Библиотека
С. Фаизов. Ислам в Поволжье. VIII-XX вв. Часть 1
часть 2 часть 3 часть 4 часть 5 часть 6 часть 7
Первые страницы истории ислама в Поволжье связаны с Хазарским каганатом - могущественным государством тюрок-уйгуров, находившимся в зените своего могущества в VII-IX веках и исчезнувшим с исторической арены в конце X века. Он образовался в VII веке в результате распада Тюркского каганата, объединявшего десятки тюркоязычных и иных народов на огромном пространстве от Алтайских гор до Карпат. Территория государства хазар первоначально охватывала предгорные районы Северного Кавказа и обширную степную равнину между берегом Каспийского моря, нижней Волгой на востоке и линией Дона на западе, но постепенно в сферу влияния каганата подпало все Среднее и Нижнее Поволжье, на севере граница влияния хазар простиралась до Оки, на западе она в годы наибольшего могущества империи проходила по Днепру, ей долгое время принадлежали Приазовье, значительная часть Крымского полуострова и оба берега Керченского пролива. В даннической зависимости от хазар, помимо аланов, черных булгар, черкесов и других немногочисленных племен Северного Кавказа, в различное время находились государственные объединения буртасов, савиров и мажар, Волжская Булгария и Киевская Русь. Наиболее известные ранние столицы хазар - города Беленджер и Семендер - находились южнее реки Терек, в середине VIII века столица переместилась в г. Итиль на Волге, располагавшийся несколько севернее нынешней Астрахани.
Хазары, булгары, буртасы, мадьяры (мажары), савиры - составляли основной тюркоязычный компонент этого полиэтнического и поликонфессионального государства. Контролируемые каганатом славянские племена располагались в междуречье Дона и Днепра. Опорными пунктами хазар на восточной и западной границах этого региона являлись крепости Саркел и Киев. Численно небольшую, но влиятельную группу населения составляли евреи, изгнанные в начале VIII cт. из Византии и нашедшие политическое убежище под рукой хазарского правителя. Значительная часть выходцев из объединенных или завоеванных каганатом народов жила в хазарских городах, находилась в прямом подданстве у кагана, но пользовалась судебной автономией. Великий арабский историк X века Абель-Хасан Гали бине Хосаин аль-Масгуди писал: "Там /то есть у хазар - С. Ф./ семь казыев. Из них двое - мусульмане. Они судят по шариату и Корану. Двое - иудеи. Они вершат суд по Торе. Двое христиан. Они судят по христианскому законодательству. Один славянин. Он представляет русских и иных язычников, и судит либо по языческим обычаям, либо советуется с казыями."
Проникновение ислама в страну хазар началось уже в VII веке благодаря арабским миссионерам и купцам. Однако длительное время ислам оставался здесь религией социальных низов, арабских и хорезмийских торговцев. В результате нескольких арабо-хазарских войн второй пол. VII - нач. VIII вв. и успешного похода арабского полководца Мервана ибн Мухаммеда каган принял ислам, что ускорило распространение религии победителей в хазарском обществе. ( Личная конфессиональная ориентация каганов оставалась преимущест-венно иудейской.) Вторым благоприятным фактором для укрепления ислама в каганате стало переселение в его города большой общины хорезмийцев из Средней Азии. В столице империи ими были возведены мечети и медресе. Аль-Масгуди, отмечал, что минарет соборной мечети высотой превосходил находившийся поблизости дворец кагана. По договору хорезмийцев с правителем хазаров влиятельнейший пост командующего мусульманской армией империи был навсегда закреплен за представителями общины "арсия", как называли выходцев из Хорезма. Кроме того, мусульмане каганата получили право не участвовать в войнах против внешних мусульман.6 Можно уверенно предполагать, что в течение VIII в. ислам стал религией большого числа людей из булгарской, буртасской, хазарской этнических общин империи. Не исключена вероятность перехода всех членов некоторых локальных (например, городских) этнических сообществ в ислам уже в то время. Такое предположение тем более оправданно, что один из наиболее многочисленных народов империи - савиры (они же сувары), жившие в Среднем Поволжье, имевшие свое государство со столицей - город Сувар, в середине VIII столетия, ко времени прихода на их земли булгарского народа, прочно придерживались исламской религии. В городах савиров стояли мечети; надмогильные памятники савирских захоронений донесли до наших дней уникальную арабо-тюркскую лексику - фрагменты языка первых мусульман Среднего Поволжья.
В X cтолетии ислам и мусульмане стали неотъемлимым элементом конфессионального ландшафта каганата, власть в котором продолжала оставаться в руках приверженцев иудейской религии. Большинство тех, кто посещал Хазарию в то время или писал о ней со слов побывавших там, воспринимали ее как страну, в которой не было нужды искать примет присутствия ислама, они были повсюду. Видный арабский географ Абу Исхак аль-Истахри в своем труде "Китабель акалим" ("Книга областей") писал, например: "В городе /Итиле - С.Ф./ более восьми тысяч мусульман, тридцать мечетей. ...Падишах у них иудей, возле него четыре тысячи человек. Меньшая часть хазарского населения - иудеи, большинство - мусульмане и христиане, есть немногое число язычников."
В cередине Х века хазары утратили контроль над даннически зависимой Киевской Русью, потеряли побережье Керченского пролива, во второй пол. Х века утратили контроль над Волжской Булгарией ( уже патронировавшей области буртасов, приокских мажар и савиров). Противостояние воинственным печенегам, пришедшим из глубины Азии, и Киевской Руси, приближавшейся к зениту своего могущества, окончательно истощило силы стремительно распадавшейся империи. Ее процветание, возможное до тех пор, пока большинство патронируемых каганом стран и народов, не принимая иудаизм, тем не менее оставалось в язычестве, должно было неизбежно закончиться после обретения ислама Волжской Булгарией, христианства - Киевской Русью. В Восточной Европе начиналась эра конфессионально определившихся государств, избиравших в качестве доминирующей ту или иную мировую религию.
***
Какой-либо точной и бесспорной даты провозглашения ислама религией волжских тюрок, аналогичной дате крещения Руси (988-й год), не существует. Отсчет истории ислама в Поволжье от 922 г. (когда посольство Сусана ар-Расси посетило Волжскую Булгарию), принятый многими исследователями и комментаторами, не вполне корректен в отношении исторических реалий. Посольство
Сусана ар-Расси, секретарем которого был автор широко известных записок ибн Фадлан, застало булгар отнюдь не в язычестве, основные исламские обряды были ими освоены. Булгары совершали намаз, белеквар (властитель) Алмуш (взявший себе имя Джафар, по версии ибн Фадлана, в первый день пребывания посольства в Булгаре) имел дворцовую мечеть, в которой имам перед намазом провозглашал хутбу в его честь (называя его "маликом" - не в полном согласии с канонами, поскольку "малик" - эпитет Аллаха). Ибн Фадлан отмечает достаточно зрелую мусульманскую учтивость самого белеквара и его окружения, знание ими мусульманских обычаев: при встрече посольства Алмуш-Джафар не забыл поблагодарить великого и могучего Аллаха; после того, как из письма халифа Муктадира на аудиенции были вычитаны слова "Мир тебе, и воистину я прославляю, обращаясь к тебе, Аллаха единого и могучего", Алмуш-Джафар пожелал мира повелителю правоверных, и это пожелание было повторено всем собранием булгар; выслушав письмо, собрание воскликнуло "Аллах акбар!", и так дружно, что "задрожала земля". Очевидно, белеквар неплохо знал историю ислама: когда он счел нужным выделить ибн Фадлана как человека, заслуживающего особого доверия, то стал называть его именем спутника пророка "Абу-Бекр Правдивый". Знакомясь с послами халифа, он не решился назвать себя мусульманином, но вся совокупность наблюдений ибн Фадлана обнаруживает в нем человека, ощущаещего себя именно мусульманином. Контраст между его самообозначением как-бы вне ислама и тем, насколько свободно он держался в рамках исламской этики, насколько привычно осуществлялись намаз и исламские ритуалы им самим и в его окружении, подсказывает: первоначальное его самоотстранение от именования мусульманином - не более, чем простодушная, но вполне понятная дипломатическая уловка провинциального политика. Ведь в его лице династия булгарских правителей впервые принимала посольство от самого халифа, духовного сюзерена булгар, осозновавших себя тогда пусть в качестве прилежных, но все-таки еще не показавших себя учеников халифата. Белеквар осознавал, что избежать экзамена "по религии" ему не удастся и "отвечать за страну" ему так или иначе придется. В этой ситуации избранная им формула конфессиональной невинности позволяла ему сохранять лицо как в случаях отдельных "провалов по предмету", так и в случаях, когда он нуждался в пополнении своих знаний и обращался к послам за консультациями. Впрочем, секретарь посольства достаточно быстро понял истинный масштаб личности Алмуша-Джафара, логику его поведения; записи ибн Фадлана за второй и последующий дни миссии отражают восхищение ученого араба мудростью и подлинно царским достоинством правителя северных мусульман, отражают так же точно, как записи первого дня - безыскусную простоту диалога мнимого "кяфира" с щедрыми на поучения, но доверчивыми учителями.
Ибн Фадлан и его спутники летом 922 года познакомились с обществом, в сознании и культовых обрядах которого уже доминируют исламские приоритеты. Обычаи быта в некоторых своих чертах не совпадали с исламскими традициями, но и в этой сфере влияние правоверной культуры уже тогда было ощутимо. Совпали ли ожидания ибн Фадлана и его спутников относительно цивилизованности булгар с тем, что они увидели здесь? Они, конечно, знали о приобщенности страны булгар к миру ислама. Купцы из Аравии и других стран халифата не менее ста лет поддерживали торговые контакты с народами Нижнего и Среднего Поволжья. На основании их впечатлений известный всем путешествующим арабам географ Абу Гали бине Даста (Русте), описывавший страны мира на рубеже IX- X вв., отметил наличие "мечетей и начальных школ с муэдзинами и имамами" в селах волжских булгар. Посольство ар-Расси ожидало увидеть ростки ислама в этой стране, а увидело заботливо возделываемый сад исламской веры и культуры.
Начало этого процесса обозначено, по меньшей мере, двумя хронологическими вехами. Одну из них указывает, опираясь на популярный в халифате сборник известий "Рисалатель- интисаб", Шихабетдин Марджани: это 805 год, когда будущий халиф Моэмун совершил поход в страну булгар из Ургенча - что имело следствием принятие ислама белекваром и его народом. Другая веха связана с историей упоминавшихся выше савиров: они были обращены в ислам в 737 г. в результате успешного похода арабского военачальника Мервана на земли савиров из уже покоренного им Итиля. Савиры, включенные в состав государства булгар через два c лишним столетия, и были первой этнической общностью, первым народом Поволжья, принявшим ислам. Они и община хорезмийцев, осевшая в Булгаре,вероятно, после похода Моэмуна, должны были оказать исключительное влияние на распространение ислама среди булгар, баранджаров,эсегелов и берсулов, составивших позднее единую булгарскую народность.
На Правобережье Волги утверждение веры в Аллаха и пророка его Мухаммеда шло преимущественно через мирное общение местного населения с мусульманами: савирами, арабскими и хорезмскими купцами. Народом, первым избравшим ислам своей религией на Правобережье ( не позднее IX века), были буртасы - один из основных предков современных мишер, значительная часть которых и ныне проживает в границах страны древних буртасов, называвшейся хазарами "Асия": в верховьях рек Свияга, Сура, Мокша и в междуречье Суры и Волги. Абу Гали бине Даста писал о буртасах IХ века: "Страна Буртас расположена между Хазарией и Булгарией. На нее распростаняется власть хазарского падишаха. До хазар 15 дней пути. От границы с Булгарией их отделяют три дня пути. Живут они на равнине, где много лугов, низин и рощ. Из деревьев у них больше всего берез. Этот народ может созвать и выставить десятки тысяч вооруженных всадников. У них широко распространено изготовление оружия, выращивание злаков и скотоводство. Булгары воюют с ними и уводят в плен. Когда к ним на суднах приплывают мусульмане-торговцы, то буртасы берут с них десятину, денег у них нет, деньги к ним поступают от мусульман, главным богатством почитают шкурки куницы. Своему падишаху дают животных. Одежда и захоронения у них - по мусульманскому обычаю, в каждой общине есть шейх, у которого просят суда, а кроме него другого господина или вождя над ними нет."
Абу Габдулла аль-Гарнатый отметил, что широко известные в арабских странах "буртасские шубы" из рыжей лисицы происходят именно из страны Буртас на реке Идел.
Остатки стен и валов города Буртас, по свидетельству археологов, располагаются вблизи нынешнего г. Городище Пензенской области. ( Само слово "городище" - "старый город" напоминает о древнем городе - предшественнике нынешнего.) На высоком левом берегу реки Сура возвышалась мощная крепость площадью 106 тыс. кв. метров, окруженная тремя рядами валов высотой 4 метра и шириной у основания 20 метров. Земляные откосы валов были покрыты каменным панцирем.
Буртасы сохраняют свое древнее имя до конца XIV века; под этим именем они отмечены как участники Куликовской битвы 1380 года, сражавшиеся на стороне Мамая. Но в том же XIV веке они начинают фигурировать в источниках как мещера (мишеры), что стало следствием длительного родства буртасов со своими соседями мадьярами (они же мажары, мачары, мещера) и вероятным переходом доминирующей роли в этом союзе к мадьярам. Значительная роль в формировании мишерской народности принадлежит также половцам, чьи кочевья в XII-XIII вв. тесно соседствовали с районами расселения буртасов.
Территория, занимаемая мещерским государственным образованием, значительно расширилась в сравнении с территорией буртасской "Асии" за счет Мещеры (Мещерской низменности) и половецкой лесостепной зоны, северная граница которой была обозначена городами Буртас и Мокша, южная - устьями рек Хопер и Медведица. В годы татаро-монгольского господства буртасы, мадьяры и половцы в значительной степени обособляются от Булгарии, что сыграло решающую роль в сплочении этих трех этносов в единую мещерскую народность. Не менее важным фактором их сплочения и самоидентификации стал ислам, принадлежность к которому ментально отделяла новую народность от христиан на западе, угро-финского языческого мира на севере и северо-востоке. Татаро-монголы, длительное время остававшиеся для мишер завоевателями, должны были - до принятия ислама улусом Джучи - восприниматься мишерами как народ заведомо чуждый.
В течение трех столетий после первых контактов народов Поволжья с мусульманским миром, к исходу I тысячелетия по летоисчислению милади, ислам, представленный в середине VIII века только этническим сообществом савиров и отдельными, преимущественно городскими общинами Нижнего Поволжья, превратился в религию нескольких народов и племен. Призыв к намазу звучал уже на минаретах Итиля, Булгара, Буртаса, Ошеля (столицы эсегелов), Сувара и других менее известных городов, крепостей и сельских общин по всему течению Итиля от Камы до Хазарского моря. Народы и народности ислама говорили на близких диалектах тюркского языка, имели родственные культурно-психологические традиции, окончательно и прочно перешли к оседлому образу жизни и к преимущественно оседлым формам хозяйствования, у них динамично складывалась городская культура - как духовная, так и материальная. Все эти факторы в совокупности с падением Хазарской империи стали основой политического объединения исламских народов Поволжья под эгидой Волжской Булгарии (при сохранении автономии Асии и Мещеры).
Принятие ислама стало крупным актом в прогрессивном развитии народов региона. Отказ от многобожия и обращение к Аллаху коренным образом изменило миросозерцание человека, раздробленная картина мира сменилась пониманием всеобщности всего сущего, взаимосвязи и взаимозависимости всех его явлений. С верой в Аллаха утверждается универсальный взгляд на человека, который осмысливается как создание всевышнего, тождественное по всем своим изначально заложенным качествам любому другому человеку; различия между людьми заключаются в степени приближения каждого из них к Аллаху, степени праведности или греховности каждого из них перед Аллахом. Ислам предлагал недавнему язычнику принципиально новое понимание и мировой истории - как поступательного процесса, в котором каждый человек имеет свою долю участия и свою долю ответственности. Интеллектуальный и нравственный потенциал, заложенный в исламе, научный и культурный опыт халифата стали мощным благотворным стимулом для освоения новых духовных горизонтов.
Руническая письменность древних тюрок сменяется здесь арабским алфавитом, устное народное творчество дополняется и в значительной степени замещается профессиональной литературной деятельностью, зарождаются гуманитарные науки: богословие, философия, история, юриспруденция.