Библиотека

Д.Халидов. Северный Кавказ: что делать?

Деньга Халидов

 

СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ: ЧТО ДЕЛАТЬ?

Системный анализ, назревшие меры и актуальные проекты

  

 

СОДЕРЖАНИЕ

     Введение

  1.  Системный взгляд на ситуацию в регионе
  2.  Моделирования, ценности и конфликты. Система и теневое право
  3.  Социально –экономическая ситуация,  коррупция и теневая экономика
  4.  «Контуры» воспроизводства нестабильности. Промежуточные выводы
  5.  Мониторинг очагов межэтнического напряжения, «русский» вопрос и кое-что о геополитике
  6.  Отечественный и зарубежный опыт разрешения этноконфликтов
  7.  Назревшие меры  и институт Спецпредставителя по региону
  8.  Меры по стабилизации ситуации в регионе
  9.  Человеческий потенциал - как ресурс развития и модернизации
  10.  Некоторые социально- экономические меры  и новый инвестиционный механизм

      Вместо заключения

      Список литературы

 

 

УДК 323

ББК 66.3

Рецензенты:

доктор политических наук, профессор, К.С.Гаджиев,

доктор юридических наук, профессор, Т.М. Шамба.

 

Халидов Д.Ш.:

Северный Кавказ: что делать? (комплексный анализ, назревшие меры и актуальные проекты решений ).- М., Изд-во РГТУ, 2010. 108 стр.

 

Халидов Д.Ш. - кандидат философских наук, сопредседатель Общероссийского общественного движения «Российский конгресс народов Кавказа»(ООД «РКНК»), руководитель Научно –проектного совета ООД «РКНК», вице- президент Академии геополитических  проблем: автор более 70 научных публикаций и около 160 научно –публицистических материалов изданных в центральных и региональных изданиях.

В монографии в сжатом виде изложены результаты научно- аналитических изысканий автора по актуальным проблемам Северного Кавказа; обосновываются ряд мер и проектов на федеральном уровне, которые позволили бы стабилизировать ситуацию и создать условия для нормального политического и социально –экономического развития республик Северного Кавказа.   В работе используется междисциплинарный подход, когда политологический анализ ситуации в регионе дополняется этнологическим и историко-культурным, социально- экономическим  и правовым методами анализа. Системный подход к предмету исследования позволил автору более выпукло высветить контуры(и источники) нестабильности, которые связаны с внеэкономическими факторами: с особенностями социальной структуры и социо- культурными нормами, с внутриконфессиональными  и этнополитическими проблемами. Такой концептуальный подход позволил выдвинуть ряд оригинальных идей и проектов решений, которые, в случае их реализации могли бы позитивно повлиять на ситуацию в регионе. Работа предназначена для всех кто интересуется этим сложным регионом и ищет пути решения назревших проблем.   

 

Отзывы по монографии можно направить по E-m: dhalid@mail.ru    

 

ISBN 978-5-87827-411-1 

 

Введение

Монография посвящена комплексному анализу ситуации в регионе, а также,  мерам по стабилизации ситуации, полит- правовому и социально –экономическому развитию республик Северного Кавказа (далее, просто СК). Становится очевидной необходимость новых подходов по управлению регионом. Все большее распространение получает «сумасшедшая» идея об отделении Северного Кавказа (как минимум,  республик Дагестана, Чечни и Ингушетии) от России; или декларация об утверждении нового статуса, в форме протектората.

Республиканские власти  в регионе, безусловно, лучше осведомлены во всех нюансах местных проблем, у них имеется свое видение будущего республик. На уровне федерального Центра (ФЦ) ищут эффективные методы и подходы к решению проблем в регионе. В научно - экспертном сообществе был сделан, также, ряд плодотворных попыток осмысления ситуации и обоснованию назревших мер по стабилизации ситуации в регионе.

В интересующем нас ракурсе,  ценность представляют, прежде всего, исследования ученых Института этнологии и антропологии(ИЭА) РАН, Института социально –политических исследований(ИСПИ) РАН[2], монографические работы Э.Ф. Кисриева, Л.Л. Хоперской, А.А.Ярлыкапова, А.В.Малашенко, Т.М.Шамба, Ю. В..Латова, С. Роуз- Аккерман[3], работы ученых Центрального экономико - математического института (ЦЭМИ) РАН, Института государства и права РАН, Института социально- экономических исследований (ИСЭИ) Дагестанского научного центра(ДНЦ) РАН, экспертов Центра политических технологий[4], научные публикации Л.С.Сюкияйнена, С.А. Липиной, Д.Ш. Халидова, В. В. Дегоева, И. Г. Косикова и Л.С. Косиковой, З.К.Юзбекова, Ш. С. Мудуева, Э.М.Эльдарова,  К.М. Микаилова,  и др[5]. Комплексный характер исследовательско – проектной работы в данном случае предполагает широкий охват проблем  и первоисточников по самым разным направлениям: политологии и этнологии, экономике и истории, государственного  и традиционного права.    

 В работе мы постарались осветить главные, на наш взгляд, факторы и условия, провоцирующие нестабильность в регионе и, соответственно, предложить, с учетом ведения нового для региона института Спецпредставителя,  наиболее важные меры  и проекты: политико- административного и правового характера; социально – политического плана в сфере гражданского общества; по социально–экономическому развитию и организации инвестиционного процесса в регионе и на территории ЮФО в целом. В целом же, выводы, сформулированные в данном Докладе – это попытка донести некоторые, зачастую выпадающие из поля зрения госструктур важные моменты, проливающие свет на ситуацию в регионе  с несколько иных методологических и концептуальных  позиций; обосновать новые подходы к решению назревших проблем.

Монография состоит из 10 глав. В 1-й  главе обосновывается выбор наиболее адекватного метода анализа, в контексте поставленных  задач.  Отправной «точкой» для анализа ситуации  в регионе является качественно различающаяся (от общероссийского) социальная структура  и социо- культурная система. Специфика региона проявляется по всему комплексу социальных признаков: демографического, территориального, профессионального, экономического,   этнополитического, социо- культурного и внутриконфессионального характера. Причем, одни различия носят негативный, а другие- позитивный характер.  В регионе действует своеобразный социологический закон «2-х кратной (качественной) разницы» по ключевым показателям между общероссийской ситуацией и региональной. Соответственно,  концентрация проблем также очень велика.

Во 2-й главе  сформулирован вывод о более ярко выраженном (чем в РФ в целом) характере явления демодернизации  в регионе. Оно проявляется в возрождении некоторых социальных элементов из доиндустриальной эпохи, их негативном влиянии на функционирование политической и правовой системы в ряде республик СК. Основным понятием анализа в данном случае является «теневое право». С другой стороны, возвращение к «истокам»  на уровне местного самоуправления признается положительным явлением, ибо способствует развитию традиционной демократии местных обществ.

3-я глава посвящена анализу связей между  социально-экономической, политической и социо- культурной системами местных обществ и проблемам коррупции и теневой экономики. В табл. 1 приводится оценка субъектов РФ по степени развития теневой экономики(по данным на 1995 г.), согласно которой регион СК заметно опережает другие регионы страны. Предложена модель, адекватно отражающая генезис более высокого уровня (чем в России в целом) теневой экономики  и коррупции в регионе. Сформулирован вывод о тесной связи особенностей социальной структуры  и культурных норм с этими негативными явлениями. На основе сравнительного анализа с ситуацией в странах III- го мира и в других субъектах Федерации, предложена концепция объективной  оценки качества управления или уровня социальной  и политэкономической безопасности  в республиках СК. В главе также проанализирована роль Центра в провоцировании коррупции в регионах страны.

В 4-й главе получили освещение 4 основные контуры, раскрывающие механизмы генезиса нестабильности. Первый  и второй контуры генезиса нестабильности связаны: с ситуацией ярко выраженного внутриконфессионального конфликта  в республиках Северо-Восточного Кавказа; с неадекватным и неизбирательным  применением силового фактора в процессе реализации контртеррористических операций(КТО);  с дальнейшим пополнением рядов экстремистского подполья и с некоторыми признаками расширения её социальной базы. Третий контур нестабильности связан с сильнейшим влиянием на общество и государство местных, наиболее влиятельных олигархических групп и перераспределительных «синдикатов»: 1) с конфликтом между ними; или 2) с конфликтом этих групп влияния  с республиканскими властями. Четвертый контур нестабильности связан с конфликтом между местными общинами и муниципальными властями, когда актуализируются вопросы справедливого распределения ресурсов и коррупции на местном уровне. В табл.2 дана оценка значимости того или иного фактора нестабильности, роли государственных и гражданских структур в стабилизации ситуации в регионе.  Сформулированы выводы: о разнонаправленном характере конфликта интересов как главном условии феномена «нестабильной стабильности»; о возможности более успешного (нежели в других регионах РФ) синтеза модерна и традиционных институтов демократии и самоуправления в регионе; о важности более адекватной постановки проблемы федерализма и  дотационности республик Северо- Восточного Кавказа.(СВК). 

В 5-й главе дан анализ пятого контура нестабильности, связанного с несколькими очагами межэтнических конфликтов в регионе по вопросам земли и землепользования, распределения власти и ресурсов. В табл.3 приводится своеобразная «инвентаризация» кризисных «точек» и оснований этнополитических конфликтов на Северном Кавказе,  с оценками степени их актуальности, роли внешних  и внутренних факторов в стабилизации ситуации (или разжигании конфликтов). Дана краткая характеристика «русского» вопроса в регионе. Кроме того, в главе  приводится краткий геополитический анализ и оценка роли сетевых «войн» в дестабилизации ситуации в регионе.

В 6-й главе приводится краткая оценка отечественного и зарубежного опыта разрешения конфликтов в сложных многосоставных (полиэтнических) обществах; подчеркивается роль смыслов и идей, транслируемых государством для консолидации таких обществ. Сформулированы следующие выводы: а) для региона оптимальна централизованная модель коалиционной(многосоставной) демократии, когда основные этнические «сегменты» относительно пропорционально представлены в органах власти республик; б) разрешение этноконфликтов – это не одномоментный акт, а длительный процесс; в) нейтрализации этнического момента в конфликте можно достигнуть за счет повышения роли общин в местном самоуправлении и в системе республиканских властей.

 В первом пункте 7-й главы  дан краткий анализ исторического опыта функционирования Кавказского наместничества, сформулированы выводы в контексте организации в будущем деятельности  института Спецредставительства по СК. Дано обоснование создания при Спецпредставителе по региону научно –проектного Центра и  рабочих групп по отдельным направлениям: а) внутриконфессиональная ситуация и проблемы интеграции; б) межэтнические проблемы и народная дипломатия; в) местное самоуправление и земельные вопросы; г) анализ реального права и политические институты, законы и судебно–правоохранительные институты; д) федеральные структуры и кадры; е) финансово-экономические проблемы развития региона. В данной главе, на базе изучения опыта стран и регионов с аналогичными социальными, политическими и экономическими характеристиками, обосновываются антикоррупционные меры;   предлагается модель оценки показателя своеобразной «честности аппарата» или качества управления субъектом РФ на основе системного анализа ключевых индикаторов социально- экономической, социо- культурной, политической  и административной систем.  Предлагается связать объем бюджета развития субъекта Федерации с уровнем собираемости налогов.

В 3-м пункте 7-й гл. обосновывается более гибкий подход к принципам организации полит- правовой системы республик СК, что соответствует основным критериям федерализма и эффективного управления. Обосновывается такой синтез традиций и современности, когда: а) законодательно закрепляется статут съезда территориальных общин, с правом законодательной инициативы в некоторых строго оговоренных сферах жизни; б) возможна реализация принципа биюридизма, предполагающий регулирование некоторых вопросов социальной жизни традиционными институтами (территориальными общинами, т.н., джамаатами и шариатскими судами).

В 4-м пункте 7-й гл. обращается серьезное внимание на ситуацию в сфере образования в регионе, и предлагаются некоторые шаги по восстановлению авторитета просвещения.

В 5-м пункте 7-й гл. приводится критический анализ методов  и практики контртеррористической операции (КТО) в регионе. Формулируется вывод о том, что стратегические задачи федеральной власти на СК находятся, в определенной степени, в противоречии с некоторыми методами решения проблемы нестабильности и нейтрализации экстремизма. Предлагаемые меры по реформе методов КТО призваны решать задачи канализация «энергии» религиозно-окрашенного протеста среди молодежи в позитивное русло и «утилизация» этой энергии в рамках новых гражданских структур и (или) через включение в «старые» структуры.

В 8-й главе обосновываются шаги по стабилизации ситуации в регионе и нейтрализации экстремистского подполья, с опорой на несиловые и внеэкономические методы и «инструменты». Предлагаемые меры призваны снять некоторые противоречия в региональной политике. Эти меры исходят из ключевой роли административных, политических  и внутриконфессиональных факторов в генезисе экстремизма и нестабильности.   Соответственно, обосновывается необходимость коррекции практики КТО в регионе и информационной политики. Сформулирован вывод об актуальности  создания авторитетных гражданских  структур в республиках СК, которые могли бы «замкнуть» на себя энергию протеста и нейтрализовать социальную базу экстремизма.    

В 9-й главе дан сравнительный анализ качества человеческого «материала» и социально-культурного «капитала» в регионе; сформулирован вывод о  качественно более высоком потенциале развития экономики и предпринимательства в регионе. В главе также дано объяснение некоторого статистического парадокса, когда целый ряд республик в регионе занимают последние строчки в иерархии субъектов РФ по социально- экономическим показателям. И это при том, что те же республики занимают верхние строчки в иерархии субъектов РФ по индексам качеств человеческого «материала» и социальной сферы.

В 10-й главе  дано обоснование нового механизма инвестиционного процесса в регионе и в целом на территории Южного федерального округа(ЮФО). Предлагается создать государственную инвестиционную корпорацию по развитию территории ЮФО. Актуальность такой постановки проблемы вытекает из неэффективности ныне действующих инвестиционных программ; из положительного опыта  и значительных социально –экономических достижений тех стран, где был внедрен подобный инвестиционный механизм; из высокого предпринимательского потенциала имеющегося в регионах ЮФО.

Кроме того, предлагается шире распространять в регионе, хорошо известную в Минсельхозе РФ и в регионах страны (с 1980-90-х г.г) и отлично себя зарекомендовавшую социально –экономическую технологии под названием «система Чартаева»(село Шукта Акушинского района РД). Она дает прекрасные результаты в сельском хозяйстве.  В главе сформулирован также вывод о целесообразности организации системы управления миграцией из трудоизбыточного региона СК. Предлагается система мер по подключению внутренней миграции с СК к реализации ряда проектов из Федеральных целевых программ.

В монографии получили освещение лишь те направления  работы и проблемы, на которые может повлиять федеральный Центр, оставляя в стороне многочисленные вопросы внутриреспубликанского характера в регионе. Разумеется, предлагаемые в данной работе  меры и проекты не могут быть реализованы без понимания  и поддержки властей и активного гражданского сектора в регионе СК. Ситуация в регионе действительно требует кооперации усилий всех:  властей на уровне региона и ФЦ и экспертного сообщества, гражданского сектора и ученых. Без такой кооперации долгожданный прорыв в регионе вряд ли достижим.   

 

 

 

1. Системный взгляд на ситуацию в регионе

Тот факт, что на протяжении вот уже почти 20  лет тема СК не сходит с актуальной повестки дня федерального центра(ФЦ), свидетельствует о не совсем адекватной реконструкции ситуации в регионе властями; о методологических «ловушках» и огрехах, корнями уходящих в советское прошлое. Вместо системного анализа процессов и явлений, чаще всего мы имеем дело с таким подходом, когда выпячивается исключительно только роль социально-экономической составляющей, как решающего фактора проблем в регионе. Целый блок системных связей оказываются на периферии анализа, что не позволяет получить ясное представление о процессах в регионе. Что же показывает подобный анализ?

Специфические трудности управления регионом связаны с особенностями социальной культуры (нормы, ценности и обычаи) и формирования местной элиты; с противоречиями между федеральными законами и нелегитимным, но привычным для местных сообществ, правом. Эти различия выпукло высветились, именно, начиная с 90-х годов прошлого века, с развалом Союза и отказом от былых идеологических «скреп». В свою очередь, все это тесно связано, с качественно отличной (от общероссийского),  социальной структурой местных обществ.  И не просто - по какому-то одному признаку, - а во всем её многообразии: территориальной, демографической, профессионально- образовательной, этнической, конфессиональной, экономической. В регионе действует своеобразный социологический закон «1,5- 2-х кратной (качественной) разницы» по ключевым показателям между общероссийской ситуацией и региональной. Концентрация проблем вызванных такими различиями очень велика. Одни различия (от общероссийской ситуации) усугубляют проблемы в регионе, и в этом своем качестве играют негативную роль. Другие различия, наоборот, представляют собой позитивный потенциал. Третьи различия трудно соотнести по критерию «польза- вред». Все зависит от контекста и других параметров. Рассмотрим их по порядку. Здесь главным образом речь идет о республиках Северо-Восточного Кавказа (далее, просто СВК), хотя мы будем говорить и о других субъектах Федерации в регионе.  Характер некоторых проблем этнического характера иногда будет нас вынуждать обращаться и к проблемам в Краснодарском и Ставропольском краях.  

1. Территориальный признак. За последние 20 лет на СВК мы стали свидетелями некоторой, хотя и слабо выраженной, тенденции к деурбанизации и роста доли сельского населения в Чечне, КЧР и, отчасти, в СОР-Алания[6]. На сегодняшний день около 57% населения в Ингушетии и Дагестане и 65 % населения в Чечне  проживают в сельской местности. (Для сравнения, в РФ в целом этот показатель составляет величину около 27%). Соответственно, в регионе воспроизводится сельский образ и стиль жизни: с общинными или клановыми ориентациями, характерными особенностями занятости и миграции. Такая ситуация тесно коррелирует с экономической (отраслевой) структурой, с высокой долей сельского хозяйства  и признаками деиндустриализации.

2. Деиндустриализация. Сокращение промышленного производства в 4,0 -5,0 раза за период 1990-99 г.г. превосходит аналогичный показатель по России в целом более 2-х раз[7]. Исключение составила лишь СОР –Алания, где падение промышленного производства на 1999 г. было на уровне 3,1 раза.  Фактически республики в регионе были отброшены на 30-35 лет назад. Сформировавшаяся к концу 1980-х г. техническая интеллигенция из местных народов, в лице ИТР и рабочих высокой квалификации -  носителей новых, более современных социальных и гражданских качеств, в том числе и приверженцев «российской государственности» на всем Кавказе - стала стремительно сокращаться. Как за счет миграционного отъезда преимущественно русскоязычного контингента, так и из-за ухода представителей коренного населения в другие профессиональные ниши. Причем,  среди ИТР и рабочих представители коренных народов составляли, к примеру, в Дагестане более 60%[8]; в Чечне, по данным экспертов - около 35 %. Лишь с начала 2000-х годов в регионе начался серьезный промышленный подъем, который позволил несколько восстановить былые позиции. Но в целом, в валовых региональных продуктах ряда республик (в Дагестане, КБР) доля промышленности ниже, чем доля сельского хозяйства в 2,2 раза[9]. Для сравнения, этот же показатель составляет: для Ростовской области 2-х кратное превышение (выше именно доля промышленности),  а в целом по России - 5 кратное.  Более современный (модернизированный) облик  имеют социально-профессиональные структуры в СОР-Алания, Адыгее и, с некоторыми оговорками, в КБР.   

3. Демографическая ситуация. По данным 2007 г. из всех субъектов РФ лишь несколько, включая три республики СВК, дают естественный прирост населения, за счет превышения рождаемости над смертностью[10]. Сравнимые показатели имеет лишь Тюменская область. Прирост населения в республиках региона за период 1989 -2002 г.г. (между двумя переписями) составил: в Дагестане -   около 35 %; в Чечне и Ингушетии – более 50%[11],  в КБР – 12%. В республиках доля населения моложе трудоспособного возраста (до 16 лет) составляет от 27 % в Дагестане, и до 33% в Чечне (для сравнения в РФ - всего 16%)[12]. Несколько иная демографическая ситуация в других республиках. За последние 10-15 лет в КБР, СОР-Алания, КЧР рост населения приостановился и даже очевидны признаки снижения естественного роста. Тем не менее, в регионе наблюдается за счет, в основном, республик СВК самая высокая доля безработной молодежи с минимальными перспективами  в жизни.

4. Профессионально-образовательный признак. В регионе, за последние 20 лет, заметно ухудшилось качество высшего и среднего специального образования (ВО и ССО). Появились много десятков филиалов центральных коммерческих вузов, выпускающих зачастую обладателей дипломов сомнительного свойства. Преимущественно – это экономисты, юристы, менеджеры. «Рекордсменом» в этом плане является Дагестан, который по количеству вузов (включая их филиалы) занимает 2-е или 3-е место в России(?!).Для молодежи региона характерна статусная ориентация в сфере образования и труда заметно в большей мере, нежели в России в целом. В свое время (в 1983-84 гг.) этот интересный аспект молодежного сознания был выявлен в процессе Всесоюзного социсследования, в котором участвовал  и автор данной работы[13]. Снижение качества образования четко коррелирует с масштабами коррупции в вузах, а в последние годы, с ведением ЕГЭ – и  с коррупцией в школах. Системы профтехобразования и ССО фактически полуразрушены. С другой стороны, в регионе 2-3 раза больше чем в России в целом тех, кто ориентирован на бизнес, на собственное дело.

5. Этническая  и территориальная ситуация. Пожалуй, наиболее сложная ситуация в этом плане именно в регионе СК.  Сложная мозаика этнического состава, в особенности – в РД и КЧР, в меньшей степени – в КБР; явная или скрытая конкуренция за доступ к административно-бюджетным ресурсам и рентным должностям между преуспевающими группами влиянии (местными олигархами), претендующими на представление (репрезентацию) тех или иных народов, если иметь ввиду конкуренцию на уровне местного самоуправления(МСУ) или - всего многоэтничного сообщества – если говорить о конкуренции на уровне республики. Проблема усугубляется «старыми» обидами из-за: депортаций и репрессий 1940-х годах; перекройки административных границ в советский период и территориальных претензий  одной этногруппы к другой; миграционной активности и переселения горцев на равнину (в РД). 

Кроме того, в последние годы, с началом реформы местного самоуправления, обострились земельные споры в КЧР и КБР. Конфликты приобрели отчетливый этнический оттенок: кабардино–балкарский, карачаево-черкесский (абазинский). Хотя проблемы еще не до конца разрешены, но, в целом, конфликтующие общины вместе  с властями частично находят выход из ситуации (в КЧР) и продолжают поиск компромисса (в КБР).  

Этнотерриториальные и/или этнополитические претензии друг к другу периодически дают о себе знать в Дагестане. В последнее время, нередко муссируется вопрос о границах между Ингушетией и  Чечней. 

6. Конфессиональная ситуация[14]. Очень высокий уровень реисламизации в регионе отражается во «взрывном» росте за последние 20 лет количества мечетей и различных учебных заведений исламского толка. Для трех республик СВК характерно наличие нескольких влиятельных течений традиционалистского толка, представленных суфистскими (тарикатскими) орденами. Это наиболее многочисленные «партии» верующих. Они имеют определенную поддержку в структурах власти и в лице влиятельных местных олигархов. В идейно-богословском конфликте с ними находятся, так называемые, салафиты, составляющие значительное меньшинство: ориентировочно, около 15-25 тыс. человек в республиках РД, ЧР, РИ и КБР. Среди них выделяются умеренные, законопослушные и незначительная группа радикально настроенных (в обиходе, «ваххабиты»). Экстремистское подполье, как правило, рекрутируется из последней группы. Кроме того, значительная часть умеренного мусульманского сообщества, которое не идентифицирует себя ни с одной религиозной «партией», проявляет недовольство ситуацией искусственного нагнетания конфликта со стороны государства и местных органов МВД.

7. Социальная и моральная ситуация. Потенциал развития региона, отличающий его в лучшую сторону, кроется в высоком и заметно отличающем его от России в целом качестве человеческого «материала» и социальной сферы. Регион, вопреки информационным мифам, находится в качественно лучшем положении в том, что касается распространения криминала, за исключением преступлений в экономической сфере. Об этих важных составляющих для развития региона мы поговорим в главе 9 «Человеческий потенциал - как ресурс развития…» данного Доклада. А пока отметим, что полученные в Центрального экономико –математическом институте (ЦЭМИ)  РАН данные по этим показателям шокировали многих, ибо большинство республик СК вошли в число лучших 10-15 субъектов Федерации. Достаточно упомянуть, что продолжительность жизни в республиках Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии находится на уровне «средне» и даже высокоразвитых стран Европы и превышает общероссийский показатель на 7- 11 лет. В дальнейшем мы постараемся объяснить этот статистический парадокс.

Промежуточные выводы. Подобная ситуация накладывается на отсталую социально-экономическую структуру и самый высокий(в РФ) уровень безработицы: чуть более 20% - в Дагестане; 53% - в Чечне, 47,3% - в Ингушетии и около 18% - в КБР и КЧР[15]. В республиках СОР-Алания и Адыгея  безработицы заметно меньше, и не превышает уровня в 10 %. В этих республиках, собственно, и социально-демографические структуры ближе по своим параметрам к обществу со сбалансированными долями возрастных групп.

По сути, значительное большинство сельского населения в республиках региона выживают за счет натурального и /или мелкотоварного хозяйства (в особенности, в Дагестане и Чечне), государственных пособий, общинной (соседской) или родовой солидарности. Другая часть местного населения, в основном - из Дагестана и Чечни, практикуют отходничество и/или «челночные» выезды на заработки в другие регионы. Третья часть, как правило, поддерживается родственниками - трудовыми мигрантами и бизнесменами, работающими в различных регионах РФ.

Подобная социальная структура тесно связана со специфическими ценностными ориентациями и нормами; с установками, препятствующими формированию современного общества, с развитой сетью гражданских структур и относительно консолидированного на единых ценностях и нормах. В этом контексте, к концу 1980-х годов положение отличалось в лучшую сторону. Кумулятивный эффект от наложения множества вышеперечисленных проблем привел к демодернизации местных обществ. Появился обширный слой социальных маргиналов без постоянного места работы и профессиональной квалификации; без ясных социальных ориентиров в жизни. Отдельные «очаги» современного общества и сформировавшегося общественного мнения, безусловно, имеются, в особенности, в городах региона. Но они не могут представлять реальной общественной силы, к которой прислушивались бы власти.

 

2. Моделирования, ценности и конфликты. Система и теневое право

1. Элементы архаизации, проблема актуальна. Процессы, наблюдаемые в регионе за последние 15-20 лет можно описать терминами «деурбанизация»(правда, слабо выраженной), «деиндустриализация» и  «демодернизации» социальной структуры (в общегражданском смысле, а не узкообщинном), «криминализация» политической и экономической сфер. Причем, все это в масштабах заметно более высоких, нежели по стране в целом. Все это ведет к реанимации, в какой -то степени,  элементов архаизма в общественной жизни; к такому «возвращению к корням», когда общинная солидарность, перекрывает гражданскую ответственность, когда чтобы не «потерять лицо» легитимируется коррупция, когда статус (символ) выше сути и содержания (труда). Речь идет о социологическом законе «больших чисел» и соответствующих корреляциях. Все эти признаки «сословного» общества, а не гражданского. Гражданского – не в неолиберальном, а именно в традиционном смысле, предполагающем социальную ответственность граждан, как членов общества. Такое общество не консолидировано а фрагментировано; мозаично настолько, что гражданская составляющая (профсоюзы, партии, движения интеллигенции и пр.) в городах региона просто «тонут» в плюральном сообществе общинных или олигархических структур. Последние, как правило,  построенны на общности «почвы» и крови. Их мобилизационные возможности заметно перекрывают возможности гражданских структур.

2. Традиционное гражданское общество еще живо. Но не все так плохо. Гражданские структуры в регионе сильны на уровне местного самоуправления (МСУ), прежде всего, в сельских районах, при условии, что они не подавленны окончательно олигархами местного разлива. Но поскольку в сельской местности мало оснований для возникновения олигархии (слишком малы финансовые потоки), то дают о себе знать институты традиционной демократии. Ячейкой гражданского общества в таком контексте является соседская (а не родовая) община – «джамаат» или их союз в РД, КЧР и КБР. Такого рода ячейки - это потенциальная база реального местного самоуправления и демократии в регионе; нейтрализации коррупции и различного рода конфликтов[16].

О силе традиций демократии на локальном уровне можно судить по частоте массовых акций. Известны десятки фактов принятия решений на массовых сходах и/или организации выборочных опросов и референдумов в отдельных селах или в группе сел в некоторых районах Дагестана[17]. Множество массовых протестных выступлений в РД, КБР или КЧР, как правило, актуализируют проблемы власти или землепользования на местном уровне. О степени зрелости гражданского общества в Ингушетии или в Дагестане, можно получить представление по массовым выступлениям последних лет в столицах республик. Здесь нет противоречия с предыдущим утверждением. Организаторами таких акций выступают, преимущественно, одна или несколько общинных землячеств. Правда, как правило, эти акции актуализировали вопросы невинных жертв, беззакония «федералов», земельные проблемы; и лишь в последнюю очередь – проблемы коррупции и злоупотребления властью (к примеру, в Ингушетии в 2007-2008 г.г.).

В целом же, нет оснований преувеличивать роль процессов демодернизации и архаизации именно  в контексте темы «традиционной демократии и местного самоуправления» . Взаимодействие с традиционными институтами МСУ может оказаться, при соответствующих условиях, весьма плодотворным. «Многострадальный» ФЗ «О местном самоуправлении..» как нигде в России, имеет шансы быть принятым и легитимным в республиках СК и в субъектах Федерации, с многочисленным казачьим населением, где также сильны традиции местного самоуправления.

3. «Деформация» Системы и теневое право. Унифицированная (федеральная) полит–правовая система не адекватна реальной социальной, политической и политэкономической ситуации в регионе. Многообразие интересов и конфликтов не получают своего законного отражения в представительских и исполнительных органах власти. В результате они вытесняются в тень, легитимируя, в условиях полуплюрального (фрагментарного) общества, теневое право и обычай, противоречащие закону. Такое право воспринимается как вполне легитимное в отдельных сегментах общества, а в результате получает видимость всеобщей легитимности. На реальное функционирование закона и права в регионе влияют преуспевающие сообщества - кланы. Они имеют своих влиятельных «патронов», и у каждого из них - свой, специфический бизнес: в одном случае это рентная должность близко к финансовым потокам, в другом – льготы и выгодные активы. Данная проблема особенно актуальна в многонациональных республиках; а в последнее время, в связи с внутриконфессиональными отношениями и конфликтами – и в республиках, где этот конфликт нарастает.

Дагестан уникален тем, что в республике в одной обойме наличествуют все виды конфликтов: этнополитические, внутриконфессиональные, территориальные; и многие из них не получают ( и не могут получить) отражения при существующей Системе. Актуальна проблема использования прав, предоставляемых федеративным статусом, для обоснования коррекции Системы без ущерба для единства и целостности РФ (предложения на этот счет изложены в главе 7 «Назревшие меры на федеральном уровне»). К примеру, для экспертного сообщества очевидна необходимость институционализации форумов представителей общин в республиках региона (имеются в виду не этнические общины, а территориальные). Такие форумы (съезды) и соответствующие органы – это своеобразные «каналы» по легитимации и коррекции общественных договоров между властями, обществом и бизнесом. Конституции (РФ и республик) и законы – как формы общественных договоров, не «работают», или «работают» весьма избирательно, в силу мощного влияния коррупционного фактора. На такие форумы можно было бы выносить ряд актуальных проблем, решения по которым имели бы огромное значение для местных парламентов, исполнительной власти, органов местного самоуправления и бизнеса[18].

Но даже успех в такой коррекции политической системы не гарантирует решения «горящих» проблем региона и нейтрализации эффекта теневого права. Это одно из необходимых, но совершенно не достаточных условий для нейтрализации проблемы конфликта ценностей и норм: официального и теневого. Особенно страдает от такой деформации судебная и правоохранительная система. Будучи в состоянии «мягкого», теневого давления, а то и террора со стороны местных олигархов, Система теряет свою легитимность, а коррупция получает дополнительный импульс. Отчуждение между официальной судебно-правоохранительной системой и массами «провоцирует» рост настроений в пользу альтернативной (традиционной, шариатской) системы права. В частности, в республиках СВК достаточно устойчивый характер носят настроения в пользу такой системы при решении споров в таких сферах, как семейно–брачные отношения, вопросы землепользования, некоторые аспекты в сфере гражданских и уголовных отношений. Мы придерживаемся такого мнения, что пугаться этого не следует. Как утверждают ряд экспертов, вполне возможно сочетание современного и традиционного права в отдельных сферах жизни, если это устраивает большинство общества[19].

 

3. Социально–экономическая ситуация, коррупция и теневая экономика

1. Статистические данные и реальная ситуация.

По статданным, республики СК - одни из самых неблагополучных субъектов РФ по социально–экономическим показателям занятости, денежных доходов на душу населения и средней зарплаты. В 2007 г. денежные доходы ниже прожиточного минимума имели: 13% населения в РСО- Алания; около 15-20% населения в РД, КБР и КЧР; около 30% - в Адыгее; и в пределах 40-50% - в Ингушетии и Чечне[20]. (Для сравнения в РФ целом этот показатель на 2007 г. равен 13,4%). Аналогичная картина и по уровню официально регистрируемых доходов население(средняя зарплата, доходы на душу населения). Здесь различия с ситуацией в стране в целом также значительны. Хотя, по статданным потребления (число автомобилей, предметов длительного пользования, домовладений на 1000 чел.), различия несколько сглаживаются и республики СК в этой иерархии поднимаются в 3-ю четверть (а то и в середину) списка субъектов РФ.

Если судить по статданным, то северокавказские республики в «хвосте» рейтингов по доходам на душу и в передовиках - по доле бедных. Эти данные адекватно отражают ситуацию в большинстве горных районов региона.  Но если критически подойти к ним, то картина меняется существенно. Ибо официальные цифры не фиксируют (или плохо фиксируют) доходы от личных подсобных и фермерских хозяйств, а также, доходы в теневой сфере экономики. Даже беглого взгляда на равнинные и предгорные населенные пункты в регионе достаточно, чтобы совершенно изменить свое мнение, о чем писал в свое время и известный в стране ученый Валерий Тишков[21]. «Выходцы из Северного Кавказа – писал он - по своим навыкам и психологии оказались более подготовленными к рыночным реформам и к свободному стилю жизненного поведения»[22]

С другой стороны, в регионе более, чем в России в целом, актуальна проблема социальной дифференциации. Демонстративное богатство очень узкого слоя сверхбогатых - части высшего чиновничества, местных олигархов и крупного (по местным масштабам) бизнеса – резко контрастирует с бедностью немалой части населения местных обществ. Децильный коэффициент – разница в доходах между 10% самых богатых и 10% самых бедных – выше, чем в России (около 15 раз) в целом и составляет цифру около 20-25[23]. Средний класс составляет весьма узкий социальный сегмент, порядка 25-35%.

Общества с такой деформированной социально-экономической структурой не могут быть устойчивыми. Для них характерны более высокий уровень коррупции, теневой экономики и безработицы, слабость государственного аппарата и низкие налоговые и вненалоговые сборы, несопоставимые с соответствующим потенциалом. Если представить себе модель подобного общества, то все эти параметры находятся в тесной связи друг с другом: одно влечет за собой другое. Высокий уровень коррупции тесно связан с теневой экономикой; соответственно растет социальная поляризация и несправедливость, уменьшаются налоговые сборы, в итоге бюджет не справляется со своими социальными функциями; растет недовольство населения и Система дестабилизируется. Федеральные дотации и субсидии частично снимают напряжение в обществе, но «провоцируют» конкуренцию за доступ к ресурсам между влиятельными олигархическими структурами; соответственно растет число преступлений на «почве» борьбы за доступ к ресурсам – своеобразный политэкономический («верхушечный») террор, который слабо затрагивает общество.

Реальная ситуация несколько сглаживается в лучшую сторону в силу ряда причин этно–психологического и культурного свойства. Еще в советские времена выходцы из Северного Кавказа демонстрировали высокую социальную и территориальную мобильность; зараженность на успех и экономическое преуспевание; сознание личной ответственности за успех (или неуспех) в жизни и феномен «угрозы потери лица».. Для местных обществ характерна более высокая мотивированность в сфере предпринимательства: в 2-2,5 раза выше, чем в России в целом. По данным соцопросов желающих заняться предпринимательством в ряде республик СК составляет около 20 % трудоспособного населения. В регионе доля тех, кто занят в частном бизнесе, включая и индивидуальных предпринимателей, в 2,5-3,0 раза выше, чем в целом по России. К примеру, в 2007 г. доля доходов от предпринимательской деятельности в общем объеме денежных доходов населения в республиках СК (за исключением Адыгеи) превышала аналогичный показатель по РФ в целом в 2,0 -2,5 раза: 10% - в РФ в целом; по 24% - в Дагестане и СОР-Алания; около 20% - в РИ, КБР и КЧР[24].

Предпринимательская активность и строительный бум в республиках региона, таким образом, резко контрастирует со статистическими данными. Тем не менее, занятость остается актуальной проблемой для молодежи. В пределах 35-60 % молодежи в трудоспособном возрасте являются безработными в 4-х республиках: КБР, РД, ЧР и РИ. Наиболее остро проблема стоит в Ингушетии, Чечне и Дагестане.

2. Рабочие места, коррупция и профессиональное образование.

Причины высокого уровня безработицы в регионе проанализированы в целом ряде работ: развал Союза и разрыв хозяйственных связей, резкое сокращение промышленного производства за 1990-е г., полный паралич «маятникой» (внутренней) миграции, связанной с бригадами «шабашников» из региона, в период бывшего Союза. Положение усугубляется: в одном случае – острой конкуренцией за «приличные» рабочие места, которые «забронированы» за родственниками и «клиентелой» местных влиятельных персон; в другом - несоответствием вакансий амбициям претендентов и завышенными требованиями к стандартам оплаты и доходов. Последняя причина – один из факторов социально–психологического свойства, получившая бурное развитее с начала 1990-х г. Но безработица сама по себе не является решающим фактором провоцирующим экстремизм.

Создание новых и высвобождение «старых» рабочих мест, равно как и инвестиционная активность в регионе не поспевает за демографическим ростом. Каждый год во взрослую жизнь вступают более 70 тыс. молодых людей с образованием не ниже среднего, но рынок труда не справляется с таким потоком. Кроме того, проблема усугубляется тем, что намного уменьшился призыв на службу в российскую армию и многие тысячи выходцев с региона, желающие заключить контракт на военную службу, не могут этого сделать[25]. С другой стороны, профессиональный и образовательный уровень большинства из безработной молодежи оставляет желать много лучшего. Падение престижа настоящего профессионального образования – социологический факт и связан он с широко развитой практикой непотизма и протекции. «Зачем учиться, если двоечник из соседнего двора намного лучше устраивается по жизни» - таково расхожее оправдание нигилистического отношения к образованию. На фоне резкого усиления конкуренции за «место под солнцем» и значимой роли непотизма и коррупции при трудоустройстве, растет криминал и создается питательная «почва» для легитимизации религиозно–окрашенного экстремизма. 

3. Теневое право, экономика и проблема безопасности на Юге России.

Теневое право и «серая» экономика. В регионе теневое право стало важным фактором в социально-политической и экономической жизни в гораздо большей мере, чем по стране в целом. Оно «деформирует» официальное право, экономические и политические отношения, как по «вертикали» так и по «горизонтали». Законопослушание не является добродетелью в классическом смысле этого слова. Такая деформация и, соответственно, криминализация выражается в значительном росте сектора теневой экономики, которая включает в себя «беловоротничковую» (вторую) экономику, как результат коррупции в коридорах власти; «серую»(неформальную) экономику и «черную»экономику, связанную с организованными преступными сообществами. Далее мы рассматриваем только «серую» (неформальную) экономику. Масштабы «серой» экономики в различных регионах России, по данным на середину 1990-х г., были сопоставимы с данными в странах II-го (Восточная Европа, Латинская Америка) и III-го миров(среднеразвитые страны Азии и Африки)[26].

Сравнительный анализ субъектов Федерации по показателям развития «серой» теневой экономики в 1995- 1998г.г. показал, что в этой негативной иерархии первые «строчки», как правило, занимают республики СК[27]. Наряду с Краснодарским и Ставропольским краями они вошли в список из 10 регионов страны, с наиболее развитым уровнем теневой («серой») экономики, которая в валовых региональных продуктах(ВРП) занимает 50%- 75% от всего объема ВРП субъектов РФ (см. табл. 1).

Теневая экономика, качество управления и безопасность региона. Чем больше налоговых потерь несет страна (и регион) из-за теневизации экономики, тем меньше ВРП на душу населения и тем больше коррупции, тем слабее аппарат. Эта связь более значима, чем связь между безработицей с одной стороны, и ВРП на душу населения, с другой.

В данном случае, мы лишь развиваем идею, о тесной связи теневой экономики с организованной преступностью и коррупцией, с масштабами бедности и социальной поляризацией, слабостью госаппарата и политэкономическим террором, как следствия жесткой конкуренции за ресурсы между олигархическими «синдикатами». Эти выводы получили широкое распространение и подтверждение в исследованиях Всемирного банка[28], а также, ученых знаменитого Института свободы и демократии (Перу)[29] и др. Причем, одними из наиболее информативных показателей, характеризующих уровень теневизации (и криминализации) экономики и политики является: а) доля налоговых и вненалоговых сборов по отношению к ВРП (или к ВВП –валовом внутреннем продукте, если речь идет стране в целом); б) налоговые и вненалоговые сборы на душу населения в % от среднего по РФ. Чем меньше этих долей, тем более слаб госаппарат, тем больше коррупции и ухода от налогов.

Наши выводы подтверждают успехи (или неудачи) республик СК в сборе налогов и прочих неналоговых поступлений. К примеру, показатель налоговых сборов/ на душу населения (с учетом прожиточного минимума, в % от среднего по РФ), за период 1997-2000

 

Табл.1 МАСШТАБЫ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ ПО РЕГИОНАМ РФ, 1995[30].

Регион

Официальный ВРП на душу населения

Показатели, характеризующие масштабы теневой экономики

 метод доходов

по методу занятости

 метод налогов

тыс. руб.

%

РОССИЯ

11003,5

31,5

5,8

36,7

Архангельская обл.

9336,3

17

3,4

46,6

Вологодская область

14292,9

19

5,4

41,4

Республика Карелия

10245,5

40,4

6,7

42,4

Республика Коми

16250,7

15,6

6,3

33,6

Санкт-Петербург

9753,9

38

7,8

48,7

Ленинградская обл.

7466,9

22,9

6

41,6

………………….

 

 

 

 

Краснодарский край

6159

31,7

7

50,8

Республика Адыгея

4085,4

19,5

7,7

67,2

Ставропольский край

6835,1

35,1

7,5

55,5

Карачаево-Черкесия

3903

25,5

20,6

62,8

Ростовская область

5949,1

24,7

7

38,6

Республика Дагестан

1992,1

45,1

16,9

78,3

 Кабардино-Балкария

3325,8

43,8

11,8

67,7

Северная Осетия

3526,6

43,7

21

66,1

годы вырос: в РСО- Алания - с 29,4% до 40,0% , в КБР – с 36% до 42 %. Соответственно, уменьшилась и финансовая помощь из Центра. Когда как этот же показатель за период 1997-2000 годы в Дагестане, к примеру, снизился с 17,3% до 12,0%, в КЧР - с 41,5 % до 34,8%, в Адыгее - с 47% до 39,5%[31]. Соответственно, в регионе по данным на 1999 год, мы имели самые низкие значения доли налогов и прочих сборов в ВРП: в РД - около 9,0%, в Адыгее- 12,8%, в КЧР - 14,2%, в КБР - около 14% и РСО- Алания - 15,5%[32]. По РФ этот же показатель, по данным на 2000 год составлял 20,3%.

Лишь начиная с 2005-2006г.г. наметился определенный перелом: увеличились налоговые сборы, стала уменьшаться дотационная зависимость: в РД, (на 7-8% от уровня консолидированного бюджета), в КБР и СОР-Алания (на 5-6%), по данным на 2008 г. В Дагестане, впервые за последние 15 лет, доля налоговых и вненалоговых сборов к ВРП составила более 10%. Тем не менее, налоговый потенциал региона (недоиспользованный, скрытый от фискальных органов) и занятость в теневом секторе экономике остается очень высокой. Об этом можно судить по косвенным индикаторам, как доля скрытых доходов в % от общего объема денежных доходов(данные на 2007 г.). Скрытые доходы составили[33]: в Дагестане - более 50%, в Ингушетии и КБР – более 40%, в КЧР - 36,4% в СОР-Алания - 26,8% и Адыгее - 26% (для сравнения: Ростовская обл. – 39 %, Ставропольский край - 34,5% и РФ в целом - 28%). Доходы же от предпринимательской деятельности, без учета доходов от собственности (в общем объеме денежных доходов), в республиках СК примерно в 2 раза выше, чем по РФ в целом[34]. Исключение составляет Адыгея. В республиках СК социальная группа бизнесменов, включая и индивидуальных предпринимателей (ПБЮЛ) и фермеров, составляет около 15-25 % трудоспособного населения, что значительно выше чем  по РФ в целом.

Пока в республиках, где с 2005 года были назначены новые президенты, фискальные органы прошлись лишь по малым и, частично, по средним предприятиям, что и отразилось на показателях налоговых и прочих сборов. Но, предприятия, контролируемые влиятельными чиновниками и олигархами, как правило, наиболее доходные, пока остаются вне досягаемости контрольных органов, что и вызывает недовольство малого и среднего бизнеса. Таким образом, избирательное действие фискальных органов ведет к появлению еще одного очага социального недовольства.

Кроме того недифферинцированный подход фискальных органов окончательно может добыть производящую экономику в регионе. Такой подход выражается в одинаковых критериях оценки сферы услуг и производственной сферы. Между тем, именно в сфере услуг (оптово- розничные рынки и магазины, кафе-бары и рестораны и т.д.) легче всего скрыть доходы  и уйти от налогов. И именно эта сфера(услуг) должна стать объектом пристального внимания фискальных органов, ибо, довольно часто, официальные данные по денежным оборотам в этой сфере десятки раз(?!) преуменьшены по сравнению с фактическими, как однажды признавался высокопоставленный чиновник в правительстве  Дагестана в 2005г.

Другая сторона проблема состоит в том, что фискальные органы в погоне за показателями могут угробить окончательно «горную» экономику: предприятия в предгорной и горной зоне, которые нуждается в особой поддержке государства и налоговых льготах.  

Сравнение со странами III-мира. В данном случае, это сравнение вполне оправдано с научной  и политической точек зрения. Столь низкие значения доли налогов и вненалоговых сборов в ВРП (а для государств – ВВП) характерны, также, для большинства стран III-го мира. К примеру, в среднеразвитых странах Африки данный показатель колеблется в пределах 14-16%[35], в слаборазвитых – в пределах 7-10%. В развитых же странах доля налогов и прочих сборов в ВВП составляет около 25-40%. И этот показатель демонстрирует высокую степень корреляции с масштабами теневого сектора экономики и слабостью госаппарата, с социальным расслоением и бедностью стран третьего мира. Именно в этом контексте – данный индикатор наиболее информативен. Так вот, в республиках СК этот косвенный индикатор теневизации экономики и, соответственно, коррупции и криминализации, стабильно держится на уровне 8% -15%, когда, как в среднем, по стране – чуть более 20%. Положительной динамики совершенно недостаточно. Здесь очевидно влияние фактора местных перераспределительных «синдикатов», близких к бюджетной «кормушке» и местных олигархов. Разумеется, тут прослеживается корреляция и с экономической структурой и особенностями занятости населения, также. Тем не менее, «вклад» взаимосвязанных факторов «коррупция- теневая экономика» здесь очень значительна.

Теневизация в сфере экономики связана, также, с бытовой коррупцией, с феноменом легитимации взяток и откатов в массовом сознании. Регион в этом плане более подвержен подобному социальному криминалу, в силу неконсолидированности общественного мнения и фрагментарности местных обществ.

4. Роль федерального фактора. До 2000-х годов эта роль была двойственной и противоречивой: с одной стороны меры по интеграции, с четко выраженной государственнической установкой. С другой стороны - коррупциогенные, снижающие уровень безопасности на Юге России. Представление о степени негативного влияния федерального Центра на регион СК за период 1992- 2000 годы можно получить из целого ряда исследований и государственных документов[36].

С восстановлением вертикали власти, с начала 2000-х г., связана определенная консолидация власти на уровне Центра и более целеустремленная региональная политика на Юге России. Тем не менее, проблема неконсолидированности, рассогласованности все еще остается. И связана эта проблема с «влиятельными игроками» в ФЦ. Это либо высокопоставленные лица отдельных ключевых федеральных ведомств, либо госмонополии или владельцы крупного бизнеса, а также, медиа- начальство влиятельных СМИ[37]. Как следствие, очевидны противоречия между политикой Президента и Премьер–министра России с одной стороны, и реальной политикой множества «автономных» акторов с другой. У последних  свои личные или корпоративные интересы в регионе. Некоторые практики, в особенности в сфере масс- медиа и «силовой» составляющей можно было, до последнего времени, интерпретировать как неинтегративные, провоцирующие отчуждение (к власти и России, в целом) и, неявно, умножающие межэтническое и межконфессиональное напряжение в российском обществе. Подобные тенденции были выявлены в результате мониторинге реальной практики по исполнению контрольных, правоохранительных функций и реализации режима контртеррористической операции (КТО) в регионе, а также, в процессе контент -анализа передач федеральных масс- медиа, затрагивающих этническую и конфессиональную тему.

Борьба с организованным криминалом и теневой экономикой, коррупцией и терроризмом в регионе не даст должных результатов, пока остается в силе «провоцирующий» фактор, в лице отдельных акторов федерального масштаба. Намекнуть на это обстоятельство однажды решился президент Дагестана на совещании в ЮФО (Ростов-на-Дону, август 2006 г.)[38]. Он привел пример того, какую негативную роль играет Федеральная пограничная служба в рыбоохране и борьбе с браконьерством в Каспийском море. Ведомственное переподчинение вопросов рыбоохраны ФПС РФ, привело к тому, что сама государственная служба постепенно втянулась в этот криминальный бизнес. Негативное влияние фактора федеральных структур проявляется двояко: 1) злоупотребление властью и соучастие в коррупционных схемах и в теневом бизнесе; 2) покровительстве в отношении «своей клиентелы» на местах. Такая ситуация затрудняет деятельность по системному искоренению коррупции и сокращению теневой экономики в регионе.

В последние годы, в связи с деятельностью глав ряда республик, действующих при поддержке Президента и Председателя правительства России и опирающихся на поддержку общественного мнения, ситуация несколько выправилась к лучшему. Это заметно в РИ, ЧР и КБР. Тем не менее, инерция негативных явлений и тенденций прошлого (в особенности в аппарате власти), сила олигархических структур местного и федерального уровней и бытовая коррупция не позволяют добиться решительного перелома. Системный характер коррупции в регионе  очевиден в той же мере, что  и в стране в целом.

4. «Контуры» воспроизводства нестабильности. Промежуточные выводы

4.1. Первый «контур» связан с системой следующих факторов и условий: «внутриконфессиональный конфликт – поиск «смысла и справедливости» в альтернативной идеологии и рост рядов внесистемной оппозиции – правоохранительно–силовой фактор и неадекватность методов борьбы с терроризмом и экстремизмом – дальнейшая легитимация в некоторых слоях населения экстремистского подполья».

Ситуация внутриконфессионального конфликта во всём его драматизме и напряженности до сих пор недооценивается. Реальностью сегодняшнего дня является вялотекущая гражданская война с отчетливыми религиозными мотивами[39]. Эта ситуация чем-то напоминает конфликт между протестантами и католиками в позднее Средневековье. Мы не будем здесь анализировать историю и генезис конфликта. Речь идет о «чисто» богословском споре, который имеет и практическое значение для значительного числа верующих: вопросы обрядов и отношения к ключевым вопросам смысла религиозного рвения и исламской идентичности. Разные подходы к этим вопросам суфистских «партий», представляющих официальный ислам и салафитов(буквально, следующих путем праведных халифов) привели к росту отчуждения. Реальная практика функционирования наиболее радикальной «ветви» салафитов, в лице, т.н., «ваххабитов» в 90-х г. прошлого века дали основание государству подозревать их в политических амбициях, выходящих далеко за пределы «чисто» религиозной жизни. Как следствие все салафиты, и законопослушные, и радикалы попали в разряд потенциальных экстремистов и подозрительных элементов.

Государство, в лице правоохранительных и силовых структур, в целях профилактики взяло на вооружение метод «превентивной ликвидации (нейтрализации)» подозрительных элементов, без соответствующей оперативно - следственной работы. В обычную практику вошли штурмы квартир и частных домов. В итоге число жертв КТО стало пополняться многими десятками ( а по утверждению правозащитников -и сотнями) невинных молодых мусульман. штурмов квартир и домов и т.д. Здесь, к сожалению, накопилась очень горькая статистика.[40]

Неспособность и/или нежелание к дифференцированному подходу к верующим, априорное маркирование их, как потенциальных террористов, усугубило проблему. Вместо одного убитого, появлялись двое, а то и больше экстремистов. Каждый факт необоснованных арестов и издевательств в местах лишения свободы приводили ко все новым «партиям» уходящих в подполье. В итоге, упор на «чисто» силовую составляющую и желание напугать привели к обратному эффекту. Внесистемная оппозиция выросла численно, а экстремистское подполье получило видимость легитимности в достаточно широких социальных кругах местного населения. Практика невыдачи трупов и издевательства над ними так же не добавляли симпатий силовым и местным правоохранительным структурам. На сегодняшний день, ориентировочно, число состоящих в экстремистском подполье в 4-х республиках региона варьируется в пределах до 70 в КБР, нескольких 100 в РИ и ЧР и до 250-300 чел. в РД.

Вот некоторые результаты социологического исследования в 2008г. по Чечне, внушающие тревогу: «Опасность противостояния внутри чеченского общества актуальна для 79% респондентов. Распространением ваххабизма в той или иной степени обеспокоены три четверти жителей Чечни (76%). Опасность конфликта между Россией и Чечней актуальной считают три четверти чеченцев (74%).…. Единой оценки устойчивости мира в республике пока не сложилось. Только чуть менее 50% респондентов считают мирное положение устойчивым, чуть большая доля допускает вооруженные конфликты или столкновения разной степени. Так, треть принимавших участие в опросе, допускают вооруженные столкновения,…»[41].

Численность внесистемной оппозиции, преимущественно состоящей из сочувствующих салафитам, а также тарикатских (суфистских) «течений» не включенных в систему духовных управлений, можно оценить, ориентировочно, в несколько тысяч человек в Ингушетии и КБР; около 25 – 35 тысяч человек, соответственно, в Дагестане и Чечне[42]. В Ингушетии и Дагестане были попытки примирить конфликтующие стороны среди верующих. Но пролилось слишком много крови и нужны неординарные, решительные шаги для восстановления стабильности и примирения враждующих сторон.

4.2. Второй «контур» нестабильности связан с идейно окрашенным фактором «поиска смысла и справедливости» среди определенных слоев молодежи. В этой группе можно выделить: 1) группу – в достаточной степени образованных и политически активных; 2) группу - «самоутверждающихся» пассионариев и/или субпассионариев (термин Л.Гумилева). Для первой группы нет очевидной корреляции с бедностью и безработицей. Скорее, здесь играет роль совокупность факторов и общий фон: безнравственность и предельно богоборческий, разрушительный «пиар» на фоне социальной несправедливости и лжи; ощущение тупика и поиск смысла жизни. Для второй группы фактор социальной неустроенности и отсутствия всяких перспектив в жизни может играть определенную роль. Но главным образом, как нам представляется, здесь значение имеет «чисто» психологический компонент. Пропаганда экстремистских сайтов, личное общение с представителями внесистемной оппозиции, «просветительские кружки» в кругу единомышленников могут постепенно укрепить выбор в пользу внесистемной позиции, а на последующих этапах – и в пользу окончательного разрыва с мирной жизнью и уход в экстремистское подполье.

Нам трудно оценить роль зарубежного (ресурсного) фактора в поддержании экстремистского подполья. Но, в последние годы, немалую роль в пополнении «казны» террористов играет новая разновидность рэкета. Так называемыми «налогами в пользу повстанцев» облагаются уже местные крупные бизнесмены и богатые чиновники. Известно множество фактов по Дагестану и Ингушетии. 

4.3. Третий «контур» нестабильности связан с ролью местных олигархических групп и перераспределительных «синдикатов» – групп, близко стоящих к финансовым потокам. Не всегда принадлежность к перераспределительным «синдикатам» влечет за собой вхождение в круг «избранных», олигархов – особого правящего класса людей, с мощными группами поддержки и ресурсами: имеющих все атрибуты политической партии. Эти две группы, как правило, активно включены в борьбу за власть и доступ к ресурсам в республиканском масштабе. Обычно, такой вызов власти связан с фигурами глав администраций столиц республик, городов и крупных районных центров. В другом случае - это борьба за власть на уровне местного самоуправления за должности глав городов и районов. Довольно часто конфликт интересов и борьба за власть приобретает ассиметричный вид: если главы республик опираются на официальную систему власти и права, то амбициозные местные олигархи, как правило, опираются и на теневую власть и право; на неформальные ресурсы, в том числе – и психологического свойства. Паралич некоторых структур власти (судебно–правоохранительной), как следствие теневых возможностей, затрудняют республиканским властям нейтрализацию данного фактора. Кроме того, множество «таинственных» и не раскрытых терактов, судя по экспертным оценкам, связанны именно с этим фактором.

Меркантилистская система, связанная с перераспределительными «синдикатами», провоцирует именно такой вид борьбы за власть и ресурсы: скрытый террор против одних и запугивание других. Возникающие на почве борьбы за власть союзы и коалиции, как правило, никак не связаны с программными принципами и распадаются столь же быстро, как и возникли. Официальная партийная система на уровне региона никак не передает реального содержания политической борьбы. В одной и той же партии состоят жестко противостоящие олигархические «партии» во главе со своими лидерами. Главы республик, в этих условиях, вынуждены подкреплять свой официальный статус власти и лидеров региональных отделений «ЕП» еще неформальными коалициями, идя на вынужденные компромиссы. Без таких компромиссов трудно было бы проводить политику в республике и нейтрализовать сильную оппозицию.

Промежуточный вывод. Оба вышеприведенных фактора серьезно влияют на инвестиционный рейтинг и образ республик; в той или иной мере поддерживают высокий уровень конфликтности, коррупции и теневой экономики. Соответственно, консервируется ситуация стагнации, растет социальное напряжение, а главы республик оказываются в ситуации, когда вся энергия уходит на стабилизацию власти (в том числе и на персональном уровне), на разрешение многочисленных конфликтов. Вопросы развития и осмысления глубинных факторов и условий развития отодвигаются на политическую периферию.

4.4. Четвертый «контур» нестабильности связан с конфликтом на уровне муниципалитетов местных общин и власти. Дестабилизация происходит на локальном уровне. Но иногда, после перекрытия федеральной трассы возмущенными общинами или многочисленных митингов протеста, ситуация приобретает уже республиканское значение. Такие конфликты периодически сотрясают республики с развитыми институтами традиционной демократии: РД, КБР, КЧР. Как правило, конфликты связаны с злоупотреблениями властью со стороны местных глав районов в вопросах землепользования, с хищениями бюджетных средств и с коррупцией. Этнический мотив в конфликтах не присутствует. В последнее годы ожесточенные конфликты возникают и в процессе выборов, когда в тех или иных ключевых районах и городах сталкиваются интересы олигархов, или интересы республиканской власти и влиятельной оппозиции . Институты традиционной демократии (джамааты) – это ресурс в борьбе с коррупцией  и за справедливое социальное в умелых руках. Как нам представляется чрезвычайно важно довести до логического конца внедрение ФЗ «Об основных принципах местного самоуправления» именно в республиках СК; лишить тем самим, местных олигархов возможности злоупотребления властью. Главы республик могли бы существенно сдвинуть с «мертвой точки» проблему нейтрализации коррупции и теневой экономики опираясь именно на институты местной (традиционной) демократии.

Табл. 2 Значимость контуров нестабильности и факторов, влияющих на них (к п.4).

Контуры не-

стабильности

в республиках

региона

Акту

аль-

ность

(по

5-бал.

шкале.

Субъекты

решений

(влияния)

и их роль

Роль граж-

данских

структур+

традиции

оных

структур

Необходимые решения

1

1-й и 2-й контуры:

Экстремистское подполье,

внутрикон-

фессиональный

конфликт и

 методы КТО

«5»

ФЦ(очень высокая)

Республик.

власти

(высокая).

Внешние (зарубеж.)

центры –

значимая

Значимая

роль.

Подк-

лючить

джамаа-

ты и интел-

лигенцию,

лидеров обществен.

мнения и студенч. молодежь

-критич. анализ и коррективы в методах КТО;

-гос-во как арбитр во внутриконф. конфликте;

- создание механизма постоянного диалога и примирения конфликтующих религиозных течений;

- работа с  молодежью;

-контрпропаганда

2

3-й контур:

Перераспреде-

лит.синдикаты

и местная олигархия-

как источники нестабильности

(коррупции,

несправедли-вость, криминализация

полит. и экон.

отношений).

«4»

ФЦ(очень высокая)

Республик.

власти

(очень высокая)

Значимая

роль.

 

Подк-

лючить

джамаа-

ты, лидеров

общественн.

мнения,

интелли-генцию

- повысить роль местных самоуправлений и традиц. гражданских структур;

-общереспубликанские съезды общин и новые общественные договоры;

-испытание антикоррупц.

законов в респ-ках СК;

- антиолигархические меры ФЦ;

- новая кадровая политика;

3

4-й контур:

конфликты местных общин и властей (сильных кланов на уровне МСУ)

«2»

ФЦ (незна-

Чительная)

 

Республик.

власти

(очень высокая)

Очень высокая роль.

Подк-

лючить

джамаа-

ты, лидеров

общ.мнения,

интелл-цию

повысить роль местных самоуправлений и традиц. гражданских структур;

-общереспубликанские съезды общин и новые общественные договоры;

- земельные проблемы решать с учетом местных особенностей

 

 

 

 

Промежуточные выводы.

1. Разнонаправленный характер конфликта интересов, сложная картина социальной структуры предопределяют сохранение социального и политического баланса, не позволяя местным обществам скатиться в пропасть перманентной борьбы и окончательного разрушения общественной «ткани» и социального порядка. Безусловно, достаточно важную роль играют и федеральные дотации. Институты народной дипломатии с миротворческими функциями, некогда сильные, но нынче вытесненные на периферию жизни могли бы сыграть свою положительную роль в снятии напряжения в местных обществах. «Стабильная нестабильность», когда ни одна сила не может перевесить другую, - так можно охарактеризовать ситуацию в ряде республик региона. Чтобы разрушить контур воспроизводства нестабильности необходимо четко представлять роль и значение каждого фактора, их связи и последствия вмешательства внешнего фактора. Для каждого контура – своя метода решения проблемы, свой специфический «инструмент». Между обильными финансовыми вливаниями в регион и стабилизацией ситуации там нет непосредственной связи. Безработных в регионе сотни тысяч, а экстремистов и террористов - несколько сотен человек. Это скорее связь сопутствия, а не причинно–следственная, проявляющаяся на статистическом уровне. Корреляция незначительна, по сравнению с другими факторами. Социально-экономическая и политическая ситуация скорее составляют тот негативный фон, на котором разворачивается процесс (религиозно окрашенного) осмысления и выбора альтернативной (но ложной), радикального пути решения сложных вопросов жизни путем простого ответа на вопрос: что делать?

2. Успех в решении социально–экономических и политических вопросов может нейтрализовать «контур», связанный с фактором местных олигархических групп и перераспределительных «синдикатов», провоцирующих (неявно) нестабильность. Для этого действительно нужно поднять роль органов МСУ и институтов традиционной демократии. Для такой постановки проблемы в регионе есть множество необходимых составляющих, в отличие от других регионов. СК может действительно стать полигоном, где испытывается на прочность идея синтеза модерна (современных институтов), и традиций. И здесь исламские институты, в частности – шариатские суды в отдельных сферах жизни, могут послужить делу искоренения всеобщего безразличия в том, что касается коррупции и конфликтов в обществе, делегировав им ограниченное количество проблем, с которыми не справляется в достаточной мере государство.

Действия в данном направлении должны быть поддержаны новыми инвестиционными механизмами, в форме системы из «длинных денег», венчурных фондов, частного бизнеса, органов местного самоуправления и государства. Причем, государство здесь должно быть представлено федеральными органами, а сами отделения инвестиционных институтов должны быть рассредоточены по республикам равномерно.

3. Мифы вокруг сверхдотаций в регион и проблема федерализма. Необходимо внести ясность  в вопросы о «сверхдотациях» в регион и развеять некоторые мифы. Нужно говорить об эффективном использовании налогового и человеческого потенциала региона. Инициатива должна исходить из ФЦ. Подобные мифы корнями уходят в непонимание природы федерализма. Дотационных субъектов РФ – т.е., реципиентов более 50% из всех субъектов страны. В число крупных реципиентов входят также и немало «русских» областей и краев[43]. Стабильных же доноров в России - около 35 субъектов РФ. Из них – 7-9 национально- территориально образования[44]. Таким образом, республики СК входят в общий список реципиентов из более чем 40 субъектов, которые стабильно получают дотации из Фонда федеральной поддержки регионов (ФФПР). Причем в число субъектов, в бюджетах которых доля федеральных дотаций (из ФФПР) составляет примерно 50 % и более, входят Амурская, Ивановская, Псковская, Магаданская и Камчатская области, Алтайский край и др. субъекты.

Поэтому вопрос о дотационности региона целесообразно перевести в плоскость наиболее эффективного использования его налогового потенциала; нейтрализации коррупции и сокращения теневой экономики. Как это делается в странах с устойчивыми федеральными традициями: в Канаде и США, Швейцарии и Индии и т.д., где редко кто ставит вопрос о «донорах и реципиентах-иждивенцах». Только в России не утихает этот безграмотный шум вокруг «кто кому и сколько должен», затеянный некоторыми «экспертами». Геоэкономическая «судьба» региона такова, что дотационными республики будут всегда, при том уровне доходов и (официально установленных) социальных стандартов жизни в стране. Последнее из разряда тех необходимых мер, призванных нейтрализовать большие различия в уровнях социально–экономической обеспеченности между субъектами Федерации и поддержания целостности государства.

 

5. Мониторинг очагов межэтнического напряжения, «русский» вопрос и кое-что о геополитике

Очаги межэтнического напряжения. Пятый «контур» нестабильности связан с этнически окрашенными конфликтами за землю, властные ресурсы и национальное равноправие. Регион буквально напичкан множеством потенциальных и актуальных конфликтных «точек» с этнической начинкой: от границы с Азербайджаном, где не снята с «повестки дня» проблема «разделенных» народов Дагестана (более 500 тыс. лезгин и около 100 тыс.аварцев, проживающих в северных районах соседнего государства, но, в целом, ориентированных на Россию и свою этническую родину) и до Краснодарского края, Адыгеи и КЧР, где периодически дают о себе знать этнополитические и этнотерриториальные вопросы. Всего таких конфликтных «очагов» порядка девяти(9) и они разной интенсивности и значимости (см. табл.3).

В Дагестане таких очагов три, в основном, в Хасавюртовской зоне. В республике очевидно также недовольство у некоторых народов (лезгин и кумыков) распределением власти на республиканском уровне и/или в ключевых прикаспийских районах. Соблюдение принципа пропорционального представительства(для этнических сообществ) в органах власти по формальным признакам не гарантирует стабильности режима, что и показали события в Дербенте во время выборов глав муниципалитета (октябрь 2009). Ибо фактическое распределение власти и ресурсов не соответствует этнополитическому равновесию.

В последние годы, в связи с инициативами по поглощению и объединению субъектов РФ, актуализировали вопрос о границах между Чечней и Ингушетией. С «повестки дня», если иметь в виду ингушское общественное мнение, не снят также вопрос и о Пригородном районе в СОР–Алании.

В КБР муниципальные реформы обострили земельный вопрос между кабардинскими и балкарскими «общинами». В КЧР конфликт между карачаевцами и черкесами по вопросу о распределении власти носит чаще неявный характер.

В Адыгее русскоязычное население (около 80% нас. республики) недовольно непропорционально низким представительством в структурах власти.

В Ставропольском крае в перспективе могут дать знать самым серьезным образом конфликты между «общинами» казаков, армян, ногайцев и дагестанцев.

Ногайцы, проживающие в республиках Дагестана, Чечни и КЧР, а также, в Ставропольском крае, периодически ставят вопрос о защите своих интересов в вопросах землепользования и праве представительства на государственном уровне.

Большинство из вышеперечисленных межэтнических проблем в республиках СК и на границе с Азербайджаном своим происхождением обязаны авторитарно- бюрократическому «творчеству» советской эпохи 30-50-х годов XX-го века: перекройке или произвольному начертанию границ между субъектами РФ или союзными республиками СССР; репрессиям и депортациям в отношении целых народов и этнических групп. Часть из них требует пристального внимания государства, активного взаимодействия общественных организаций и традиционных структур народной дипломатии и миротворчества. Другая часть проблем не носит столь обостренного характера, и лишь ангажированные политики и журналисты сгущают краски вокруг них. Третьи требуют периодического мониторинга и поиска путей согласия. В регионе накоплен огромный опыт согласительных процедур, и задача государства использовать этот опыт, опираясь и усиливая муниципалитеты и традиционные структуры.

Еще один скрытый узел напряжения связан с отсутствием всякого представительства различных народов и этнических групп СК в федеральных органах исполнительной власти. Такое положение провоцирует отчуждение и недоверие к федеральной власти даже в кругах местных элит, которые убеждены, что регион вправе быть достойно представленным в правительстве РФ и администрации Президента РФ.

Что же касается проблемы национального равноправия в советский период, то она решалась на основе политического обычая пропорционального представительства разных народов-этносов в коридорах власти: исполнительной и законодательной, судебной и правоохранительной. До сих пор эта практика по формальным признакам сохраняется в Дагестане, КБР и КЧР.

В целом, мы вправе говорить о постепенном накоплении этносоциального напряжения в региона, включая Ставропольский и Краснодарский края. Очевидны все признаки демографического «насыщения», когда на площади составляющей чуть более 2,0% территории страны, проживают свыше 18 млн. человек (12% населения РФ).

«Русский» вопрос в республиках СК. Проблема остается актуальной, в особенности в республиках Северо-Восточного Кавказа (СВК). Доля «чисто» русскоязычного населения (главным образом, восточнославянского происхождения) в республиках Северного Кавказа составляет приблизительно 17% или чуть более 1 млн человек[45]. За межпереписный период 1989-2002 годы доля русского населения существенно уменьшилась: в основном, в республиках Чечни и Ингушетии до 1-2 % соответственно, в меньшей степени, в Дагестане, где доля русского населения сократилась с 10% до 6% (около 120 тысяч русского населения)[46]. Правда, здесь свою негативную роль играл и серьезный демографический спад.

Причины миграции русского населения, если отвлечься от событий в Чечне, сводятся в основном: к неуверенности в своем будущем, правовой незащищенности, в условиях стремительного распада Союза и криминализации жизни в регионе; и вторая причина – безработица, резкий спад промышленного производства. На эти причины указали около 50% опрошенных русских мигрантов из Дагестана. Кстати, около 30% мигрантов из коренных народов Дагестана также указали на те же самые причины своего выезда в другие регионы России. И что характерно, если республику готовы покинуть 30% русских, то из дагестанцев их более 20%[47]. В Чечне и Ингушетии, к настоящему времени проживает примерно 1-2 % русского населения, соответственно. Эксперты и власти в регионе убеждены: русские должны быть достойно представлены в структурах власти, в различных отраслях народного хозяйства и тем, кто желает вернуться, государство должно создать необходимые условия для возвращения и нормальной жизни.

Внешние «игроки» и сетевая «война». Все вышеперечисленные очаги напряжения могут представить благодатную почву для геополитических соперников России, с целью подрыва безопасности на Юге страны. Использование различных НКО (и методов сетевой «войны») может обеспечит кумулятивный эффект от синхронного провоцирования тлеющих очагов конфликтов. В момент ослабления центральной власти в России можно прогнозировать именно такую синхронную работу западных наших «партнеров», которые вроде бы (и действительно) работают в рамках закона и реально помогают группам населения решать свои проблемы: как правило – правозащитного, экологического и благотворительного характера. А стратегический эффект от этой деятельности – антироссийский. С 90-х годов прошлого века Запад действует в регионе СК через множество согласованно работающих субъектов: сетевые организации – различные НКО, которые работают по типу «пчелиного роя» и занимаются «РОЕНИЕМ» (разрыхлением) культурной почвы в регионе; филантропы – агенты влияния западного капитала; и, наконец, европейские международные структуры – своеобразный «передовой» отряд западного капитала и евроатлантического проекта.

Нам представляется, что множество мифов относительно природы этого коллективного субъекта и его конечных целей связанно с подавляющей ролью глобальных масс – медиа и их отечественных «партнеров» в формировании взглядов россиян и соседей по Южному Кавказу. Есть смысл взглянуть на эту сторону кризисов в регионе именно с позиций все усиливающегося влияния Запада в регионе с одной стороны, и  с серьезной попыткой восстановления былой  геополитической роли России на Большом Кавказе с другой[48].

Запад, США и Великобритания, прежде всего, находятся в гораздо более выгодной диспозиции в отношении Кавказа, ибо на них не висит груз прошлых ошибок и деяний. С другой стороны, «технологии» и методы, используемые Западом для укрепления своих позиций в регионе намного более эффективны. Они не привязаны к фактору территории, и не покушаются на политический суверенитет России и стран Закавказья. Все во имя «свободного» рынка, все «во имя «прав человека и демократии». Отточенный характер гуманитарной составляющей геополитического проникновения Запада на Кавказ, позволяет успешно продвигать свой проект в регионе, в том числе – и на СК.

 Последствия евроатлантистской ориентации стран Закавказья можно рассматривать, помимо других моментов, и в контексте влияния на безопасность России. Здесь очевидны все признаки выстраивания своеобразного Санитарного кордона вокруг России и «удушения в объятиях»[49]. Такие проекты, как ГУАМ и пр., при их наполнении реальным содержанием, могут создать серьезные проблемы для России. Кроме того, целый ряд служебных документов Госдепа США и Пентагона не оставляют сомнений: Кавказско– Каспийский «Карфаген» должен быть взят под контроль, а каспийские ресурсы беспрепятственно должны поступать в Европу и в США[50].

Успехи Запада в регионе (относительные) и в Южном Кавказе во многом объясняются опорой на умную «мягкую силу». Кремль может нейтрализовать влияние внешнего фактора, если будет достигнут оптимальный баланс и взаимодействие государства и гражданских структур, будут поддерживаться гражданская активность и институты местного самоуправления. Тогда можно быть уверенным в нейтрализации роли фактора сетевой «войны», на базе всякого рода НКО, действующих на западные гранты.

Табл.3. Инвентаризация кризисных «точек» и оснований этнополитических конфликтов на Северном Кавказе.

Конфликты потенциальные и актуальные

(кризисные

очаги)

Время (ориентировочное)

генезиса

конфликта

Соотношение

Внутренних (Х) и внешних(У)

факторов. Причина

Внешний фактор

(игроки)

и их роль в настоящее

время

Напряженность

в регионе[51]: балл

«5»-очень высокая,

«1»- очень низкая

П р и м е ч а н и я

I

II

III

IV

V

VI

VII

1

КЧР и Краснодарск. край. Идеи «Велик-й Черкессии» - казаки, балкарцы и карачаевцы.

1944

(1957г.)

Х=1/Х=2 – Депортация балкар и карач-цев + советская прак- ка нацстроительства.

Влияние ФЦ- нейтральное. Запад и Турция – негативная роль, но слабая. Ближе к Олимпиаде 2014 может усилиться.

«2+»- ближе к Олимпиаде «Сочи 2014» возможно обострение.

Террит/экономич/

+этнополитические основание конфликта

2

Адыгея: «русский» вопрос (во власти недостаточное представительство)

Март 1992 г. 1990-е г.

1/1- развал Союза и учреждение РФ и подпис-е (Федерат. Договора)

Влияние ФЦ- слабое. Вопрос в РА решается в рамках закона и демократически процедур

«2»- иногда тема поднимается русск. национальн. организациями

Основание – недостаточное представительство во власти

3

КБР. «балкарские и кабардинские общины» и земельный вопрос

1944 г. и новый ФЗ «О МСУ»

1/ 2 – Депортация балкар+ администр. бюрокр. практика.

 

Влияние ФЦ- слабое. Влияние властей КБР- сильное, не всегда конструктивное.

«3»- напряж-ность

сохраняется.

Диалог по линии: «власти КБР- общ. организации» слабый.

4

Осетино –ингушский конфликт

(Пригородный р-н)

1944 г. (1957)

1/3 Изменение границ национал-х автономий + депортация ингушей.

Влияние ФЦ- стабилизир -щее (проект решения надо доработать) Европа (Запад) – не констр-ная роль;слабое влияние.

«3+» -

с периодическим

будированием в общественном

мнении.

Федеральный Центр (ФЦ) сыграл негат-ную роль -1992

5

Конфликтные очаги в РД. Новолакский р–н: чеченцы-аккинцы и лакцы + аварцы.

 

1944 г. и 1950-е

г.г.

1/3–Депор-ция чеченцев и насильственное переселение горцев на равнину(авторит. - бюрокр. практика).

РФ- положительная и значимая роль (проект по Новолакскому р-ну). Запад -слабое влияние, слаба сет.стр-ра.

Влияние властей ЧР может быть негативной.

«2+»- всплеск возможен, если восстановление Ауховского р-на будет затягиваться

 Проблема восстановления Ауховского р-на ликвидированного в 1944г.

6

Конфликтные очаги в РД. Хасавюрт: город и район

«аварцы и кумыки»

1950-1970 г.г.

1/1- Переселение горцев (правительственная политика + стихий-ное переселение.

РФ- не ощущается.

Прав- во РД: конструктивно- положительное, но слабое.

«3»- периодическ. «войны» в СМИ и конфликты влиятельных этнокланов

Гражданский сектор и традиционные структуры- влияние слабое.

7

Конфликтные очаги в РД. Южный Дагестан и Дербент: лезгинский вопрос

1950- 1960

2000-е г.

3/1 – политическая практика властей РД (II-я половина 20-го века)

РФ- не ощущается.

Прав- во РД: слабое. Причина недовольства- слабый доступ к реальным рычагам власти.

 

«3»- события в Дербенте (октябрь 2009)

Гражданский сектор и традиционные структуры- влияние слабое.

8

Конфликтные очаги в Ставроп. крае. (дагестанцы, армяне и местное н-ние)

1970-

2000-е г.г.

4/1- стихийные процессы миграции

РФ- не ощущается.

Правительство края: конструктивное и значимое.

«2»- иногда возможно обострение (в Ставрополе, июнь 2007, или летом 2008

Стабилизирующую роль граж. структур надо усилить

9

 Азербайджан: власть и этнические дагестанцы (лезгины и аварцы).

1921 г.- (образова-ние СССР)

1/2–ассимиляц-нная п-ка Баку.

В последние годы И.Алиев проводит более взвешенную политику.

РФ и Еврост-ры: слабое влияние. Нет внутреннего заказчика в виде гражданских субъектов.

Негативная роль властей Баку.

«3» скрытая напр-ность, периодические всплески.

Репрессии в 1990-начало 2000 г.г. азер.влас-й в отн-нии  нацио-ных движений.

 

6. Отечественный и зарубежный опыт разрешения этноконфликтов.

Об отечественном опыте. Чтобы лучше понять существо нынешних проблем и найти подходы к их решению не лишне вспомнить свой, отечественный и зарубежный опыт. В советский период многие недостатки авторитарной Системы сглаживались громадными успехами в социальном и экономическом развитии, эффективной культурно-образовательной и политической интеграцией народов региона в общесоюзную жизнь; в конечном счете, смыслообразующими и консолидирующими многонациональное общество целями и ценностями. В регионе в короткие сроки и на «пустом» месте были созданы новые производства; сформирована достаточно действенная промышленная и научно-техническая интеллигенция. В республиках ДАССР, ЧИАССР, СОАССР, КБССР к концу 1980-х годов функционировало более 50 машиностроительных и приборостроительных заводов (?!), не говоря уже о предприятиях пищевой и легкой промышленности, электроэнергетике и других отраслях. Социально-профессиональный и образовательный уровень местного населения позволял сравнительно эффективно решать задачи промышленного и социально-экономического развития. Принципы кадрового отбора позволяли успешно продвигать по «вертикали» тех, кто соответствовал позитивным критериям. Правда, хватало и фактов перебора с излишним идеологическим и номенклатурным «цензом». Но в целом Система не позволяла криминалу проникнуть во власть и старалась отбирать лучших.

К 1985 году, до начала объявления компании борьбы с пьянством, Дагестан обеспечивал около 30% потребительского рынка сухих и крепленных вин РСФСР. Республики СК достаточно успешно справлялись с социальными и экономическими задачами, а коррупция не превышала допустимого порога, после которого эрозия государственных институтов приобретает необратимый характер. В частности, в консолидированных бюджетах Дагестана и Чечено-Ингушетии около 50-60% средств составляли налоговые и вненалоговые сборы из собственных источников, что совсем неплохо для трудоизбыточных и сравнительно слабо урбанизированных регионов.

Люди чувствовали, в особенности в 40-70-е годы XX века заботу Центра, и легитимная база советской системы власти была достаточно крепкой. Социальные идеи, скреплявшие государственное «тело» Союза, были очень притягательными для масс. Не случайно выходцы из Северо- Кавказских республик в достаточно высокой степени отличились на фронтах Великой Отечественной войны: более 150 героев СССР, многие десятки тысяч награжденных орденам и медалями, ну и относительные потери сопоставимы также с общероссийскими, в особенности – в Дагестане[52] и СОР-Алания. Советский опыт интеграции был хорош тем, что информационно-культурная сфера проявляла предельную корректность в вопросах межэтнических отношений; у выходца с Кавказа не спрашивали национальность и религию, а спрашивали за дело и отношение к ней. И этот опыт хорошо помнят многие из старшего поколения выходцев с региона, продолжающих жить и работать в разных регионах РФ.

Разумеется, в регионе СК накапливались и проблемы. Одной из наиболее острых к середине 1980-х годов стала скрытая безработица, о которой официальная статистика умалчивала. Она была наиболее высокой в ЧИАССР (около15-20%) и в РД (12 %). В остальных республиках региона этот же показатель составлял цифру менее 6-7 %. Проблема решалась в немалой мере посредством широкого распространения практики отходничества, т.н. «шабашничества» или «артельного строительства», когда многие сотни бригад из местного населения периодически и ежегодно выезжали на строительные работы в Сибирь и в центральные области РФ. Многие тысячи выходцев с региона включались в общесоюзные стройки типа БАМ и другие проекты на Крайнем Севере и Дальнем Востоке. Это позволяло в существенной мере сдемпфировать социальное напряжение в регионе.

О причинах межэтнических проблем мы выше уже говорили. На уровне республиканских властей и многонациональных районов к 1960-м годам сложился политический обычай пропорционального представительства этнических сегментов в органах власти. Это позволяла нейтрализовать проблемы, хотя вопросы оставались и конфликты приобретали латентный характер.

О зарубежном опыте. Регион СК уникален тем, что ни в одной стране и региона мира нельзя подыскать подобный аналог множества проблем в одном «флаконе». В одних странах присутствуют этнополитические проблемы, в других - религиозно–политические, но редко где – все вместе. Анализ зарубежного опыта решения этих проблем представляет собой отдельную задачу. Можно отметить индийский опыт[53], испанский подход к решению проблемы баскского сепаратизма или швейцарский опыт интеграции и решения межэтнических вопросов и т.д. Беглый анализ[54] этого опыта показывает следующее.

  • Авторитарный подход может быть эффективен лишь на короткий период времени. Конфликты при этом загоняются «вглубь», напряжение копится и дает о себе знать при малейшем ослаблении государственной власти. Появляются, также, радикально-экстремистские группы и движения. Поэтому в полиэтнических государствах и регионах за основу берется принцип не гражданской демократии («один человек – один голос»), а коалиционной (многосоставной) демократии, когда этнические (или этно-конфессиональные) сегменты имеют представительство в органах власти и право на особое мнение. Степень централизации в таких демократиях варьируется в зависимости от политической культуры масс. В Индии более централизованная модель управления полиэтническими штатами и округами, нежели в Европе.
  • Конфликты (этнополитические, этнотерриториальные и пр.) никогда не разрешаются полностью. Разрешение конфликтов - это процесс, в котором должны постоянно участвовать гражданские и традиционные структуры, наряду с государством. Если профанируется такое соучастие (сотворчество), по причине «усталости государства от бесконечных дискуссий», то в обществе наступает разочарование и легитимируется радикальный подход к решению проблем.
  • Этнические или этно - конфессиональные сегменты общества должны иметь относительно пропорциональное представительство во всех органах власти. Нарушение пропорций служит «сигналом для тревоги» для той или иной этнической (или этно- конфессиональной) «партии» во власти. Это правило соблюдается как на Западе (провинция Квебек в Канаде, Бельгия), так и на Востоке (Ливан, Индия, Малайзия).
  • Для нейтрализации влияния этнического (или этно-конфессионального) фактора на государственные решения целесообразно повысить роль муниципалитетов. Так поступают в Швейцарии или Малайзии. Общины более прагматичны в вопросах землепользования и рационального использования доходов; более ориентированы на поощрение бизнеса. А бизнес, как правило, интернационален и сглаживает межэтнические проблемы.

Урок для Северного Кавказа. Для ряда республик региона, со сложными полиэтническими обществами, оптимальна централизованная модель коалиционной (многосоставной) демократии, при построении политической структуры власти. На практике такая форма власти в регионе функционирует в форме политического обычая, когда основные этнические «сегменты» относительно пропорционально представлены в органах власти таких республик, как Дагестан, КБР и КЧР. Но недостаточно отработан механизм согласований, накопились претензии друг к другу. При этом для нейтрализации негативного эффекта от повышения роли этнического фактора в политике, республиканские власти должны и вправе повысить роль местных (представительных) органов самоуправления, вплоть до институционализации республиканских съездов (форумов) общин.

 

7. Назревшие меры  и институт Спецпредставителя по региону

1. Институт Спецпредставителя по СК и его роль. Институт Спецпредставителя по СК имеет свой исторический аналог в лице Наместничества по Кавказу (XIX - начало XX веков) с центром в Тифлисе. Если обратиться к этому опыту, то Кавказское наместничество прошло ряд этапов в процессе своей эволюции. В интересующем нас ракурсе главными моментами являются следующие.

  • Наместничество было максимально приближено территориально к региону управления. Наместник постоянно находился на Кавказе, и лишь по необходимости выезжал в столицу Империи для согласования тех или иных вопросов.
  • На первоначальном этапе (вплоть до 1840-х годов) Кавказское наместничество было сковано в своих действиях указами и распоряжениями Санкт - Петербурга, не имело должной автономии. Затем, с учетом негативного опыта продолжительной Кавказкой войны были внесены необходимые коррективы по линии «Центр- Кавказское наместничество». Наместничество было наделено большей самостоятельностью, начиная с периода генералов М.Воронцова (1840-е годы) и А. Барятинского (1850-е годы). Это позволило максимально эффективно использовать потенциал этих незаурядных личностей с одной стороны, и нейтрализовать интриги недоброжелателей или неадекватные, ситуации в регионе, предложения отдельных министров Императорского Двора (иностранных дел, финансов и др.)[55].
  • Секрет успеха в деле завершения Кавказкой войны на Северо-Восточном Кавказе (август 1859 года) заключался в оптимальном сочетании социально-нравственного и силового факторов; в максимально возможном учете местной специфики и уважении к религии и народным обычаям. К противнику - в лице имама Шамиля и его наибов и сторонников -  относились с должным уважением; никого не третировали прошлыми деяниями. Тем, кто переходил на сторону России, (наибам, исламским ученым –улемам и мюридам, а также, целым общинам) всячески помогали устроиться по жизни, вплоть до материальной помощи и включения в органы власти: областные (Дагестан и Терская обл.) и местные. Это позволило быстро добиться размыва социальной базы движения Сопротивления горцев.
  • Использовался гибкий подход в правоприменительной практике. Созданные Барятинским своеобразные комиссии по конфликтам (и амнистии) состояли из представителей самого наместника, одного кадия (мусульманского судьи) и авторитетных людей от общин. Это было начало системы Военно-народного управления, которое без изменений просуществовало вплоть до Февральской революции. Именно эта система позволила нейтрализовать в крае множество конфликтов и потенциально возможные антигосударственные выступления. Споры решались большей частью на основе легитимного (привычного) для народов края обычая (адата); ограниченная часть вопросов - на основе мусульманского права; и лишь некоторые вопросы – на основе имперского закона. Часто решения не соответствовали имперским порядкам и законам, но соответствовали привычкам и обычному праву местных народов. Был сохранен, также, привычный для горцев Кавказа институт выборов на уровне общин. В целом, управление регионом базировалось на развитой системе местных (традиционных ) институтов демократии, в лице джамаатов и их союзов; на оптимальном сочетании имперского, обычного и шариатского права; на доверии и уважении и, соответственно, интеграции влиятельных лиц и представителей известных фамилий в имперскую элиту (военную, административную).
  • Интеграция горцев Кавказа в жизнь огромной страны через каналы социальных и экономических связей и проектов поощрялась и поддерживалась, насколько это было возможно в тот сложный период. Была налажена система изучения и кодификации местного обычного права[56]. Затем это право получало статус закона в тех вопросах, которые не относились к тяжким преступлениям.

Несмотря на глубокую модернизацию в стране и в регионе за последние век-полтора, нам представляется, что определенные аспекты этого опыта могут и должны быть учтены (и включены) в положение «О Спецпредставителе». Пока же представляется, что целесообразно следующее.

  • Предложить место для базирования института Спецпредставителя в Пятигорске (Ставропольский край). При Спецпредставителе по региону целесообразно сформировать рабочие группы по отдельным направлениям, включая: а) научно-проектная работа; б) внутриконфессиональная ситуация и проблемы интеграции; в) межэтнические проблемы и народная дипломатия; г) местное самоуправление и земельные вопросы; д) анализ реального права и политические институты, законы и судебно–правоохранительные институты; е) федеральные структуры и кадры; ж) финансово-экономические проблемы развития региона.
  • Опираться на более гибкий подход в случаях, когда очевидна назревшая мера и оперативное решение. Если это решение противоречит тому или иному федеральному закону, принятому в рамках «совместного ведения и полномочий субъекта Федерации и федерального Центра», то целесообразно наделить Спецпредставителя по СК и местные парламенты большими правами.
  • Предложить мониторинг и анализ теневого (реально действующего) права в критических сферах общественной жизни и того, как оно соотносится с формальным законом; как влияет на социальные, экономические и политические отношения в той или иной республике? Такой анализ – основа для последующих решений и инициатив по коррекции законодательства.
  • Предложить анализ кадровой ситуации в федеральных структурах, функционирующих в регионе, включая финансовые, экономические и др.; сформировать «банк» данных по кадрам на будущее.
  • Учитывая запущенность ситуации и во избежание резкой дестабилизации, опираться на принципы: а) постепенности, не теряя из виду стратегию и программные (реперные) «точки»; б) компромисса со «старой (полукриминальной) элитой», в лице местных олигархов и влиятельных «патронов», оставляя им шанс выйти из активной «игры», сохраняя лицо; в) активизации граждански ответственного сектора общества, включая и традиционные институты; г) вывода из тени потенциально внесистемной «оппозиции», критически оценивающей роль официальных структур (государственных и религиозных) в проведении контртеррористической операции (КТО); д) комплексности, когда меры в одной области жизни обязательно должны быть подкреплены мерами в другой; е) научно–аналитической и проектной поддержки института Спецпредставителя по региону.

2. Идея научно–проектного Центра проблем Кавказа (далее, просто Центр Кавказа). Канал «обратной связи» между ФЦ и регионом периодически испытывается на прочность: краткие периоды адекватной связи и нормальной циркуляции информации, сменяются длительными периодами деформации и искажения. Решения, принятые на основе искаженной информации, влекут за собой консервацию и/или ухудшение ситуации. На сегодняшний день в стране нет ни одной стратегической и научно–проектной структуры (подобно «интеллектуальным танкам» в США), которая бы четко и оперативно отслеживала ситуацию в регионе и разрабатывала стратегию кавказской политики России и столь нужные проекты и программы. Создание подобного Центра Кавказа, как центра стратегического планирования и научно–проектной работы – это назревшая мера, если Россия не собирается уходить из Кавказа. Причем, объектом исследования и «разработок» подобной структуры должен стать весь Кавказ: и Северный и Южный.

3. Антикоррупционные меры, качества управления и безопасности в регионе.    

Антикоррупционные меры. В данном направлении крайне важна поддержка на уровне ФЦ. Законопроекты, которые еще не прошли «сито» Федерального Собрания, можно было бы апробировать в отдельных субъектах региона. С другой стороны более строго контролировать соблюдение федеральных законов антикоррупционного характера. Можно предложить следующие вариант решения проблемы.

А) Создание комиссии (рабочей группы) из представителей государства, общественных организаций (включая антикоррупционные, национальные, в лице ООД «РКНК» и др.) со следующими задачами: мониторинг ситуации с коррупцией в регионе и её особенностей; разработка концепции законов по борьбе с коррупцией в регионе, с учетом местных социо-культурных и этнополитических особенностей; налаживание сотрудничества с республиканскими властями и инициирование разработки и внедрения соответствующих законов и/или указов глав республик СК. При разработке системы антикорррупционных мер целесообразно учесть зарубежный опыт[57], согласно которому значительный эффект дают такие меры, как: а) резкое сокращение числа блокпостов на дорогах и контрольных органов на таможне; б) внедрение принципа «конкурентной бюрократии», когда клиентам предоставляется возможность выбора между несколькими чиновниками или структурами; в) внедрение системы «двух коридоров»- платных (оперативных) и медленных – в ряде ведомств, предоставляющих публичные услуги и др.     

Б) Внедрение системных мер по сокращению аппарата налоговых и таможенных и органов, с одновременным повышением зарплаты и ответственности за результаты деятельности; закрепление принципа тесной связи между объемами налоговых и таможенных сборов с одной стороны и доходами служащих соответствующих органов с другой[58]; обеспечение принципа равной ответственности бизнеса и демонстрация фискальной принципиальности, прежде всего, в отношении крупного бизнеса, контролируемого, как правило, олигархами и влиятельными чиновниками.

В) Законодательное закрепление более жесткого контроля и отбора при утверждении кандидатур, участвующих на выборах на должности глав администраций городов и районов (образовательный, профессиональный и нравственный «ценз», учет факторов родственных связей и пр.); как следствие - расширение функций и ответственности Центральной избирательной комиссии; ведение комбинированного способа утверждения выбранных глав администраций столиц республик, когда они должны утверждаться решением республиканского парламента.

Г) Ведение ограничений на занятие тех или иных должностей лицами, находящимися в родственных отношениях с высокопоставленными госслужащими, или главами администраций городов и районов; ведение ограничений на работу родственников в одних и тех же госучреждениях, ГУП- х, МУП - х или ОАО, контролируемых государством.

Д) Ведение системы льгот по налогам и вненалоговым сборам для малого и среднего бизнеса (МСБ) и индивидуальных предпринимателей БОЮЛ, которые активно занимаются социальной благотворительностью в муниципалитетах.

Е) Законодательное закрепление практики ежегодного представления декларации о доходах лицами, занимающими ответственные должности в государственной и муниципальной системе, на предприятиях ГУП, МУП и ОАО.

Качество управления регионом и безопасность: вопросы оценки. Можно предложить следующую модель определения качества политического менеджмента региональных властей в субъектах РФ на Северном Кавказе, как показателя, тесно связанного с социально-политической и социально- экономической безопасностью, (далее, просто безопасностью) субъекта РФ. В интересующем нас ракурсе, уровень безопасности (и соответственно, качество управления) региона может быть определена на основе модели статистических связей и динамики ключевых социально–экономических и политических показателей за определенный период: к примеру, за 4-6 лет. Анализ связей позволяет строит граф корреляций и выявить наиболее информативные (значимые) эмпирические индикаторы – показатели.

Авторская гипотеза состоит в следующем: минимальный набор таких ключевых показателей, соотнесенных с прожиточным минимумом в регионе – исходных индикаторов для конструирования интегрального индекса безопасности и определения качества управления в субъекте РФ на СК - мог бы включать в себя следующие индикаторы :

1) доля налоговых и вненалоговых сборов в ВРП;

2) ВРП на душу населения;

3); уровень обеспеченности собственными средствами в консолидированном бюджете;

4) уровень децильного коэффициента - социального расслоения, определяемого разницей между 10 % самых богатых и 10% самых бедных;

5) соотношение среднедушевых доходов к прожиточному минимуму;

6) доля населения региона, живущего ниже черты прожиточного минимума;

7) доля безработных (в реальном исчислении) к экономически активному населению;

8) степень коррумпированности власти или степень экономической «свободы»;

9) уровень «верхушечного» террора и корыстных преступлений, связанных с перераспределением бюджетных средств и коррупцией;

10) уровень стабильности политического режима.

Методически правильное определение качественных  индикаторов №8-10 – это отдельная исследовательская задача. Мы здесь не будем развивать эту тему.

Динамики роста доли налоговых и пр. сборов по отношению к ВРП республик СК послужит значимым индикатором уровня «честности и эффективности аппарата власти». Предложенный, в свое время, подпредом ЮФО Д. Козаком критерий оценки «честности аппарата» (и, соответственно, эффективности использования федеральной помощи) в виде уровня и динамики дотационности субъекта РФ тесно связан с приведенным здесь показателем и дополняет её. Более того, можно было бы связать объем бюджета развития субъекта Федерации с уровнем собираемости налогов: чем больше доля налогов в ВРП, тем больше и бюджет развития.

3. Синтез традиций и современности. Этнополитический  аспект и развитие демократии. Унифицированная (в масштабах страны) политико- партийная система не соответствует реальной политической структуре и не отражает разнообразия интересов и конфликтов в местных обществах. Такое положение в целом противоречит принципам федерализма, отраженным в Конституции России и в ФЗ «О принципах  и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами госвласти РФ и органами госвласти субъектов РФ»(от 24 июня 1999г.), регулирующим предметы совместного ведения госорганов РФ и субъектов РФ. Сложность ситуации в регионе требует более гибкого подхода, в полном соответствии с федеративными принципами и концепцией национальной политики России[59].                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                   

Законодательное закрепление института «съезда общин», наделенных достаточными полномочиями и ответственностью, серьезно улучшило бы ситуацию и с межнациональными отношениями, и с борьбой с коррупцией и терроризмом в республиках региона. Такие форумы(съезды) и соответствующие органы – это своеобразные «каналы» по легитимации и коррекции общественных договоров между властями, обществом и бизнесом. Конституции(РФ и республик) и законы – как формы общественных договоров, не «работают», или «работают» весьма избирательно, в силу мощного влияния коррупционного фактора. На такие форумы можно было бы выносить ряд актуальных проблем, решения по которым имели бы огромное значение для местных парламентов, исполнительной власти, органов местного самоуправления и бизнеса[60]

В начале 1990-х годов в ряде республик можно было наблюдать бурное возрождение традиционных гражданских институтов. Здесь было больше позитива, нежели негатива. Дагестан имеет опыт стабилизации ситуации в 1992-94 г.г., опиравшийся на традиционные и современные демократические институты. Ежегодные съезды (общин и /или народов) могли бы обсуждать и утверждать важные законопроекты, касающиеся:

- изменений в конституции республик (за исключением вопросов о статусе республик и отношений с ФЦ),

- межэтнических  проблем,

-некоторых вопросов из сферы гражданских и уголовных отношений,

- экологии и землепользования,

- борьбы с коррупцией и теневой экономикой,

- образовательной и культурной политики.

Такой институт мог бы стать мощным фактором стабилизации и консолидации общества, дать импульс качественному развитию гражданского общества в регионе. Разнообразные конфликты можно было бы, таким образом, вывести из тени на суд общества.

В рамках обозначенного подхода целесообразно дать республикам больше прав в формировании аппаратов правительств и ведомств; других госучреждений, исходя из императивов межэтнического согласия в обществе, с одной стороны, и нормального развития республик, - с другой.

Другой важный момент, поднятие роли органов МСУ и институтов традиционной демократии. Такой подход и первые (даже незначительные) подвижки  в решении экономических и этнополитических проблем  могут нейтрализовать контур, связанный с фактором местных олигархических групп провоцирующих (неявно) нестабильность. Для такой постановки проблемы в регионе есть множество необходимых составляющих, в отличие от других регионов. СК может действительно стать полигоном, где испытывается на прочность идея синтеза модерна (современных институтов), и традиций. И здесь исламские институты, в частности – шариатские суды в отдельных сферах жизни,  могут послужить делу искоренения индифферентного отношения в том, что касается коррупции  и конфликтов в обществе. О необходимости творческого подхода к подлинной исламской традиции включая и мусульманскую правовую культуру,  в контексте задач социальной организации жизни российских мусульман( прежде всего, на СК), говорит и признанный в стране авторитет в этой сфере, д.юрид. н. и востоковед , Л. Р. Сюкияйнен[61].   

4. Вложение в образование. Обилие различных филиалов центральных ВУЗов в регионе не спасают ситуацию. Консервация невежества, при обилии «дипломированных» неучей – одна из серьезных проблем региона. Региону нужны не многочисленные вузовские «конторы», а настоящие средние специальные учебные заведения (ССУЗ), и сертифицированные курсы по подготовке профессионалов в тех или иных сферах народного хозяйства страны (по типу курсов дистанционного обучения при Департаменте по поддержке малого и среднего предпринимательства правительства Москвы). Нужны также и профессионально-технические училища. Важно организовать широкий набор способных выпускников школ (отбираемых на основе олимпиад и пр.) для учебы в российских ВУЗах; введение подготовительных курсов для студентов из региона. Цель таких курсов – более полноценная интеграция молодежи с региона в российскую жизнь; повышения уровня знаний по русскому языку, культуре и истории России, компьютерной грамотности, основам социологии и иностранным языкам и др.

5. О Концепции и методах контртеррористической операции (КТО). Стратегические задачи федеральной власти на СК находятся, в определенной степени, в противоречии с некоторыми методами решения проблемы нестабильности и нейтрализации экстремизма. Наиболее выпукло данное противоречие отражается, нередко, в реальной практике КТО и информационной политике центральных масс- медиа. Все это приводит к отчуждению значительных слоев умеренных и законопослушных граждан в местных обществах и расширению, в какой то мере, легитимной базы экстремистского подполья. Задача заключается в том, чтобы снять это противоречие и лишить экстремистское подполье каких либо признаков легитимности в местных обществах.

При минимуме ресурсных вложений можно постепенно выправить ситуацию к лучшему, если усилия будут направлены на реформу концепции и методов КТО, с одной стороны, и на принципиальную смену позиции государства (республиканских и правоохранительных властей) в отношении внутриконфессионального конфликта, — с другой. Государство может и должно стать беспристрастным арбитром в этом споре.

Решаемые (промежуточные) задачи:

1) канализация «энергии» религиозно-окрашенного протеста среди молодежи в позитивное русло;

2) «утилизация» этой энергии и реализация социальной активности в рамках новых гражданских структур и (или) через включение в «старые» структуры;

3) демонстрация конструктивного подхода к решению проблемы со стороны государства.

Конечная цель предлагаемых мер: интеграция большинства потенциальных и актуальных экстремистов в общественную жизнь, с одной стороны, и социальная (а в перспективе и религиозная) изоляция идейно зараженного меньшинства экстремистов, — с другой.

При этом необходимо исходить из того, что концептуальная «ловушка», заложенная в начале 2000-х годов в теорию и практику КТО, умножила число трагических ошибок настолько, что трудно ожидать скорых результатов. Предлагаемые меры крайне необходимы, хотя и не являются достаточными.

 

8. Меры по стабилизации в регионе

Борьба с терроризмом и проблема интеграции: вводные замечания. Необходимо внести определенные коррективы в информационную политику государства, которая, судя по экспертным опросам на СК, воспринимается как антиисламская и раскалывающая российское общество по конфессиональному признаку. Важно преодолеть информационно-политическое раздвоение между идеями, провозглашаемыми федеральной властью, с одной стороны, и практикой работы центральных масс- медиа, — с другой. При этом представляется обоснованной следующая приоритетность в решении поставленных задач: а) реформа в теории и практике КТО в регионе; б) коррекция государственной информационной политики; в) осмысление политических процессов в регионе и поддержка институтов гражданского общества; г) социально-экономические меры.

Данная приоритетность вытекает из модели генезиса общей нестабильности и пополнения рядов экстремистского подполья, социально-психологического «портрета» политически активного субъекта в регионе. Иначе говоря, граждане, озабоченные исключительно своим социально-экономическим положением, в лучшем случае выплескивают свою энергию в акциях протеста (на муниципальном уровне) в рядах «левых» и профсоюзов, которые в обозримом будущем не будут представлять сплоченную дестабилизирующую силу в регионе.

Сформулированные выше задачи имеют соответствующие их характеру уровни решений: федеральный, республиканский и уровень гражданских структур. Значительная часть изложенных ниже мер и проектов может быть успешно реализована только в контакте и по согласованию с республиканскими властями. Здесь необходима поддержка в лице Администрации Президента Российской Федерации. Социальный «капитал» ООД «РКНК» и ясное понимание всей сложности ситуации позволяет решать поставленные задачи, опираясь на лидеров общественного мнения, в том числе и среди молодежи, авторитетных исламских ученых и экспертов. Ниже перечислены меры целесообразные для реализации в регионе.

  1. 1.      Критический анализ концепции и результатов КТО в регионе, соответствующей законодательной базы и ведомственных распоряжений по линии силовых и правоохранительных структур. Реформа теории и практики КТО, включает в себя: а) изменения в подзаконных актах и ведомственных распоряжениях; б) исключение беззакония и бессудных расправ в отношении «подозрительных» личностей и групп; в) оптимальное сочетание силовых и социальных, интеграционных практик (амнистия, помощь в обустройстве и т.д.); г) введение просветительского курса и соответствующих методических пособий для силовиков и правоохранителей.
  2. 2.      Делегитимизация экстремизма и международные структуры. Возможности ООД «РКНК» и других организаций позволяют наладить эффективное сотрудничество с такими авторитетными в исламском мире структурами, как Международный союз мусульманских ученых (МСМУ). Целесообразно организовать конференцию в России, серию выступлений и публикаций, в которых была бы подвергнута критическому анализу экстремистская деятельность в регионе с позиций именно правильного прочтения идей ислама.
  3. 3.      Центральные масс-медиа и проблема интеграции. В данном направлении при минимальных издержках можно постепенно изменить фон вокруг темы ислама и подходов к решению проблемы экстремизма в регионе. Если принимается такая постановка проблемы, то вполне реально разработать конкретные шаги по коррекции информационной политики в этом направлении. ООД «РКНК» уже предложило АП РФ ряд идей в этом направлении: в частности – проект программы «ДИАЛОГ КУЛЬТУР» на одном из федеральных каналов. В настоящее время беглый контент- анализ передач на основных каналах ТВ показывает их антиинтегративный и отчуждающий характер. Необходимо добиться пересмотра стратегии информационной политики по северо- кавказской и, что очень важно, исламской тематике на государственном ТВ.

Меры на региональном уровне. Предлагаемые проекты необходимо согласовать с республиканскими властями; провести агитационную работу с лидерами общественного мнения и авторитетными главами местных администраций. При соответствующей поддержке со стороны ФЦ задачи можно успешно решать. План включает в себя следующие подпроекты, описанные ниже.

4. Создание общественной организации для мусульманской молодежи с привлечением лидеров общественного мнения из молчаливого большинства умеренных мусульман. Политтехнологический аспект реализации данного проекта в каждой республике свой, особенный, связанный с целым рядом факторов. Конкретные формы работы в «полевых условиях» вырабатываются на месте. Именно актив подобной организации может говорить языком, понятным экстремистскому подполью, что многократно увеличивает шансы на размыв её идеологической и социальной базы.

5. Создание постоянно действующей «площадки» для дискуссий («круглый стол») (под названием, к примеру, «Согласие и справедливость»), информационно-рекламное сопровождение его заседаний. Задачи данного подпроекта:

 а) демонстрация единства по ключевым вопросам социальной, политической и религиозной жизни в той или иной республике;

б) нейтрализация конфликта между различными религиозными «партиями».

6. Создание общественного Центра, под условным названием: «Российский Кавказ и исламский мир: стратегический диалог». Такой Центр явился бы своеобразным «мостиком» между Администрацией Президента РФ и республиканскими властями, с одной стороны, и региональными гражданскими структурами, функционирующими вне системы институтов официального духовенства, — с другой. Задачи Центра:

а) организация эффективной контрпропаганды на базе Интернет-сайта и печатного издания, с корреспондентской сетью в регионе;

б) стратегическое и концептуальное дирижирование гражданскими структурами мусульманского толка в регионе;

в) налаживание сотрудничества с международными структурами из исламского мира, позитивно настроенными в отношении России и её внешнеполитических инициатив.

Таким образом, можно выстроить цельную и непротиворечивую систему проектов, которая позволит решить важные государственные задачи. Ключ к решению проблем региона в указанном контексте надо искать, главным образом, во внеэкономической плоскости, не требующей масштабных затрат. Представленные выше проекты и подходы требуют минимального финансирования. Они в целом укладываются в методы бесструктурного и неявного (социального) управления процессами в регионе.

 

9. Человеческий потенциал - как ресурс развития и модернизации

1. Ресурс развития - человеческий, социо- культурный «капитал».

Мы уже отмечали более высокий уровень ориентации на предпринимательство, успех в жизни и психологическую готовность к рыночной экономике, характерную для регионального сообщества. Подобный вывод подтверждается статистикой и социологическими исследованиями. По уровню общественной безопасности республики СК в списках лучших среди субъектов РФ. По статистике уголовных преступлений республики СК выгодно отличаются от других регионов страны. Здесь заметно меньше преступлений против личности на бытовом уровне: убийств и самоубийств, грабежей и разбоев и т. д. (см. табл. 4). Различия в два и более раза.  Сопоставимые, с другими регионами страны, данные по убийствам в республиках СК, скорее объясняются множеством фактов террора и операциями КТО. В табл.4 не приводятся данные по самоубийствам и наркомании. Но и по этим показателям регион выгодно отличается от других субъектов РФ.

Можно предложить следующее объяснение заметно более низкого уровня криминала в регионе СК, по сравнению с РФ в целом, заключающееся в том, что: социальный контроль и соответствующий порядок в регионе зиждется на глубоких социо–культурных традициях и религиозных убеждениях. Как следствие, меньше пьянства, алкоголизма и наркомании, а, следовательно, меньше и преступлений, которые, как правило, тесно связанны с этими социальными пороками. Лишь данные по экономическим преступлениям на СК более или менее сопоставимы с другими регионами страны. Что также коррелирует с теневой экономикой и меркантилизацией Системы в целом в регионе.

Для местных народов характерен обычай социальной взаимопомощи на уровне общин, как территориальных(соседских) так родственных,  более высокий уровень социального оптимизма и сознания личной ответственности за ситуацию в семье. Это вопросы престижа и угроза «потери лица» мобилизуют, как правила, северо- кавказцев на активное отношение к жизни  и профессии, территориальную и  социальную мобильность. 

Эксперты- правоведы подчеркивают, что в стране регистрируется не более 15-20% уголовных преступлений, и они (регистрируемые преступления) четко идентифицируется с социальными маргиналами и аутсайдерами по жизни. «Верхушечный» криминал, связанный с корыстными мотивами (взятки, коррупция, злоупотребления должностным положением и т. пр.) регистрируется лишь в 2-5 % случаев из всей совокупности подобных деяний[62].

Табл. 4 Количество зарегистрированных преступлений (на 100 тыс. населения) по видам в 2007 [63] и в 1998[64] г.

РФ и субъекты

РФ в ЮФО

Численность

нас.** 

(тыс.чел.)

Убийств

и поку-

шения

на убий-

ство*** 

Причинен-ие тяжкого

вреда

здоровью

Изнасилования и покушения на изнаси-ние

Грабежи

 

Разбои

Преступ-ления в экономи-ческой

сфере

 

 

2007

1998

2007

1998

2007

1998

2007

1998

2007

1998

2007

1998

2007

1998

 

Россия в целом

142,

009

146,

693

15,6

20,1

33,3

30,8

5,0

6,1

208

152,4

31,9

26,2

215,4

172,0

1

Адыгея

441

450

7,7

16,4

19,3

19,5

2,5

6.8

63,5

52

8,2

26,0

132,4

244

2

Дагестан

2680

2121

6,8

12,7

8,0

6,4

3,0

3,4

22,1

13,5

6,8

10,2

60,8

81,8

3

Ингушетия

500

318

15,5

16,9

3,5

8,2

0,2

1,6

5,5

1,2

7,8

11,9

36,7

68,5

4

КБР

890

792

10,0

12,5

10,3

8,7

4,7

7,2

59,2

29,4

12,1

16,6

105,9

129,3

5

КЧР

427

436

17,1

17,6

17,6

14,7

7,4

8,7

50,7

28,6

19,3

15,1

130,9

166,

6

РСО- Алания

702

664

10,3

22,4

10,0

17,3

3,0

3,9

63,6

34,3

12,8

40,6

109,4

153,6

7

Чечня**** 

1200

785

12,4

---

3,8

---

2,0

---

2,4

---

6,4

--

93,7

---

 

Др. субъект в ЮФО

 

 

 

 

 

 

 

8

Волгоградс. обл.

2609

11,5

 

24,4

 

5,0

 

155,8

 

21,4

 

301,5

9

Ростовская обл.

4255

8,6

 

19,5

 

4,0

 

153,7

 

25,3

 

254,0

10

Ставропольский край

2705

10,4

 

22,0

 

3,1

 

76,8

 

21,4

 

294,9






















 

Очевидно, что и в регионе сохраняется подобная пропорция между реальной и регистрируемой преступностью.

Еще более впечатляющие данные, характеризующие с лучшей стороны человеческий и социальный «капитал» региона СК был получен учеными Центрального экономико–математического института (ЦЭМИ) Российской академии наук (РАН). По показателям синтетических индексов «качество населения» и «качество социальной сферы», (которые были вычислены для каждого субъекта РФ в 2000г) республики региона, за исключением Адыгеи вошли в «10-15» лучших субъектов РФ[65]. Такая картина явно диссонировала с данными по уровню благосостояния, безработицы и состоянию экономики. По этим показателям регион действительно плетется в нижних строчках рангов субъектов РФ.

В исследованиях же 2002-2004 годов ученые ЦЭМИ РАН исключили из априорного набора следующие индикаторы: а) средняя продолжительность жизни (республики СК по эти критериям близки к среднеразвитым странам Европы и заметно опережают Россию в целом, на 6-10 лет); б) естественный прирост населения; в) состояние института семьи[66]. При учете этих индикаторов республики Дагестан и Ингушетия в ранговой иерархии нарушали общую картину и входили в «5» самых лучших регионов страны. В исследовании же ЦЭМИ РАН в 1999  эти индикаторы были учтены в синтетическом Индексе «качества населения». Тем не менее, и по новой формуле агрегирования индекса «качество населения» республики СК находятся в гораздо лучшей позиции нежели ¾ регионов страны (см. табл. 5).

              Табл. 5. Сравнительный анализ синтетического индекса

                       «Качество населения» за 2004 год[67]

Веса

0,41

0,395

0,195

 

 

 

 Y1

 Y2

 Y3

 Расстояние

 Ранг

 1 Респ. Карелия

3,7

3,195

1,946

6,871

69

 2 Респ. Коми

3,445

7,497

2,139

5,668

45

 3 Архангельская обл

4,31

4,718

3,324

5,743

47

 4 Вологодская обл

3,708

2,817

2,953

6,804

68

 5 Мурманская обл

6,298

8,068

2,716

4,174

20

 6 г. Санкт-Петербург

7,896

1,907

9,733

5,265

37

 7 Ленинградская обл

3,085

1,411

1,96

7,833

75

 15 г. Москва

8,993

4,363

9,984

3,602

12

 16 Московская обл

6,24

2,492

8,522

5,339

39

……………………………

……….

 

 

……….

 

 41 Респ. Адыгея

7,071

5,107

4,875

4,254

23

 42 Респ. Дагестан

7,928

8,545

1,99

3,884

17

 43 Кабардино-

 

 

 

 

 

 Балкарская Респ.

7,492

8,741

4,811

2,906

5

 44 Карачаево-Черкесская республика

8,275

7,035

4,926

3,116

6

 45 Респ.СевОсетия-Алания

8,123

7,052

6,298

2,748

3

46 Краснодарский край

7,525

5,395

3,949

4,245

22

 47 Ставропольский край

7,97

5,409

5,891

3,648

14

 48 Ростовская обл

7,17

3,944

6,719

4,458

26

 

Комментарий к табл. 5.

Y1 - интегральный индекс, вычисленный методом сравнений корреляций на основе апостериорных отдельных (частных) индикаторов, характеризующих физическое здоровье: смерть от болезней (туберкулез, паразиты, инфекции), неестественных причин, младенческая смерть, продолжительность жизни, врожденные аномалии);

Y2 - интегральный индекс, вычисленный методом сравнений корреляций на основе апостериорных индикаторов, характеризующих физическое здоровье (коэффициент естественного прироста, смерть от рака, серд./сосуд/системы(ССС), инвалидность и др.);

Y3 - интегральный индекс, на основе апостериорных индикаторов, характеризующих уровень образования.

Вес – значение каждого из интегральных индексов Yi в формуле синтетическом индексе «Качество населения». Чем выше вес интегрального индекса, тем сильнее его вклад в «синтетический индекс», на основе которого регионы ранжируются.

Расстояние - показатель, характеризующий степень близости к эталонной точке в 10 балов, (по 10- балльной шкале ), каждого из индекcов Yi. Чем меньше расстояние, тем лучше (выше) значение индекса «качества населения».

 

Табл. 6 (выдержки) Сравнительный анализ синтетической категории

«Качество социальной сферы» за 2004 гг[68]. 

 Веса

0,245

0,474

0,153

0,126

 

 

 

 Y1

 Y2

 Y3

 Y4

 Расстояние

 Ранг

 15 г. Москва

9,17

8,76

1,958

6,756

3,485

5

 16 Московская обл

8,838

6,729

3,985

8,095

3,379

3

 41 Респ. Адыгея

2,717

7,52

5,719

1,565

5,266

41

 42 Респ. Дагестан

0,741

9,601

6,335

0,755

5,828

53

 43 Кабардино-

 

 

 

 

 

 

 Балкарская Респ.

0,792

9,37

7,099

4,727

5,081

39

 44 Карачаево-Черкесская

 

 

 

 

 

 

 Респ.

1,53

7,707

5,693

1,332

5,695

50

 45 Респ.СевОсетия-Алания

2,13

9,216

4,995

3,442

4,977

36

46 Краснодарский край

6,912

8,251

2,257

4,012

4,185

19

 47 Ставропольский край

5,572

7,652

6,481

3,028

3,932

11

 48 Ростовская обл

6,342

7,3

3,123

4,743

4,181

17

 

Комментарий к табл. 6.

Y 1 - интегральный индекс на основе 6 апостериорных (частных) индикаторов из блока «Социальная напряженность».

Y2 - интегральный индекс на основе 10 апостериорных (частных) индикаторов из блока «Социальная патология и условия труда».

Y3 - интегральный индекс на основе 3-х апостериорных (частных) индикаторов из блока «Социальное неблагополучие».

Y4 - интегральный индекс на основе 4-х апостериорных (частных) индикаторов из блока «Социальная защита».

Поскольку индикаторы социальной напряженности (индекс Y1) связанны с безработицей, а социальная защита (индекс Y4) - с индикаторами экономического достатка, то республики СК в иерархии субъектов РФ по показателю «качество социальной сферы» опускаются на несколько десятков рангов ниже. Но зато по индексам (Y2) - социальная патология и (Y3) - социальное неблагополучие республики СК – среди лучшей «10» регионов страны.

Для республик СК бросается в глаза большая разница между индексами социальной напряженности (Y1) и социальной защиты (Y4) с одной стороны, и социальной патологией (Y2) и социальным неблагополучием (Y3) с другой. Чем это объяснить? - Занятостью в теневой сфере экономики и нерегистрируемыми доходами населения, а также, общинной солидарностью, когда традиции взаимопомощи демпфируют ситуацию неблагополучия.

Тот факт, что республики СК в этой строго научной иерархии заняли первые позиции, среди субъектов Федерации, говорит о многом. Прежде всего, о таком образе и стиле жизни, который: во первых, позволяет, при всех перипетиях криминального капитализма, сохранять относительный социальный порядок; во вторых, о высокой степени ориентации на успех и социальное признание, равно как и об экономической активности местного населения; в третьих, о наличии сравнительно нормального (в «антропологическом» и культурном смыслах) фундамента для социального и экономического развития региона. На эту сторону этнокультурной базы для экономического развития региона, несмотря на определенные негативные тенденции,  обращали внимание экс- полпред в ЮФО, а ныне вице-премьер правительства РФ, Д. Козак и другие эксперты[69]. Правда, некоторые исследователи  в регионе зафиксировали проблему, вызванную эрозией ценностей образования в массовом сознании молодежи; инструментальными ориентациями в сфере высшего образования, когда статусная ориентация «перекрывает» ценность профессии и подлинных знаний[70]. Что, безусловно, снижает уровень профессиональной этики и мотивации к труду, а в целом, качество человеческого потенциала. Тем не менее, по формальным критериям, регистрируемым официальной статистикой, положение в регионе отличается в лучшую сторону, нежели в других регионах страны.     

Приведенные выше научные данные – это достаточно убедительное подтверждение наших выводов. Кроме того, это - косвенный индикатор более качественной социо- культурной базы для развития демократии на уровне муниципалитетов, лучшего положения с нравственным здоровьем социума, какую бы мрачную картину нам не «рисовали» СМИ.  

Статистические парадоксы и задачи модернизации. Статистический парадокс для региона СК заключается в том, что по социально –экономическим и некоторым социо- культурным  индикаторам (типа рождаемости, семейных традиций и крепости родственных уз) регион относится к развивающимся странам (III-го мира), а по уровню предпринимательской активности, зараженности на социальный успех и средней продолжительности жизни регион вполне можно отнести к среднеразвитым странам Европы. К примеру, средняя продолжительность жизни в Ингушетии находится на таком же уровне, как и в Великобритании и превосходить общероссийский уровень примерно на 10 лет(?!). Немногим отличается положение  и в других республиках СК. Подобного рода парадоксы объяснимы, если в качестве образца для сравнения мы возьмем социальные структуры и культуры восточно- азиатских обществ в Японии или Корее, Китае или Малайзии, с сильными общинными традициями и культом древних обычаев. Как и на СК социальной нормой в этих обществах является императив «сохранения лица», включающий в себя целый комплекс критериев «достойного мужа(сына, отца)». В этот комплекс, наряду со многими культурными нормами, входит и императив обеспечения минимума социального стандарта жизни для семьи, в который включает в себя и собственный дом, и многое другое, что значительно превышает установленный государством прожиточный минимум  в регионе.

Задача заключается в синтезе традиций и социо- культурного «капитала» с модерном, требованиями современной рыночной экономики и политической демократии. Проблема в такой постановке успешно решена и решается в странах Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии (ЮВА). Там накоплен богатый опыт сочетания модерна и традиций в экономике, норм доброй «старины»  и суперсовременных технологий[71]. И именно там где не разрушается традиция,  а модернизация не направлена на строительство «имитационной модели капитализма», достигается наибольший успех в социальном и экономическом развитии страны. Опыт этих стран тем и ценен, что экономическая политика в отношении семейных предприятий (фермерских хозяйств, малого и среднего бизнеса) и сельских общин (в частности, в Японии) строилась таким образом, чтобы сохранить традиционные формы жизни на селе; чтобы не разрушались семьи и общины. Параллельно решалась и задача продовольственной безопасности. И ради этого государство вопреки экономической логике «выгоды» в значительной мере субсидировали производство традиционных для страны  с/х. продуктов, вроде риса и др.; способствовала закреплению принципа социально-экономического  эгалитаризма, создала систему преференций для тех, кто занят в с/хозяйстве.   

Представляется целесообразным творческое освоение этого опыта с учетом региональной и российской специфики. Таким образом, задача модернизации для региона трансформируется в задачу оптимального сочетания особенностей местной социальной структуры и культуры с экономическими инновациями и рыночными институтами; в задачу создания таких  «правил игры», которые сняли бы множество искусственных препонов  и воспринимались бы в бизнес- среде как справедливые и нормальные.   

 

 

10. Некоторые социально- экономические меры  и новый инвестиционный механизм

1. Социально-экономические инновации.

В России хорошо известна (в Минсельхозе, в регионах) отлично себя зарекомендовавшая социальна технология, под названием, системы Чартаева Магомеда («Союз совладельцев - собственников «Шукты», село Шукты Акушинского района РД). Творческое освоение этой инновации, внедренной еще в 1980 году остается одной из ключевых задач в сельских районах региона. Это позволило бы в разы увеличить производство и переработку сельхозсырья и производительность труда в этой отрасли; увеличить доходы населения и нейтрализовать частично проблему безработицы.

Суть системы Чартаева - бывшего председателя колхоза в Акушинском районе РД - заключается в следующем. Им была разработана и осуществлена новая оригинальная система управления сельскохозяйственным предприятием. (До перехода на новую систему колхоз был дотационным с невысоким уровнем производства). Еще в 1986 года коллегия Госагропрома РСФСР одобрила новаторский опыт Магомеда Чартаева и рекомендовала его колхозам и совхозам, как перспективную систему хозяйствования. Основой новой системы явилось самоуправление в различных сферах жизни; все процессы управления, хозяйствования, образования стали исходить из интересов каждого отдельного человека. Человек был здесь поставлен в условия самостоятельности, свободы развиваться и проявлять творческую инициативу.

Самый главный экономический показатель - затраты. Себестоимость продукции за первые три года после внедрения Системы Чартаева (в 1980-е годы) уменьшилась в четыре раза и продолжала снижаться далее. Производительность труда за 10 лет работы выросла более чем в  30 (!!) раз. Причем, в сопоставимых ценах, а не за счет инфляции. В разы увеличилось поголовье овец и крупного рогатого скота, посевные площади увеличились на 50 %. Было организовано интенсивное жилищное строительство. Еще в 1995 году для членов союза было построено 60 трехэтажных коттеджей, развивалась социальная инфраструктура. Появились новые направления деятельности: переработка, строительство, транспортные услуги. Признавалось, что при соответствующем творческом подходе эту систему можно применить и в производстве.

При поддержке ФЦ можно и нужно пропагандировать этот опыт и стимулировать его внедрение в регионе. Экономическая структура, с преобладанием сельхозпроизводства и переработки продуктов, предрасполагает к широкому внедрению опыта, основанного на Системе Чартаева.

2. Управление миграцией из трудоизбыточного региона Северного Кавказа.

Проблема связана с демографической ассиметрией Федерации: значительным положительным сальдо на Северном Кавказе; высоким миграционным давлением в Москве, Московской области и в ряде субъектов Южного Федерального округа (ЮФО). С другой стороны, очевиден устойчивый негативный демографический тренд и прогрессирующая убыль населения на Дальнем Востоке, Сибири и в центральных районах РФ. Значительные территории в центральных областях России в демографическом отношении оголены. Образовались обширные антропустыни: по разным данным – от 40 до 45 млн гектаров вполне пригодной для сельского хозяйства земли.

Вот что, к примеру, пишет исследователь русской деревни Татьяна Нефедова: «По данным переписи 2002 года,… число умирающих деревень с населением менее 10 человек увеличилось с 30 до 35 тысяч (22% всех поселений). Кроме того, в 2002 году по всей России было выявлено 13 тысяч деревень (8% поселений), в которых совсем не осталось населения……если вычесть умершие деревни, то количество «живых» поселений будет равно 142 тысячам, то есть сокращение существенно……Всего Европейская Россия для нормального функционирования коллективных предприятий…нуждается в 12,5 млн. человек.»[72].

Совершенно обратная ситуация на Северном Кавказе. Только за последние 5 лет в регионе, в основном – это Чечня и Дагестан, в меньшей степени, Ингушетия – рост населения составил более 300 тысяч человек (!?)[73].

В связи с вышеизложенным актуально повторное окультуривание вновь образовавших антропустын; перенаправление потоков внутренней миграции в демографически «оголенные» районы; реализация системы мер, аналогичной мерам по поддержке соотечественников, переселяющихся на родину, согласно Федеральной целевой программе (ФЦП), для внутренних мигрантов подключенных к реализации определенных ФЦП.

Другой аспект проблемы связан с подключением внутренней миграции к реализации важных инфраструктурных и производственных проектов из общего перечня ФЦП. Речь идет о программах: 1) Социальное и экономическое развитие Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 г.; 2) Развитие Сочи -2014г. Актуальность такой постановки проблемы вызвана трудностями конкуренции (для россиян) на рынке труда с китайцами и выходцами из Средней Азии. Уступая по квалификации, они «превосходят» российских граждан по степени «непритязательности» и занижения требований к условиям и оплате труда.

 Алгоритм перенаправления трудовой миграции с ЮФО. Частично, в этом направлении государство реализует Программу «Социальное развитие села до 2012 г.». Заказчики Программы (Минсельхоз и региональные структуры МСХ РФ) сталкиваются с известными трудностями, связанными со слабой мотивацией к переезду в сельскую местность городских жителей из «русских» субъектов РФ. Между тем, трудоизбыточный российский Юг (прежде всего, республики СК) может «экспортировать» в эти области здоровый, с фермерской (крестьянской) хваткой трудовой потенциал.

Здесь важно заручиться поддержкой инициативы в Минсельхозе РФ и у республиканских властей в субъектах РФ в ЮФО; инициировать переговоры с местными органами власти и с АККОР (Ассоциацией крестьянских хозяйств и кооперативов) в некоторых субъектах Центральной России (преимущественно – в районах Нечерноземья). Желаемый результат переговоров - согласие на подключение переселенцев с региона к кредитно-инвестиционной программе развития мясо- молочного хозяйства, и вообще, финансирования крестьянских хозяйств. Отбор претендентов - строгий, с учетом пожеланий принимающей стороны, как по квалификации, так и по социально-культурному облику. Параллельно, важно начать переговоры в субъектах ЮФО, в региональных отделениях АККОР в ЮФО; наладить взаимодействие с региональными агентствами труда и занятости, районными и городскими властями. В рамках Программы «Социальное развитие села до 2012 г» представляется целесообразным предусмотреть для внутренних мигрантов примерно те же льготы, которые закреплены за соотечественниками согласно ФЦП «Помощи переселяющимся на Родину».

Управление трудовой миграцией и ФЦП «Социальное и экономическое развитие Дальнего Востока и Забайкалья до 2013 г.» В данном контексте, как нам представляется, оправдано введение льгот (для внутренних мигрантов), аналогичных тем, которые закреплены в ФЦП «Помощь соотечественникам, переселяющимся на Родину». Мы полагаем, что правительственная мера с 50%-ым уменьшением квоты для внешней миграции (иммиграции) половинчата. Такая мера не снимает проблему нелегальной иммиграции с одной стороны, с другой же - на рынке труда по-прежнему российские граждане будут испытывать трудности в силу неравных условий конкуренции. Поэтому целесообразно установить предельную квоту для иммигрантов при трудоустройстве. К примеру, доля иммигрантов при устройстве на работу не должна превышать установленный процент, например,(20-25%). Возможно, что будет более эффективно установить дифференцированные квоты:, отдельно, для выходцев из стран Евразийского Экономического Союза (ЕвАЭС), и отдельно - для китайцев и др. В рамках данного проекта более перспективно разработать аналогичную программу. Примерный алгоритм реализации:

  • Разработать и предложить проект в Минрегионразвития РФ, Межрегиональную ассоциацию развития Дальнего Востока и Забайкалья (г.Хабаровск), ФМС РФ;
  • Инициировать диалог с властями субъектов РФ в ЮФО, в г.Москва и МО, в целях принятия специальной подпрограммы «Поощрение переселения внутренних мигрантов», аналогичной «Программе помощи возвращению соотечественников»;
  • Организация пропагандистской компании, начало взаимодействия со службами труда и занятости и местными органами власти в субъектах ЮФО и в г.Москва и Московской области; создание базы данных готовых к переселению на Дальний Восток и Забайкалье, а также, в другие субъекты РФ, включенные в Программу «Помощи переселению соотечественников на Родину».

В рамках данного проекта необходимо создание межведомственной комиссии в правительстве РФ. Конференция, посвященная этой теме (22.IV. 2009, в ГУ «МДН», организатор – ООД «РКНК») приняла резолюцию с обоснованием данного проекта.

Примечание: Отрадно, что в этом направлении успешно действует руководство Республики Ингушетии (оно начало переселение более ста ингушских семей в Свердловскую обл.), а сам проект лично курирует президент, Юнус-Бек Евкуров.

 

3. Новые подходы к инвестиционной политике на Юге России.

Предварительные замечания. Культурные и социальные особенности региона как нельзя лучше соответствуют императивам поощрения развития малого и среднего (частного) предпринимательства. Пока существующие инвестиционные механизмы и институты не позволяют высвободить  в полной мере  и «утилизировать» энергию местного бизнес- сообщества, за исключением традиционных направлений из сферы коммерции, строительства и первичной переработки сырья. Между тем регион СК  и еще в большей степени  - территория ЮФО  располагают своим незаурядным инновационным потенциалом. Таким, что внедрение эффективного инвестиционного механизма позволит быстро включить этот потенциал в схемы развития новых конкурентоспособных производств.  

 Существующие нынче инвестиционные программы развития региона совершенно недостаточны с точки зрения создания новых рабочих мест и развития малого и среднего бизнеса на территории ЮФО. Республиканские инвестиционные программы и Программа «Развитие Юга России» не дают должного эффекта. Процедура рассмотрения инвест–проектов и бизнес- проектов от малого и среднего бизнеса весьма громоздок и чрезвычайно усложнен. Кроме того бизнес вынужден расходовать до 10% от сметы проекта на разработку бизнес- проекта, с неясными перспективами его утверждения в федеральных ведомствах. В результате выделенные средства остаются неосвоенными. Только 12% средств, из общего объема инвестиций РБР-ВЭБ (по состоянию на 01.01.2009), выпало на долю ЮФО[74]. Счетная палата России оценила эффективность Федеральной целевой программы "Развитие Юга России" и пришла к неутешительным выводам. Нет достаточного и поэтапного контроля за использованием выделенных средств, не оценивалась эффективность проводимых на эти средства мероприятий, а сами мероприятия были разрозненными, не объединенными в стройную стратегию и не сосредоточенными на наиболее важных направлениях развития социально-экономической сферы Юга РФ. В частности, Счетная палата отметила, «что выделяемые средства были рассредоточены по 285 мероприятиям и объектам. Однако в результате реализации Программы завершено строительство 110 объектов (38,6 процентов от общего количества начатого строительства объектов), а за период реализации Программы (2002-2007 годы) фактическое финансирование составило чуть более 70 миллиардов рублей (52,9 процента расчетной суммы, предусмотренной на ее реализацию)»[75].

Таким образом, проблема создания эффективного инвестиционного механизма в РФ в целом, остается актуальной проблемой. Но еще более актуальна такая постановка вопроса именно для региона СК и всей территории ЮФО. В такой постановке проблема получила освещение в работах д.экон.н., профессора МГУ им. М.Ломоносова, Юзбекова З.К.и Микаилова К.М. (руководителя НКО «Развитие территории Юга России»), который обосновывает создание государственной инвестиционной корпорации «Развитие территорий ЮФО»[76].

Об отечественном опыте создания госинвесткорпораций (ГИК). В России за последние годы накоплен определенный опыт функционирования государственных инвестиционных корпораций развития территорий: 1) НКО «Государственная корпорации развития Пензенской области»; 2) ОАО «Государственная инвестиционная корпорация развития территории Южной Якутии». Корпорация в форме НКО позволяет более оперативно решать проблемы инвестиционного развития, при условии должного контроля со стороны государства.

Создавая инвестиционные корпорации, государство выступает промоутером крупных проектов: оно дает им старт, а затем предлагает потенциальным инвесторам профинансировать их. Инвестиции могут идти из зарубежных инвестфондов или сбережений граждан. Таким образом, инвестиционный процесс организуется, минуя госаппарат. Такие ГИК не ограничиваются внутренним рынком, а втягивают в свой бизнес сбережения других наций. Привилегии от государства ставят ГИК в преимущественное положение на рынке капитала по сравнению с частными заемщиками. «Длинный» и сравнительно дешевый капитал - основа для расширения предложения, повышения качества и снижения себестоимости услуг обществу.

Проект «ГИК Развитие территории ЮФО» (автор, Микаилов К. М.) разработан с учетом недостатков отечественного опыта, на базе научного обоснования стратегии и конкретных направлений инвестиционного процесса на территории ЮФО.

Южный федеральный округ (ЮФО) безусловно имеет ряд преимуществ в плане активизации инвестиционного процесса и внедрения новых механизмов: наличие человеческих ресурсов, более высокая, чем в России в целом, предпринимательская активность, развитые коммуникации, наличие дешевой сырьевой базы для пищевой промышленности, огромный рекреационный потенциал, близость к средиземноморским и ближневосточным рынкам, потенциал развития энергетики и транспортных коридоров и другое. Умелое использование этого потенциала позволит России в короткие сроки снять социальное и этническое напряжение в регионе СК.

Цели и задачи проекта ГИК «РТ ЮФО». Основная цель: существенная активизация и апробация инвестиционного и инновационного процесса на территории ЮФО на основе новых механизмов и специализированного института – Инвестиционной корпорации – банка развития. Задачи:

- создание институциональных и организационных условий для резкого роста сегмента малого и среднего бизнеса, а также, социально – экономического развития терр. ЮФО;

- нейтрализация безработицы и расширение социальной группы «среднего класса», в особенности, в республиках СК;

- содействие инновационному развитию и внедрению новых технологий;

- нейтрализация межэтнических проблем, за счет создания широкой сети экономического и социального взаимодействия в регионах ЮФО;

- содействие нейтрализации социальной базы экстремизма в республиках СК.

Проект «Государственной инвестиционной корпорация развитие территории ЮФО»: краткое описание. На уровне федерального Центра представляется целесообразным принятие решения о создании специального института развития территории ЮФО – «Государственной инвестиционной корпорации развития территории ЮФО» (ГИК «РТ ЮФО»). Юридическая форма - НКО. Далее создаются отделения (филиалы) ГИК «РТ ЮФО» в каждом из субъектов ЮФО. «Причем не обязательно,- как доказывает автор проекта -  чтобы их число соответствовало числу субъектов. К примеру, в Дагестане, Ставрополье и Краснодарском крае количество отделений ГИК «РТ ЮФО» может варьироваться от 3 до 7. Обоснование конкретного числа отделений в том или ином субъекте ЮФО – в зависимости от географии и экономики, демографической и этнической ситуации»[77]. Каждое отделение имеет свою территорию обслуживания. Главная задача в данном случае – максимально дебюрократизировать процесс принятия решений, освободить отделения ГИК «РТ ЮФО» от потенциально возможной зависимости от региональных и местных властей; нейтрализовать очаги межнационального напряжения.

Достигаемые результаты. Создание нового инвестиционного механизма и соответствующего института в короткие сроки:

- высвободить громадный потенциал, заключенный в региональном социуме, включая и другие субъекты Федерации в ЮФО; позволит включить различные этнические сегменты в совместный (созидательный) экономический процесс;

-интенсифицирует процесс образования горизонтальных связей по всей территории ЮФО;

 -этнократические установки, или этнополитическая и этнокультурная «фронда» постепенно приобретут маргинальный и нелегитимный характер даже в своих этнических сообществах;

- активизирует процесс «утилизации» предпринимательского потенциала региона и всей территории ЮФО, который позволит в считанные годы заметно снизить безработицу на СК, (ориентировочно – на 25-40% через 3-5 лет после реализации проекта).

 

Вместо заключения.

  1. В монографии раскрыты наиболее важные вопросы, связанные с созданием необходимых условий для стабилизации и нормального политического и социально -экономического развития региона.  Единственное чего желательно избежать  - это возвращения вновь и вновь к основательно дискредитировавшей себя «повестке дня», которую весьма успешно навязали нам «друзья Кавказа и России». В решении задачи подлинного развития и полноценной интеграции региона в общероссийскую жизнь нельзя опираться на, в эвристическом отношении, слабый концептуальный аппарат.  Освободить Россию и Юг страны от груза ложных конструкций, подвергнуть привычные понятия и концепции логической реконструкции и проверке; найти адекватные и эффективные методы решения назревших проблем – в этом и заключаются наши задачи.
  2. Сложность управления регионом из Центра, помимо известных причин, вытекает из унифицированного, недифферинцированного подхода, не склонного учитывать особенности социальной структуры и культурные традиции местных сообществ. Постановка задачи синтеза традиций и модерна позволяет снять это противоречие и включить местные культурные особенности в схемы стабилизации  и развития. При этом необходимо системный подход, когда политические меры и гражданские инициативы подкрепляются эффективными экономическими (инвестиционными) механизмами. Строго говоря, на первом этапе политическими мерами  и коррекцией в методах КТО можно добиться заметного уменьшения роли фактора внесистемной оппозиции –  легитимной базы экстремизма. Для этого необходимо создать общественную организацию (с включением представителей  традиционных институтов демократии), которая могла бы включить в свои ряди активистов из различных, в том числе и конкурирующих друг с другом, внутриконфессиональных «партий». Таким образом, запускается процесс диалога и сотрудничества между религиозными «партиями», в полном соответствии с проектами из гл. 8. Но это только начало, ибо принцип системности требует подкрепить эти меры, как существенной коррекцией методов КТО, так и экономическими (инвестиционными) рычагами. Только комплексный подход позволит переломить ситуацию к лучшему, ибо вопиющая социальная несправедливость, безработица и отсутствие каких либо перспектив в жизни, как раз и составляют тот негативный (провоцирующий) фон, на котором разворачивается региональная драма.   Хотя эта связь сопутствия и его очень трудно выявить.
  3. Поставленные выше задачи трудно решать без опоры на современные и традиционные гражданские структуры. Здесь важно обеспечить тесное взаимодействие государства, в лице нового института Спецпредставителя по региону и гражданского сектора. Экспертный и общественный потенциал ООД «РКНК» позволяют Движению сыграть свою позитивную роль в вышеуказанном направлении. При соответствующей поддержке и понимании, Движение «РКНК» готово внести свою лепту в решение назревших в регионе проблем, как в  научно –проектном направлении, так и по линии  практической реализации тех или иных проектов в соответствии с идеями изложенными в данном Докладе(главы 7-9). Представители Движения «РКНК» также входят в состав рабочей группы некоммерческой организации «Развитие территории Юга России», которая разработала проект «Государственной инвестиционной корпорации «Развитие территории ЮФО». В случае системного подхода (с учетом научной экспертизы и сценарных прогнозов) к реализации проектов и мер, изложенных в гл. 7-10 можно ожидать заметных позитивных изменений в ситуации в регионе. Ожидаемые позитивные изменения приводятся ниже.
  4. Переключение социальной энергии в местных обществах на решение социально-экономических задач во многом может способствовать снижению накала страстей в том, что касается внутриконфессиональных   коллизий и экстремизма. Связь социальных неурядиц и безработицы с экстремизмом опосредована другими моментами: политической и административно –силовыми практиками, информационным фоном и т.д. Поэтому быстрых позитивных результатов ожидать не следует. Здесь важно то, что легитимная база экстремистского подполья начнет медленно и неуклонно снижаться, а сами «повстанцы» действительно уже будут восприниматься в своих же референтных группах как «преступные возмутители спокойствия и стабильности».
  5. Мощный импульс по экономическому развитию получат сверхдотационные республики СВК. Вполне реально, что через 5-7 лет, после начала реализации проекта нового инвестиционного механизма, республики СК перейдут в разряд «средне», а некоторые даже - и низкодотационных субъектов РФ(как это было в 1980-е г.в период бывшего Союза ССР). Соответственно, проблема нестабильности и терроризма в регионе переместиться на периферию политического дискурса и медийного пространства.
  6.  В субъектах Федерации в ЮФО, при комплексном подходе (с учетом значимой роли института Спецпредставителя) можно в течении 2-3 лет добиться создания единых «правил игры», как для малого и среднего бизнеса, так и для крупных «игроков» в лице местных олигархов  и влиятельных групп. Установления таких единых( и справедливых)  «правил игры» непременно должно быть начато именно с крупного бизнеса. Это позволит заметно снизить уровень коррупции и доли теневой экономики в региональных валовых продуктах до приемлемого (среднероссийского) уровня.  Все это благотворно отразиться на бизнес- этике, в увеличении налоговых и пр. поступлений в бюджеты разных уровней  и существенно оздоровить социальный «климат» в местных обществах. Как следствие, можно ожидать существенного перекрытия «каналов» финансовой подпитки экстремистского подполья.
  7. Системный подход к решению проблем СК позволит, также,   сбалансировать(оптимизировать)  роль региональной политэкономической элиты, её отношения с местными гражданскими сообществами, в том числе и- традиционными; повысить роль институтов гражданского общества на уровне местного самоуправления. В существенной мере удастся снизить роль и значение местной олигархии в политической и общественной жизни республик СК. Как следствие, удастся постепенно нормализовать деятельность институтов местного самоуправления и судебно –правоохранительных органов, за счет нейтрализации фактора теневого права  и давления.       

На Северном Кавказе нужен прорыв, который, как показывают история и практика, не может быть обеспечен на основе традиционных представлений о подавляющей роли социально-экономических и силовых факторов в решении назревших проблем. Здесь нужен иной методологический подход, учитывающий в комплексе все многообразие факторов и условий, провоцирующих нестабильность в регионе. Изложенные в данном Докладе проекты и подходы представляют собой результат осмысления этих внеэкономических причин, играющих важную роль в генезисе нестабильности в регионе, и попытку теоретического обоснования возможного прорыва в этих вопросах.

 

 

 

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

  1. 1.      Айвазян С.А. Интегральные индикаторы качества жизни населения: их построение и использование в социально-экономическом управлении и межрегиональных сопоставлениях. — М., ЦЭМИ РАН, 2002.
  2. 2.      Айвазян С.А. Разработка и анализ интегральных индикаторов качества жизни населения Самарской области. — М.: ЦЭМИ РАН, 2005. — 124 с. (сайт ЦЭМИ РАН).
  3. 3.      Акаев В., Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе// Исследования по прикладной  и неотложной этнологии, М., 1999, №127.
  4. 4.      Аналитический доклад: Кремль и Северный Кавказ: новые политические решения и новые вызовы федеральной власти- апрель 2009.
  5. 5.      Ахмедуев А.Ш, Сагидов Ю.Н, Цапиева О.К.,(отв. редак.)  Проблемы экономических трансформаций в Дагестане- Махачкала, Изд. «Юпитер», 2003; Сб.статей, Региональные аспекты социальной политики.
  6. 6.      Брагина Н.М., Новая роль сельского хозяйства (Возможности использования японской модели для решения продовольственной проблемы в развивающихся странах)//РАЗВИВАЮЩИЕСЯ СТРАНЫ: поиск резервов роста- М., ИМЭМО АН СССР, 1990.
  7. 7.      Брагина Е.А., Мелкое промышленное производство в нетрадиционной индустриализации // РАЗВИВАЮЩИЕСЯ СТРАНЫ: поиск резервов роста. - М., ИМЭМО АН СССР, 1990.
  8. 8.      Гаджиев К.С., Размышления о последствиях «пятидневной войны» для геополитики Кавказа - ж-л «Мировая экономика и межународные отношения»,  №8, 2009.
  9. 9.      Глезер О. и Поляна П. (Под ред.) - Россия и ее регионы в XX-м веке: территория- расселение - миграции/ - М.: ОГИ, 2005.

10.  Дегоев В. В., Три силуэта Кавказской войны: А.П.Ермолов, М.С.Воронцов, А.И.Барятинский// Большая игра на Кавказе: история и современность- М., «Русская панорама», 2001.

11.  Джалилов А.Б., Социализация дагестанской молодежи в свете проблем образования// Региональные аспекты социальной политики - Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН, ДГУ. Вып. 3 , 2001.

12.  Иванов В.Н., (под ред.)  Россия федеративная: проблемы и перспективы - М, ИСПИ РАН, 2002.

13.  Иванов В.Н., Кузнецов В.Н, Семигин Г.Ю (отв. ред..) Россия: центр и регионы // - М, РАЦ ИСПИ РАН, 2005.

14.  Иванов В.Н, Семигин Г.Ю (отв.ред..) Россия: центр и регионы. По результатам социсследований - М, РИЦ ИСПИ РАН, 2001. 

15.  Кисриев Э.Ф., Ислам и власть в Дагестане- М, ОГИ, 2004.

16.  Косвен М.О., Материалы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке//- М, Кавказский этнографический сборник, 1962. Вып.2.

17.  Комаров А. В., Адаты и судопроизводство по ним //Сборник сведений о кавказских горцах- Тифлис, 1868. Вып.-I (переиздание – М., МНТПО «Адир», 1992). 

18.  Концепция государственной национальной политики РФ (утверждена Указом Президента РФ от 15.06.1996, №909)//Этнос и политика: хрестоматия(сост., Празаускас А.А.)- М., УРАО, 2000.

19.  Косиков И. Г.,  Л.С. Косикова Л. С., "Теневая" экономика в жизни Северного Кавказа// Северный Кавказ: Социально-экономический справочник– М., 1999.

20.  Кремль и Северный Кавказ. Новые политические  решения и новые вызовы федеральной власти» //- Доклад Центра политических технологий - апрель 2009.   

21.  Латов Ю.В., Экономика теневая - http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_ nauki/ekonomika_i_pravo/EKONOMIKA_TENEVAYA.html.

22.  Латов Ю.В., Экономика вне закона. Очерки по теории и истории теневой экономики- М.: МОНФ, 2001.

23.  Липина С.А, Чеченская республика. Экономический потенциал и стратегическое развитие- М., Изд. ЛКИ, 2007. 

24.  Липина С.А., Республики Северного Кавказа. Приоритеты развития АПК- М., ГНИУ «Совет по изучению производительных сил», Изд. ЛКИ, 2008.

25.  Лунеев В.В., Преступность и теневая экономика- М., Института государства и права РАН, 2008 г.

26.  Магомедов М-С. М, Мирзабалаева Ф.И., Взаимосвязь компонентов Индекса развития человеческого потенциала //Региональные аспекты социальной политики - Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН, ДГУ. Вып. 3 , 2001.

27.  Магомедов М-С. М. и Эльдаров Э.М.) – Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН, 2000-2001г.г. Вып.1-3.   

28.  Малашенко А.В., Исламские ориентиры Северного Кавказа- М., (М/отд. Центра Карнеги), «Гендальф», 2001.

29.  Микаилов К.М., О целесообразности создания и характере деятельности  Банка развития  территорий ЮФО// ?журнал «Финансы. Экономика. Безопасность» № 5(34) 2007 г.

30.  Микаилов М. М.,  Проект «Инвестиционная корпорация развития территории ЮГА РОССИИ»//доклад на «Круглом столе» на тему: «Проблемы стабилизации Северного Кавказа» 27.11.2009 в Московском доме национальностей (www.rcnc.ru).

31.  Мудуев Ш.С и Эльдаров Э. М., Северный Кавказ и Дагестан: социально – географические проблемы горных регионов- М-кала, ИСЭИ ДНЦ РАН , 2002.

32.  Мусаев Муса, Против коррупции в правоохранительных органах//г-та «СК», 12-09-2006..  

33.  Николаенко Сергей (ИМЭМО РАН),  Лиссоволик Ярослав и МакФаркар Рори,  СПЕЦИАЛЬНЫЙ ДОКЛАД (4 квартал 1997 г.) Российско-европейского центра экономической политики, «Теневая экономика в российских регионах» //Обзор экономики России. Основные тенденции развития. 1997 г. IV: Пер. с англ. — М., 1998. http://www.budgetrf.ru/Publications/ Magazines/recep/1997/4/rcpb199740000unec/rcpb199740000unec000.htm

34.  Отчеты Счетной палаты России по результатам проверки исполнения бюджета РД в 1995-1997 г.г. и в 2000-м – 1-е полугодие 2001 г.г.//Сборники отчетов СП РФ. –Госдума, 1998.

35.  Отчеты Счетной палаты России по результатам проверки исполнения бюджета РД в 2000-м – 1-е полугодие 2001 г.г.//Сборники отчетов СП РФ. –Госдума,  2002 г.г.;

36.  Отчет СП РФ по результатам проверки бюджетных расходов в ЧР – 2009 .

37.  Постановление Госдумы ФС РФ «О ситуации в Республике Дагестан» от 15 сентября 1999г;

38.  Празаускас А.А.(автор-состав.)- Этнос и политика :хрестоматия - М., Изд.УРАО, 2000 г.

39.  Празаускас А.А.- Национальный вопрос в Индии- М., Изд.» Наука», 1990 г.

40.  С. Роуз- Аккерман, КОРРУПЦИЯ И ГОСУДАРСТВО: причины, следствия, реформы- М., Логос, 2003.

41.  Сидоров А., Юг РФ захлестнула грандиозная «битва за каналы»-2008-07-22 – сайт Геополитика.

42.  Ситуация на Северном Кавказе. Осень 2007 г. - весна 2008 г.- Доклад    Правозащитного Центра "Мемориал"www.kavkaz.memo.ru (19.04. 2008)

43.  Сюкияйнен Л. Р., Шариат и мусульманско – правовая культура- М., ИГиП РАН, 1997.

44.  Тишков В.А.(под редак.), Северный Кавказ. Книга для политиков- М, 2007.

45.  Тишков В.А., «Вперед, назад или в никуда?- Северный Кавказ, проблемы и политика»// Независимая газета, 22 января 1998.

46.  Тишков В.А, (под редак.) Пути мира на Северном Кавказе. Независимый доклад  - М., 1999г.

47.  ТРАДИЦИЯ РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТОВ НА КАВКАЗЕ И МЕТОДЫ ИНСТИТУТОВ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА (материалы научно-практической конференции 31 мая -2 июня 2001 в Цахкадзоре (Армения)  http://www.krotov.info/lib_sec/11_k/kon/flict_00.htm 

48.  Трансформация общественного сознания населения Чеченской республики (1991-2008 г.г.)//- Отчет по результатам социологического исследования – журнал «Полития», февраль 2009. 

49.  Федеральная программа "Развитие Юга РФ" не улучшила показатели региона-"Вести" (Северный Кавказ) 2008-12-29

50.  Федеральный бюджет и регионы. Структура финансовых потоков- М., Институт «Восток- Запад», 2001

51.  Халидов Д.Ш., Конструкция власти на Северном Кавказе. Поиск оптимальной формы не завершен//-  ж-л  «Обозреватель», М., Научно- исслед. фирма «РАУ- Университет», №2, 2006. - http://www.rau.su.

52.  Халидов Д.Ш., Северный Кавказ: парадоксы статистики  и политики Центра//«Кавказский эксперт» - журнал для депутатов Госдумы ФС РФ, М, №2 2006г.

53.  Халидов Д.Ш.,  СОЦИАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. Модель воспроизводства и исламский фактор/ /науч. ж-л «Наука. Культура. Общество», М., ИСПИ РАН, №2 2005, http://www.ispr.ru/ ( сб.ст. «Центр и регионы….»- М., ИСПИ РАН, 2005).

54.  Халидов Д.Ш. (научный доклад) Геополитика кризисов на Кавказе: основы и игроки// Сб.ст. «Российская стратегия на Кавказе: геополитические проблемы» - М., Фонд «Российский общественно – политический центр», 2009  http://www.rppc.ru/pro.php.

55.  Халидова Д.Ш., реферат «Социально-демографические изменения в ДАССР за период конец XIX – 70-е г.г. XX –го века»- 1984 г. М-кала Институт ИАЭ Даг. Науч. Центра РАН.

56.  Халидов Д.Ш. диссертация, «Производственная техническая интеллигенция ДАССР и проблемы перестройки»- М., ИСИ АН СССР, 1988.

57.  Хоперская  Л.Л., Факторы социально- политической стабильности  и стратегия безопасности на Северном Кавказе.- Ростов-на-Дону, 2003.  

58.  Христенко В.Б., Межбюджетные отношения и у правление региональными финансами: опыт. проблемы, перспективы.-М., Дело, 2002.

59.  Ярлыкапов А.А., Проблемы ваххабизма на Северном Кавказе- М., 2000;

60.  Шамба Т.М., Национальная политика и национально- государственное устройство Российской Федерации- М., Изд. МГУК, 2000.

61.  Эрнандо де Сото, Загадка капитала или почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире. - М., Олимп-бизнес, 2001.

62.  Эрнандо де Сото, Иной путь. Невидимая революция в третьем мире.- М., Catallaxy, 1995.

63.  Юэбеков З.К. и Гаджиев А. Г., Этноэкономика и проблемы социального выживания - М., 2001.

64.  http://www.rosbr.ru/ru/small_business_support/realisation/presentation/.

65.  Stotsky L.G., Wolde Mariam Asegedech. Tax Effort in Sub-Saharan Africa.  Washingtone, IME, 1997, p.6 //Доклад Всемирного банка «Юнктад», Нью-Йорк, 1997г., «О наименее развитых странах».

Статистические сборники.

66.  Российский статистический ежегодник 1999г. М., 1999

67.  Ст. сборника «Регионы России».- М., 1999, т.2.

68.  Демографический ежегодник РФ. Офиц. издание 1999 г.- М., 1999.

69.  Российский статистический ежегодник - М., 2005, стр.91, 94-95; Интернет- сайта www.kavkaz.memo.ru (раздел «Регионы»);  

70.  Сайт Федеральная служба госстатистики –http://db2.gks.ru http://www.rosbr.ru/ru/small_business_support/realisation/presentation/

71.  Статсборник  «Регионы России.Социально-экономические показатели»-М., Росстат, 2008

 



[1] Ключевые тезисы монографии были представлены от имени Научно – проектного совета ООД «Российского конгресса народов Кавказа»( рук. Д. Ш. Халидов) и утверждены в качестве  основы на  научно- практической конференции 27.11.2009 в ГУ «Московский дом национальностей».

[2] См. «Северный Кавказ. Книга для политиков».(под. ред. Тишкова В.А.) - М.,ФГНУ, «Росинформагротех», 2007; Пути мира на Северном Кавказе. Независимый доклад под ред. Тишкова В.А.. М., 1999г.; Главы III- VII Россия федеративная: проблемы и перспективы (под общей редакц. член- корр. РАН, Иванова В.Н.) - М, ИСПИ РАН, 2002; Россия: центр и регионы (отв.ред. Иванов В.Н., Кузнецов В.Н, Семигин Г.Ю.)// Раздел-II , Региональные проблемы- М, РАЦ ИСПИ РАН, 2005; Гл. 3, Северо-Кавказский регион// Россия: центр и регионы. ПО результатам социсследований (отв.ред. Иванов В.Н, Семигин Г.Ю.)- М, РИЦ ИСПИ РАН, 2001. 

[3] Кисриев Э.Ф., Ислам и власть в Дагестане- М, ОГИ, 2004; Хоперская  Л.Л., Факторы социально- политической стабильности  и стратегия безопасности на Северном Кавказе.- Ростов-на-Дону, 2003.   Ярлыкапов А.А., Проблемы ваххабизма на Северном Кавказе- М., 2000; Малашенко А.В., Исламские ориентиры Севреного Кавказа- М., (М/отд. Центра Карнеги), «Гендальф», 2001; Шамба Т.М., Национальная политика и национально- государственное устройство Российской Федерации- М., Изд. МГУК, 2000; Латов Ю.В., Экономика вне закона. Очерки по теории и истории теневой экономики - . М., МОНФ, 2001; С. Роуз- Аккерман, КОРРУПЦИЯ И ГОСУДАРСТВО: причины, следствия, реформы- М., Логос, 2003.

[4]Айвазян С.А. Интегральные индикаторы качества жизни населения: их построение и использование в социально-экономическом управлении и межрегиональных сопоставлениях. — М., ЦЭМИ РАН, 2004; Лунеев В.В., Преступность и теневая экономика - М., Института государства и права РАН, 2008 г.; Ахмедуев А.Ш, Сагидов Ю.Н, Цапиева О.К., Проблемы экономических трансформаций в Дагестане- Махачкала, Изд. «Юпитер», 2003; Сб.статей, «Региональные аспекты социальной политики» (отв. редакторы: Магомедов М-С. М. и Эльдаров Э.М.) – Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН и ДГУ, 2000-2001г.г. Вып.1-3;   Аналитический доклад: «Кремль и Северный Кавказ: новые политические решения и новые вызовы федеральной власти»- апрель 2009; 

[5] Сюкияйнен Л. Р., Шариат и мусульманско –правовая культура- М., ИГиП РАН, 1997; Липина С.А., Республики Северного Кавказа. Приоритеты развития АПК- М., ГНИУ «Совет по изучению производительных сил», Изд. ЛКИ, 2008.; Халидов Д.Ш., “Конструкция власти на Северном Кавказе. Поиск оптимальной формы не завершен//-  ж-л  «Обозреватель», М., Научно- исслед. фирма «РАУ- Университет», №2, 2006. - http://www.rau.su; Халидов Д.Ш., Северный Кавказ: парадоксы статистики  и политики Центра//«Кавказский эксперт» - журнал для депутатов Госдумы ФС РФ, М, №2 2006г.; Халидов Д.Ш.,  СОЦИАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. Модель воспроизводства и исламский фактор/ /науч. ж-л «Наука. Культура. Общество», М., ИСПИ РАН, №2 2005, http://www.ispr.ru/ ( сб.ст. «Центр и регионы….»- М., ИСПИ РАН, 2005); Дегоев В. В., «Три силуэта Кавказской войны: А.П.Ермолов, М.С.Воронцов, А.И.Барятинский// Большая игра на Кавказе: история и современность- М., «Русская панорама», 2001;

Косиков И. Г.,  Л.С. Косикова Л. С., "Теневая" экономика в жизни Северного Кавказа// Северный Кавказ: Социально-экономический справочник– М., 1999; Юэбеков З.К. и Гаджиев А. Г., Этноэкономика и проблемы социального выживания= М., (при поддержке РГНФ), 2001; Мудуев Ш.С и Эльдаров Э. М., Северный Кавказ и Дагестан: социально – географические проблемы горных регионов- М-кала, ИСЭИ ДНЦ РАН , 2002; Микаилов К. М., О целесообразности создания и характере деятельности Банка развития  территорий ЮФО- М., журнал «Финансы. Экономика. Безопасность, №5(34) 2007г.  ?

 

 

 

[6] См. Статсборник  «Регионы России».Социально-экономические показатели»-М., Росстат, 2008, стр. 62;

 Липина С.А, Чеченская республика. Экономический потенциал и стратегическое развитие- М., Изд. ЛКИ, 2007, стр. 53. 

[7] См. Российский статистический ежегодник 1999г. М., 1999, стр.300-301.

[8] Данные из диссертации Халидова Д.Ш. , «Производственная техническая интеллигенция ДААСР и проблемы перестройки»- М, ИСИ АН СССР, 1988.

[9] См. Северный Кавказ. Книга для политиков//Под ред. Тишкова В.А. ..стр.150.

[10] См. Статсборник, Регионы России…2008, стр. 74

[11] Выч. на основе данных переписи 1989г. и 2002 г., а также, экспертных оценок миграции русскоязычного нас. из Чеченской республики в 1990-е г.г.

[12] См. Ст.сб. Регионы России…2008, стр.66.

[13] Исследование на тему «Профессиональные и социальные ориентации молодежи СССР» под руководством  д.филос. н., профессора таллиннского университета (Эстония), М.Х. Титма. По Дагестану исследованием было охвачено 2000 выпускников школ, ССУЗ и ПТУ.(Из личного архива автора)

[14]См. более подр. Кисриев Э.Ф., Ислам и власть в Дагестане- М, ОГИ, 2004, стр.45-65, 94-121; Халидов Д.Ш.,  СОЦИАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. Модель воспроизводства и исламский фактор/ /науч. ж-л «Наука. Культура. Общество», М., ИСПИ РАН, №2 2005, http://www.ispr.ru/;  Ярлыкапов А.А., Проблемы ваххабизма на Северном Кавказе- М., 2000.

[15] Выч. по данным Ст. сб. Регионы России..2008 , стр. 126.

[16] Выводы – на основе полевых наблюдений и личного архива автора.   См., также,  «ТРАДИЦИЯ РАЗРЕШЕНИЯ КОНФЛИКТОВ НА КАВКАЗЕ И МЕТОДЫ ИНСТИТУТОВ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА» (материалы научно-практической конференции 31 мая -2 июня 2001 в Цахкадзоре (Армения)  http://www.krotov.info/lib_sec/11_k/kon/flict_00.htm 

[17] Из личного архива автора.

[18] Методологическое обоснование подобного подхода см. Халидов Д.Ш., “Конструкция власти на Северном Кавказе. Поиск оптимальной формы не завершен//-  ж-л  «Обозреватель», М., Научно- исслед. фирма «РАУ- Университет», №2, 2006. - http://www.rau.su

[19] Северный Кавказ. Книга для политиков…стр. 13; Сюкияйнен Л.Р., Шариат и мусульманско- правовая культура- М., ИГи П РАН, 1997.

[20] См. Ст. сб. Регионы России….2008. стр. 157, 178.

[21] См. Северный Кавказ. Книга для политиков…стр.8.

[22] Тишков В.А., «Вперед, назад или в никуда?- Северный Кавказ, проблемы и политика»// Независимая газета, 22 января 1998.

[23] Выч. на основе экспертных оценок и данных из Ст.сб. Регины России..2008. стр. 165, 174.

[24] См. Ст.сб. Регионы России…2008 ..стр. 165.

[25] По утверждению местных экспертов, дело доходит до взяток, чтобы военкоматы забирали на военную службу «охотников» заключить контракты. 

[26] См. табл. 3 и 4 в статье  Латова Ю.В., «Экономика теневая» http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/ekonomika_i_pravo/EKONOMIKA_TENEVAYA.html; моногр.      

Латов Ю.В., «Экономика вне закона. Очерки по теории и истории теневой экономики»- . М.: МОНФ, 2001

[27] См. СПЕЦИАЛЬНЫЙ ДОКЛАД (4 квартал 1997 г.) экспертов Российско-европейского центра экономической политики, Сергея Николаенко (ИМЭМО РАН), Ярослава Лиссоволик и Рори МакФаркара,

«Теневая экономика в российских регионах» //Обзор экономики России. Основные тенденции развития. 1997 г. IV: Пер. с англ. — М., 1998. http://www.budgetrf.ru/Publications/ Magazines/recep/1997/4/rcpb199740000unec/rcpb199740000unec000.htm ;  

И.Г. Косиков, Л.С. Косикова, "Теневая" экономика в жизни Северного Кавказа// Северный Кавказ: Социально-экономический справочник– М, 1999.

[28] Выч. по : Stotsky L.G., Wolde Mariam Asegedech. Tax Effort in Sub-Saharan Africa.  Washingtone, IME, 1997, p.6 //См. Доклад Всемирного банка «Юнктад», Нью-Йорк, 1997г., «О наименее развитых странах».

[29] См. более подробно Эрнандо де Сото, Загадка капитала или почему капитализм торжествует на Западе и терпит поражение во всем остальном мире. - М., Олимп-бизнес, 2001.//глава 4, Загадка политического непонимания, (с98-107); Эрнандо де Сото, Иной путь. Невидимая революция в третьем мире.- М., Catallaxy, 1995, с.9-16, с.114-133.

[30] КОММЕНТАРИЙ К ТАБЛ. 1..Не вдаваясь в подробности анализа, приведенного в Спецдокладе, отметим , что были получены зависимости, показывающие наиболее значимую роль 3-х параметров, влияющих на масштабы теневой экономики(ТЭ).  1-й показатель, влияющий на ТЭ может быть оценен как превышение совокупных расходов над декларированными доходами(т. е., метод доходов), с учетом операций с иностранной валютой и расходов в других регионах. 2-й параметр, влияющий на уровень ТЭ –доля рабочей силы, занятой в теневой экономике, оценивается как разность между данными по безработице, полученными в результате опросов, и данными о числе официально зарегистрированных безработных. 3-й параметр влияющий на уровень ТЭ вычисляется методом налогов и оценивается как разность между реальной налоговой базой, с одной стороны, и размером налоговой базы, с которой фактически взимаются налоги— с другой. В исследовании учитывается только уход от уплаты НДС.   

Смысл коэффициента в уравнении регрессии в табл. 80, взятой из Доклада:

- по методу налогов – «-8,03» , это значит, что уход от  уплаты НДС на 1 рубл., уменьшает ВРП/1 чел. на 8.03 руб.  при условии постоянства других 2-х факторов – зависимых переменных ; по методу доходов – «-2,87» - это значит, что уход от регистрации дохода на 1 рубл., ведет к уменьшению ВРП/1 чел. на 2,87 руб. при условии постоянства других 2-х факторов, аналогично и для 3-го коэффициента по методу занятости.(Продолжение на следующей стр.)

R2 – коэффициент множественной корреляции (в квадрате) показывает  долю дисперсии независимого переменного (ВРП/1 чел.), определяемого изменениями 3-х зависимых переменных.   

Таблица 80. ОЦЕНКИ КОЭФФИЦИЕНТОВ В УРАВНЕНИЯХ РЕГРЕССИИ, ПОЛУЧЕННЫЕ МЕТОДОМ НАИМЕНЬШИХ КВАДРАТОВ

Независимые переменные

Зависимые переменные

масштабы теневой экономики

метод доходов

по методу занятости

по методу налогов

ВРП на душу населения

-2,87

-1,17

-8,03

СВОБОДНЫЙ ЧЛЕН

0,304

0,084

0,654

R2 (коэффициент множественной корреляции)

0,353

0,357

0,354

 

[31] См. Федеральный бюджет и регионы. Структура финансовых потоков- М., Институт «Восток- Запад», 2001, Приложение к гл2., с.287.

[32] См. там - же ……с.287

[33] Ст.сборник, Регионы России…2008 , стр. 165.

[34] Ст.сборник, Регионы России…2008 , стр. 165.

[35] Выч. по : Stotsky L.G., Wolde Mariam Asegedech. Tax Effort in Sub-Saharan Africa.  Washingtone, IME, 1997, p.6//См. Доклад Всемирного банка «Юнктад», Нью-Йорк, 1997г., «О наименее развитых странах»

[36] См. Отчеты Счетной палаты России по результатам проверки исполнения бюджета РД в 1995-1997 г.г. и в 2000-м – 1-е полугодие 2001 г.г.//Сборники отчетов СП РФ. –Госдума, 1998 и 2002 г.г.; Постановление Госдумы ФС РФ «О ситуации в Республике Дагестан» от 15 сентября 1999г; Счетная палата считает госинвестиции в Чечне неэффективными (из Отчета СП РФ по результатам проверки бюджетных расходов в ЧР – 2009 )

[37] См. подр. Доклад Центра политических технологий, «Кремль и Северный Кавказ. Новые политические  решения и новые вызовы федеральной власти» - апрель 2009;   

Халидов Д.Ш., Северный Кавказ: парадоксы статистики  и политики Центра//«Кавказский эксперт» - журнал для депутатов Госдумы ФС РФ, М, №2 2006г.

[38]Мусаев Муса, Против коррупции в правоохранительных органах- «Северный Кавказ», 12-09-2006..  

[39] См. более подр. Акаев В., Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе// Исследования по прикладной  и неотложной этнологии, М., 1999, №127;  Халидов Д.Ш.,  СОЦИАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. Модель воспроизводства и исламский фактор/ /науч. ж-л «Наука. Культура. Общество», М., ИСПИ РАН, №2 2005, http://www.ispr.ru/ ( сб.ст. «Центр и регионы….»- М., ИСПИ РАН, 2005); Ярлыкапов А.А., Проблемы ваххабизма на Северном Кавказе- М., 2000.

[40] Комментарии к Докладу "Ситуация на Северном Кавказе. Осень 2007 г. - весна 2008 г."   Правозащитного Центра "Мемориал"www.kavkaz.memo.ru (19.04. 2008)

[41] См. Трансформация общественного сознания населения Чеченской республики (1991-2008 г.г.)//- Отчет по результатам социологического (количественного) исследования – журнал «Полития», февраль 2009 г. стр.29-31.  (Выборка репрезентирует все взрослое население от 18 лет и старше, по всем социально- демографическим и территориальным группам. Выборка составила 1000 чел. Опрос проводился в мае-июне 2008г.)

[42] На основе экспертных опросов (из личного архива автора).

[43] Из монографии Христенко В.Б., Межбюджетные отношения и у правление региональными финансами: опыт. проблемы, перспективы».-М., Дело, 2002- стр.491-492. (табл. А54, Доля безвозмездных перечислений от доходов всего консолидированного бюджета субъектов РФ (в %) з а1996-2000 г.г.  

[44] Данные за 1999 г. из иссл. Федеральный бюджет и регионы. Структура финансовых потоков//- М, 2001, стр.40-41..

[45] Выч. по данным из: Российского статистического ежегодника - М., 2005, стр.91, 94-95; Интернет- сайта www.kavkaz.memo.ru (раздел «Регионы»);   Интернет-сайт: WWW.VOINENET.RU) Демографические процессы в республиках Северного Кавказа в межпереписной период 1989-2002г.г.

[46] См. О МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССАХ В РЕСПУБЛИКЕ ДАГЕСТАН, (С.В. Ильяшенко, Госкомстат Республики Дагестан, 3, стр. 54-61, Вопросы статистики 27.03.2003г.); WWW.VOINENET.RU Демографические процессы в республиках Северного Кавказа в межпереписной период 1989-2002г.г.

[47] Соцопрос проводился Госкомстатом РД в рамках проекта "Мониторинг перемен: оценки, мнения и суждения дагестанцев", под руководством социолога Э. Ф. Кисриева (ДНЦ РАН). В большей степени настроены на отъезд горожане, лица в возрасте до 30 лет, служащие и специалисты с высшим образованием. Дагестан собираются покинуть до 30% русских и каждый пятый дагестанец.

[48] См. более подр. Гаджиев К.С., Размышления о последствиях «пятидневной войны» для геополитики Кавказа - ж-л «Мировая экономика и межународные отношения»,  №8, 2009.

[49] См. Сидоров А., Юг России захлестнула грандиозная «битва за каналы»  2008-07-22 15:33:13 – сайт Геополитика

[50] См. Халидов Д.Ш. (научный доклад) Геополитика кризисов на Кавказе: основы и игроки// Сб.ст. «Российская стратегия на Кавказе: геополитические проблемы» - М., Фонд «Российский общественно – политический центр», 2009  http://www.rppc.ru/pro.php

[51] Баллы «4» и «5» степени напряженности означают необходимость оперативного реагирования государства. При «3»-х баллах можно спокойно работать над стратегией и тактикой решения проблемы. Напряженность в «2» балла позволяет изучать проблему научно- аналитическими средствами, вырабатывая концепцию и стратегию.  «Пиарно»- политическая активность вокруг той или иной проблемы, с низкой степенью напряженности, может носит заказной характер.

 

[52] Из реферата Халидова Д.Ш. «Социально-демографические изменения в ДАССР за период конец XIX – 70-е г.г. XX –го века»- 1984 г. М-кала Институт ИАЭ Даг. Науч. Центра РАН. Автор выявил явление «демографической ямы» для ДАССР, имеющую сходную, с общероссийской, природу, что объяснялось сопоставимыми (в относительном исчислении) потерями в период Великой Отечественной войны.

[53] Празаускас А.А.- Национальный вопрос в Индии- М., Изд.» Наука», 1990 г.

[54] См более подр. сб.статей,  Этнос и политика: хрестоматия(автор –составитель Празаускас А.А.)- М. Изд. «УРАО», 2000г, стр.116-128, 161-165, 190-200.

[55] См. более подр. Дегоев В. В., «Три силуэта Кавказской войны: А.П.Ермолов, М.С.Воронцов, А.И.Барятинский// Большая игра на Кавказе: история и современность- М., «Русская панорама», 2001, стр.156-204.

[56] См. Косвен М.О., Материлаы по истории этнографического изучения Кавказа в русской науке//- М, Кавказский этнографический сборник, 1962. Вып.2., стр. 244; Комаров А. В., Адаты и судопроизводство по ним //Сборник сведений о кавказских горцах- Тифлис, 1868. Вып.-I(переиздание – М., МНТПО «Адир», 1992.. 

[57] См. более подр. С. Роуз- Аккерман, Коррупция и государство: причины, следствия, реформы- М, Логос, 2003.стр. 48-128.

[58] Внедрение подобных мер позволило добиться повышения собираемости налогов и таможенных сборов в Гане (Африка) с 6,6% до 12,3% ВВП (за 1984-1988 г.г.). См. более подр. С. Роуз- Аккерман, Коррупция и государство: причины, следствия, реформы- М, Логос, 2003, стр.108-109.

[59] См. более подр. Шамба Т. М., Национальная политика и национально –государственное устройство РФ- М, 2000, стр. 131-134; Концепция государственной национальной политики РФ (утверждена Указом Президента РФ, Б.Н.Ельциним, от 15 июня 1996 г., №909)//Этнос и политика: хрестоматия (автор -сост., Празаускас А.А.).

[60] Методологическое обоснование подобного подхода см. Халидов Д.Ш., “Конструкция власти на Северном Кавказе. Поиск оптимальной формы не завершен//-  ж-л  «Обозреватель», М., Научно- исслед. фирма «РАУ- Университет», №2, 2006. - http://www.rau.su

[61] Сюкияйнен Л.Р, Шариат и мусульманско- правовая культура- М, Институт гос-ва и права РАН, 1997.с.29-31.

[62] См.  более подр. Лунеев В.В.,(д.юр.н.,) Преступность и теневая экономика- М., Института государства и права РАН, 2008 г.

[63] Выч. по данным статсборника «Регионы России. Социально- экономические показатели» – М,. Росстат, 2008, стр. 332.

[64] Выч. по данным Ст. сборника «Регионы России».- М., 1999, т.2. стр. 258-259.

** Данные по численности населения приводятся по результатам Всероссийской переписи нас. в 2002 г. а за 1999 г. – на основании Российского статежегодника .1999г. М., -1999, стр. 54-55; Демографический ежегодник РФ. Офиц. издание 1999 г.- М., 1999. стр. 23-25.  С учетом экспертных оценок и на основе экстраполяции демографических тенденций по данным переписи за период 1979-1989 и 1989-2002 г .г., для расчетов, численность нас. в некоторых республиках уменьшена: в Дагестане- до 2500 тыс.ч., в Чечне- до 1100 тыс.чел. , в Ингушетии – до 450 тыс.чел., в КБР- до 850 тыс.чел. Есть все основания предполагать завышение данных переписи в этих республиках на 4-10%, в РСО- Алания - около 3 %.

*** Данные по убийствам в республиках Дагестана, Ингушетии и Чечни выпадают из общего ряда статистики преступлений  в результате наличия такого фактора как экстремистское подполье и терроризм. 

**** Демографические данные по Чечне за 1998 приводятся на основе экспертных оценок.

[65] Айвазян С.А. Интегральные индикаторы качества жизни населения: их построение и использование в социально-экономическом управлении и межрегиональных сопоставлениях. — М., ЦЭМИ РАН, 117 с.(с сайта ЦЭМИ РАН)

[66] Айвазян С.А. Разработка и анализ интегральных индикаторов качества жизни населения Самарской области. — М.: ЦЭМИ РАН, 2005. — 124 с. (сайт ЦЭМ РАН)

[67] Из Приложения . См. Айвазян С.А., ….стр. 63-64.

[68] Из Приложения . См. Айвазян С.А., ….стр. 79-80.

 

[69] В частности на этот, социо-культурный фундамент экономического роста республик СК обращали внимание целый ряд экспертов: см. более подр. Липина С.А, Республики Северного Кавказа. Приоритеты развития АПК- М, ГНИУ «Совет по изучению производительных сил»», Изд. ЛКИ, 2008. стр. 238-239; Магомедов М-С. М, Мирзабалаева Ф.И., Взаимосвязь компонентов Индекса развития человеческого потенциала //Региональные аспекты социальной политики - Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН, ДГУ. Вып. 3 , 2001. стр 71- 74.( сравнительный анализ субъектов РФ по показателю «Индекс развития человеческого потенциала»).

[70] См. Джалилов А.Б., Социализация дагестанской молодежи в свете проблем образования// Региональные аспекты социальной политики - Махачкала, ИСЭИ ДНЦ РАН, ДГУ. Вып. 3 , 2001. стр.89- 97.

[71] См. более подр. Брагина Н.М., Новая роль сельского хозяйства (Возможности использования японской модели для решения продовольственной проблемы в развивающихся странах)//РАЗВИВАЮЩИЕСЯ СТРАНЫ: поиск резервов роста- М., ИМЭМО АН СССР, 1990.с тр.165-204; Брагина Е.А., Мелкое промышленное производство в нетрадиционной индустриализации // РАЗВИВАЮЩИЕСЯ СТРАНЫ: поиск резервов роста…..стр. 242-243

[72] См. Россия и ее регионы в XX веке: территория- расселение - миграции/ Под ред. О. Глезер и П. Поляна. - М.: ОГИ, 2005 с. 341-356.

[73] Рассч. по информации с сайта Федеральной службы госстатистики –http://db2.gks.ru

[74] http://www.rosbr.ru/ru/small_business_support/realisation/presentation/

[75] Федеральная программа "Развитие Юга РФ" не улучшила показатели региона-"Вести" (Северный Кавказ) 2008-12-29

[76] Юзбеков З.К. предлагал рассмотреть возможность формирования СК- ской экономической системы  и координационного центра  с межрегиональным банком реконструкции и развития (типа Совнархоза)См. Юзбеков З.К, и Гаджиев А.Г, Этноэкономика  и проблемы социального выживания на Северном Кавказе – М., 2001. стр.35-36;  Микаилов К.М., О целесообразности создания и характере деятельности  Банка развития  территорий Южного федерального округа// ?журнал «Финансы. Экономика. Безопасность» № 5(34) 2007 г.; Микаилов М.,  Проект «Инвестиционная корпорация развития территории ЮГА РОССИИ»//доклад на «Круглом столе» на тему: «Проблемы стабилизации Северного Кавказа» 27.11.2009 в Московском доме национальностей (www.rcnc.ru)

[77] Микаилов К.М., О целесообразности создания и характере деятельности  Банка развития  территорий Южного федерального округа// ?журнал «Финансы. Экономика. Безопасность» № 5(34) 2007 г.;