают массовую одежду, а малый бизнес стремится к специализации

Против течения

Галия Кадерова открыла бизнес этой весной. Было, говорит, страшно. Все вокруг жалуются на экономические неурядицы, закрываются, а она, получается, пошла наперекор.

— Ну и как, — спрашиваю, — тяжело? — А я другого-то не знаю. Может, и горевала бы, если бы работала в хорошие времена. А так, — улыбается, — ну просто трудно.

О своем ателье Галия мечтала со второго курса учебы в техникуме сферы быта и услуг (это в Пензе, на улице Тарханова). И тогда же придумала название «Марка».

— А почему «Марка», — пожимает плечами, – уже не помню.

Ателье выполняет любые заказы, но есть и оригинальная специализация — мусульманская одежда.

— Я сама измучилась, — вспоминает Галия, — то, что сегодня у нас продается из восточной одежды, чаще всего однообразно и неподобающего качества. Пробовала заказывать через Интернет, но тоже риск: в каталоге один вид ткани, а по факту другой, синтетика, или сидит неудачно. Мусульманский хиджаб (в переводе «хиджаб» — завеса, облако) должен окутывать женское тело, оставляя открытыми лишь кисти рук, ступни и овал лица. Если ткань не натуральная, в жаркую погоду в хиджабе… сами понимаете.

Я не удержалась от праздного любопытства:

— А вы с какого возраста носите хиджаб? — Мои родители родом из Средней Елюзани. Я училась в обычной светской школе, но в 16 начала читать по-арабски Коран, духовную литературу и почув­ствовала потребность носить платок. Меня никто не заставлял. В хиджабе я чувствую себя защищенной от чужого мнения. Никто не смотрит на твою фигуру или ноги, не сравнивает с другими девушками, не оценивает. Это очень комфортно.

Особенности национального бизнеса

Если вы повнимательнее приглядитесь к мусульманкам, которые давно не экзотика на пензенских улицах, то, скорее всего, на женщинах будут хиджабы в мелкий «огурец» (узоры вроде загогулин). А на Галие белый хиджаб с довольно крупными синими цветами. Оказывается, европейские дома моды давно разрабатывают свои восточные коллекции, и цветочные принты — последний писк моды. Для хиджаба Галии, не прямого, а с отрезной талией и юбкой-солнце, что тоже суперактуально, потребовалось 6,5 метра полотна.

Кстати, с клиентками работницы ателье могут сходить в магазин выбрать материал. Пока бизнес на стадии становления, эта услуга бесплатная.

А еще в ателье не обслуживают мужчин. Если клиентка принесет пиджак супруга или брата, вещь переделают, как попросят, но не более того.

Галия не ездит на общественном транспорте и не ходит по магазинам. Чтобы защитить личное простран­ство жены, муж подарил ей автомобиль. А за покупками ходит сам.

Что касается продуктов: какие он домой принесет, из того и следует готовить. Женщина, поясняет Галия, должна быть слабой, зависимой, беспомощной, чтобы мужчина чувствовал свою ответственность.

— А если он купит не такое мясо? — спрашиваю недоверчиво. — Сегодня не такое, завтра не такое, а послезавтра — такое, — мягко пресекает дискуссию Галия. — Мужчина — сильный, умный, он принимает решение и обеспечивает семью. А женщина — нежная, хрупкая, ее надо оберегать.

Феминизм под вопросом

Еще одна деталь. Все, что заработает Галия, она вправе оставлять себе, а семья живет на деньги, заработанные мужем. По крайней мере, так я поняла обстоятельный и подробный рассказ моей собеседницы.

Признаюсь, впервые в жизни шевельнулась крамольная мысль: а может, ну его, это равноправие полов? Как было бы здорово сбросить со своих плеч на сильные мужские бремя заботы о хлебе насущном. Но как-то это слишком хорошо… А в чем подвох?

— Что, — спрашиваю, — в замен? Покорность? — Любовь! — отвечает. — По­смотрите на мои глаза!

Прекрасные, что и говорить!

— Видите, на них нет туши. Большинство женщин красят глаза утром, собираясь на работу, а мусульманки — вечером, когда с нее возвращаются, если, конечно, муж работать разрешил. И свои самые красивые и яркие наряды я надеваю тоже вечером, и прическу делаю, и духи выбираю. Все для мужа.

— В доме, бедный он или богатый, должно быть чисто и убрано, — объясняет правила Галия. — Мой вид должен радовать супруга. Вкусный ужин, моя благодарность за его заботу, ласковые слова. И только, когда мужу хорошо, он доволен и сыт, можно попросить его решить твои проблемы.

Наверное, эти рассуждения Галии — немного выставочный вариант мусульманской семьи, идеал, к которому нужно стремиться. В реальности все сложнее. Люди всегда разные, и мужчины любой национальности бывают как добрыми, так и злыми. С добрыми женам хорошо, а от злых, особенно в случае развода, — слезы и боль. Но лично за Галию можно порадоваться. Счастье струится из ее огромных глаз.

От буркини до свадебного платья

Но возвращаясь к теме ателье. Спрашиваю, а что из мусульман­ской одежды, которую приходилось шить, запомнилось больше всего.

Галия показывает на телефоне белое платье все в кружевах, отделанное бусинами, необыкновенное, наверняка безумно дорогое. Наряд, говорит, на никях (после «Великолепного века», думаю, все русские женщины знают, что это за обряд). А еще была переделка буркини (купального костюма), привезенного из Арабских Эмиратов. Буркини полностью закрывает женщину, как водолазный костюм. Переделывали капюшон: он в изначальном виде оставлял открытыми только глаза и рот своей обладательницы, как балаклава, а перешивали, чтобы было открыто лицо до подбородка и корней волос.

Ну и какой же бизнес без сияющей мечты? Генри Форд мечтал не тупо зарабатывать бабло, а создать первый народный американский автомобиль. По крайней мере, такова легенда. Гений современности Илон Маск, похоже, собирается перевести планету на возобновляемые источники энергии.

А о чем загадывает дружелюбная, симпатичная хозяйка маленького пензенского ателье, которая ведет свой бизнес-кораблик сквозь штормы кризиса?

Она мечтает создавать свои коллекции мусульманской одежды, принимать участие в москов­ских выставках. Ну и, конечно, дарить радость своим клиенткам.

У Галии в ателье — дружба народов. Нанятые работницы — русские. Швея Евгения Коробова — мамочка с двумя детьми. А закройщица с 17-летним стажем Екатерина Карандашова лишь недавно получила российское гражданство, до этого жила в Донбассе.