В среду, 11 августа, был застрелен генеральный директор «Махачкала-ТВ» Магомедвакил Султанмагомедов, мой коллега, журналист, занимавшийся исламским просветительством. Еще одна жертва легла на алтарь бездарной кавказской политики. Третий месяц я в республике, и каждый день в Дагестане кого-то убивают. Мне страшно. Физически страшно. И покажите тех, кто сегодня живёт без этого чувства. Потому что неясно, кто враг, кто друг и откуда исходит опасность: от своих или чужих.

Кто «свои» и кто «чужие» – по каким критериям определять? Государство защитить неспособно, к тому же часто его карающая десница настигает безвинных. Сегодня оно так далеко от «маленького человека» – винтика тяжеловесной государственной машины. Элита ездит с мигалками, а он ходит по земле. Мы шельмуем милицию, а это наши дети: плохие и хорошие, жестокие и милосердные. Представьте на один день республику без человека в форме. Как живётся семьям тех, кто расстрелян на своём посту? И что, кроме посмертного ордена, осталось их сиротам? Так же жутко видеть демонстрируемое на экране тело убитого боевика. У него тоже есть мать, и если бы политические жернова не перемололи его судьбу, он мог выстроить дом и растить детей. Я знаю много толковых ребят из спецслужб, прекрасно понимающих ситуацию и бессильных сделать что-либо по причинам, от них не зависящим.

Как трагически ужасно смешалось все в Кавказском Доме! За три месяца повальных смертей в Дагестане я не обнаружила на республиканском ТВ хотя бы одну траурную минуту тишины в память о расстрелянных согражданах. Пишу эти строки в среду, в день начала уразы, когда убит Магомедвакил Султанмагомедов, а по всем дагестанским каналам без перерыва на обед резвится «другой» Дагестан, судя по всему, ещё не «исламизированный». «Что ты сделала со мной, околдован я тобой, время проведу с другой…» – надрывается мальчик. В танце живота возле него вьётся девочка. Потом появится тётенька тяжёлой весовой категории с будоражащим воображение декольте и запоёт о трепетном ожидании возлюбленного. Завидуя её жажде жизни, от неловкости выключаю телевизор. Жалко! Мне их всех жалко.

***

В Дагестане формы разборки с «неудобными» регулярно совершенствуются со всех сторон. На днях это ощутила на себе. На сайте, базирующемся в Америке, рядом с именем Доку Умарова появилась моя фамилия под статьёй «Чёртова дюжина», в которой я ни больше ни меньше призываю «мочить ментов», а вице-премьеру Ризвану Курбанову передаю «предупреждение из леса». Кусова в роли рации «лесных братьев» – это круто. Новая форма приведения в чувство особенно активных журналистов: стукнул на экстремистский сайт – и «чёрный ворон» уже тарахтит мотором. Этакий эксклюзивный проект «Дагестан-37». Кстати, пострадавшая не я одна. В июле на этом же сайте размещена статья против президента республики Магомедсалама Магомедова за подписью двух известных дагестанских журналистов, хотя для здоровой критики у них есть своя трибуна, гораздо респектабельней и доступней. Так кто же этот аноним, статью туда заславший, и чем я ему так досадила? Очевидна попытка профессиональной дискредитации, хотя ясно, что в самом кошмарном сне так мне не написать. По тональности и стилистике имею некоторые предположения по поводу автора, по некоторым фразам догадываюсь: он был где-то рядом со мной. Копать дальше не хочется, потому что брезгливо и отвратительно. Так из-за чего всё-таки это предупредительная акция?

Рискну предположить – из-за поляны, на которую мы вступили. Союз журналистов Дагестана организовал работу пресс-клуба по актуальным проблемам дагестанского общества. Первые четыре дискуссии посвятили теме «Ислам в публичном пространстве республики». Они проходили бурно, иногда конфликтно, но всегда плодотворно. А самое главное, на одной площадке удалось собрать практически всех участников исламского дискурса: академическую науку, экспертов, журналистов, последователей тариката и салафизма, официальное духовенство и представителей власти, творческую интеллигенцию, атеистов и верующих, участвовали гости из Москвы, Адыгеи, Ингушетии.

При такой полифонии мнений, естественно, были споры до полного неприятия друг друга. И это нормально. Мы работали в жанре пресс-клуба, а не академического семинара, и вполне естественно, что многие вопросы повисали в пространстве, не получив полного развития. Когда поднимались темы шариата, ваххабизма, экстремизма, не ставилась цель выяснить суть этих понятий – об этом давно уже написаны сотни трудов. Важно было понять их трансформацию в дагестанском обществе. Насколько мы близки к жизни по шариату, в том числе к замещению им светского законодательства. Произошла ли исламизация Дагестана настолько, чтобы можно было ставить вопрос о шариатском управлении? Так ли опасен салафизм, и что отделяет его от суфизма? Мы пытались выяснить уровень исламской просвещённости среди дагестанской молодёжи, в том числе и журналистов, чьи колонки в независимых СМИ для существенной части дагестанцев являются авторитетным источником знаний об исламе. Самую бурную дискуссию вызвала тема исламского просветительства в дагестанских СМИ. В ходе обсуждения пресс-клуб покинули два журналиста разных вероисповеданий. Словом, было всё. Но главное – было! Проект состоялся, и на его основе возможны стратегически важные выводы. Если кто-то хочет проект блокировать, то только тот, кому он очень мешает. Кто должен это делать и не делает, или не знает как. Кто должен, но не хочет. Но дальше так продолжаться не может. Пустить на самотёк исламское просветительство уже стратегически небезопасно. Люди, которые этим занимаются, должны чувствовать всеобщую поддержку, в том числе и властную. Как выясняется, ценой этого усилия чаще всего становится смерть, в лучшем случае – провокация.

Мы надеемся, что полная версия дискуссии будет представлена республике. К сожалению, коллеги из «Черновика» не совсем логично выдали читателям переданный им немонтированный видеоматериал, что вызвало в интернет-обсуждении вполне объяснимое недоумение по некоторым темам. Поэтому обозначу некоторые важные выводы проекта.

Первый и, как мне думается, самый основной: возможен ли исламский внутриконфессиональный диалог?Отвечу сразу: нет и ещё раз нет. Он, так же как и межконфессиональный, невозможен в принципе, ибо доказательная база черпается в основополагающих принципах той или иной религии, и примирить их невозможно. Спор между исламом и христианством, например, подлежит только узкому кругу богословов и ни в коем случае не может выноситься на массовую аудиторию. Лет пять назад мне довелось участвовать в подобной акции молодых мусульман и православных в Москве, организованной Максимом Шевченко и Али Вячеславом Полосиным. Чудом обошлось без драки. Аналогичная история с внутрисламскими спорами. Никогда салафиты не согласятся с тарикатистами, и наоборот. Каждый из них предлагает свой истинный шариат, и это очевидно на дагестанском примере. Большая часть разногласий между ними лежит в ритуально-обрядовой сфере. Суфиям нужен в общении с Всевышним посредник (шейх), а салафиты признают только прямое общение с Аллахом. В обыденной жизни у них запрещены спиртные напитки, табак, танцы, игры, музыка. Они утверждают, что «Ясин» нужно читать умирающим, а суфии читают его над умершим. И ещё ряд принципиальных положений разделяет эти две мусульманские общины. При этом та и другая сторона в качестве доводов используют одни и те же положения Корана, Сунны и шариата. Какой уж тут диалог, и нужен ли он вообще? Главный вопрос в другом – возможно ли их мирное сосуществование? Салафиты, с которыми я общалась, ничего угрожающего собой не представляли. Я вполне поняла их взгляды, другой вопрос, приняла ли я их как базовые. Мусульманин-интеллектуал Абдула, десять лет учившийся в Египте и с отличием закончивший школу в Дагестане, всего лишь не хочет, чтобы его вера украшалась народными обрядами и традициями. Он сторонник того самого «чистого ислама». Не признаёт слова «ваххабит», называя себя салафитом, что значит «единобожник», или «аллахист», – с улыбкой добавляет мне Абдула. Он не заставлял жену носить хиджаб, а просто объяснил, кто она без него перед Всевышним. Утверждает, что жена надела хиджаб добровольно. Все это можно понять, но реальность заставляет задуматься, где находится та грань, пересечение которой окрашивает религиозную философию в кровавые цвета?

Второе! Почему салафизм так успешно прижился в Дагестане?

Да, это мощное религиозно-политическое движение, поддержанное серьёзным финансированием. Течение для Дагестана экспортное (прим. ред.), возникшее в Саудовской Аравии для объединения мелких разрозненных эмиратов в централизованное государство. Какую же роль оно призвано сыграть на Северном Кавказе, конкретней – в Дагестане? И в чём успех ваххабитского движения в прошлом и сегодня? В привлекательной идее социальной гармонии? Братстве всех мусульман? В осуждении зависти, трусости, лжи и т. п.? Разве не к этому призывает в целом исламское вероучение? А как быть с практикой реализации этих идей? Истинный мусульманин – ваххабит, все остальные кяфиры. И призыв к джихаду – священной войне с неверными, в том числе и с мусульманами, не признавшими это учение. И это сводит на нет всякую попытку компромисса. Есть молодёжь в поисках исламских ценностей, некоторые находят их в салафизме. Для них нет авторитетов. На последнем круглом столе «Экстремизм: мифы и реальность» участвовали представительные собеседники, знатоки ислама. Но оказалось, что академическая наука, экспертное сообщество, исламские теоретики существуют в параллельном для младомусульман мире. Участвуя в дискуссии, они хотели слышать то, что хотели. Ироничное обсуждение в Интернете ещё раз подтвердило, что нужно с этой молодёжью научиться разговаривать: «А я из вчерашнего делаю выводы: пока рассуждать об исламе будут такие вот «знатоки», не знающие элементарных основ, в Дагестане ислама нет и не будет. Валить отсюда надо! Причём всем, и исключительно с целью обучения и дальнейшего распространения ислама уже на нашей родной земле» – цитата из блога молодой журналистки в хиджабе, слушавшей дискуссию. Замечу, написано остро, хорошим слогом, но тональность бескомпромиссна.

Народ выбросили из политических процессов, молодёжь, которой по природе свойственно кипение страстей, вынуждена искать каналы для выброса энергии. Вокруг столько лжи, фарисейства сытости. Стремительную исламизацию республики можно объяснить в том числе как национальную попытку участия в политике. А яростные споры, как правильно ходить, лежать и сидеть в исламе, лишь отдаляют истинную веру и создают маргинальный образ ислама в Дагестане.

В 21-ом веке, вооруженные компьютерами, повальным высшим образованием и новейшими информационными технологиями, мы оказались менее креативными, чем наши предки, вынужденные держать в одной руке меч, в другой мотыгу, при этом не забывая пользоваться пером. Они не только восприняли достижения арабской культуры, но и сами приняли участие в создании собственной мусульманской культуры. После варварских разрушений татаро-монгол и Тимура в 13 – 14 веках Дагестан нашёл в себе мужество и силы подняться в буквальном смысле с национального пепелища.

Даже в этих условиях народ сберёг свои национальные, культурные традиции и, более того, развил их в новом исламском контексте. С 15-го века мусульманство становится господствующей религией в Дагестане, но горцы не стали фанатичными подражателями всего, что шло к ним с мусульманского Востока. Переписывая какой-либо религиозный трактат, комментировали его, дополняя своими выводами и положениями, и местные религиозно-философские книги имели резонанс в арабских странах. В течение столетий дагестанская религиозно-философская мысль экспортировалась на Восток, её с уважением комментировали арабские алимы, а мы в 21-ом веке так упоённо предались пользованию восточным импортом, даже не пытаясь оплодотворить его собственной рефлексией. Ислам не терпит косности, между тем и застоя по самой сути религиозной доктрины. В начале ХХ столетия интеллектуальную традицию продолжила общественно-публицистическая газета «Джаридат Дагестан». По сей день она остаётся ценнейшим источником истории мусульманского просветительства не только Дагестана, но и всего Северного Кавказа и вполне конкурентна относительно современных дагестанских СМИ. А вопросы, поставленные в ней, по сей день актуальны. Ну чем не сегодняшняя проблема: «Когда дагестанцы проснутся от сна, своей беспечности, возможно ли такое дело?» (№25, 1913 г.). Или, например: «Решительные народы нас обогнали, а мы в невежестве утопаем» (№38, 1913 г.) Распространение ислама среди наших предков способствовало развитию письменности, мусульманского богословия, культуры и научно-философской мысли в Дагестане, а их правнуки именем ислама дошли до края гражданской войны. Почему? С одной стороны, причины геополитические, от нас не зависящие, с другой – вполне устранимые внутри дагестанского общества. Нужны только колоссальные усилия, в том числе государственные.

И наконец, третье. Что же угрожает Дагестану больше – исламский «радикализм» или исламский «фундаментализм»? При всей религиозной общности эти понятия далеко не синонимы. Их роль в мировой геополитике велика, и неизбежно их влияние на исламские регионы, в том числе и России. В Дагестане, как и на всём Северном Кавказе, присутствует и то, и другое явление, различие которых точно определил Евгений Примаков в книге «Мир после 11 сентября». Исламский фундаментализм, как и любой другой религиозный, «ратует за религиозное воспитание, соблюдение религиозных традиций в быту. Радикализм ставит своей целью распространение силой, в том числе и на другие страны, исламской модели государства, исламских правил поведения в обществе и семье. Именно насильственным путём». Разведение этих двух понятий требует разности стратегий их блокирования. Никто не выработает их для республики, кроме самого дагестанского сообщества.

При этом нужно понимать, что мы вторичны в исламском дискурсе. Мусульманство зародилось на арабском Востоке, и оттуда приходят к нам и разрушение, и созидание. Как реагировать на них – это уже дело нашей интеллектуальной дееспособности, национальной полноценности. Но есть объективная реальность: ислам как мировая религия, которая всё стремительнее завоёвывает свои позиции в мире. С этой реальностью нельзя не считаться. Мусульманские государства держат в своих руках стратегические энергоресурсы, от которых зависит мир. Увеличивается мусульманское народонаселение, растёт численность людей, исповедующих ислам на всех континентах планеты. Земли ислама расположены в самых благодатных уголках земного шара, на территориях древних цивилизаций. Транспортные артерии между Западом и Востоком проходят через исламские страны. Материальная и духовная мощь исламского мира очевидна, так же как и то, что за исламом будущее. И нам ещё предстоит понять, для чего Всевышний сделал последним из своих пророков Мухаммеда. Больше Он уже ничего не предложит человечеству кроме Судного дня. И этом великое таинство Корана, к расшифровке которого мы ещё даже не приступили, раздираемые внутренними распрями. Мы увлеклись «исламским дизайном», увлеклись настолько, что стали забывать о главных заповедях Всевышнего. Первое, что услышал пророк Мухаммед от посланника Аллаха Джибрила, было: «Читай!» Что такое человек в исламе? Это наместник Творца на земле. Не «тварь дрожащая», а назначенный Всевышним смотритель за земным миром. Вот почему ислам так привлекателен для сильных и умных людей.

Забыв об истинных ценностях этой религии, мы хотим исламизироваться без ислама, при этом яростно игнорируя собственную историю и национальную культуру. Без этих гор, породивших дагестанские народы, мы не интересны ни исламской цивилизации, ни глобальному миру.

Сулиета Кусова,

генеральный директор Центра

этноконфессиональных проблем

СМИ при СЖ РФ