Д.Халидов. Глобальный и внутристрановый аспекты терроризма

Деньга Халидов, вице-президент Академии геополитических проблем, руководитель Центра проблем этнополитики и Ислама

ГЛОБАЛЬНЫЙ И ВНУТРИСТРАНОВЫЙ АСПЕКТЫ ТЕРРОРИЗМА.

К проблеме стабильности на Северном Кавказе[*]

Аннотация

Автор считает, что с позиций объективного научного анализа, трудно операционализировать понятие «Международный терроризм». Данное понятие используется в пропагандистских целях как глобальными силами, так и определенными влиятельными группами(из силовиков, экспертного сообществ и масс- медиа) внутри России. Такое некритическое использование этого понятие служить вполне определенным целям: легитимации агрессивных форм глобализации; явной или скрытой пропаганде исламофобии; тем или иным геополитическим и геоэкономическим задачам. Автор на примерах показывает то, как манипулируемые террористические группы становились «инструментом» западных спецслужб. Взаимодействие тергрупп и спецслужб дополняется «пиарной» возгонкой тех или иных фигур из радикальных исламистов, склонных (из ложно понятых и интерпретируемых норм ислама) к экстремистским действиям и практике террора. На Северном Кавказа борьба с терроризмом, также, приобретает формы антиинтегративной, провокативной  практики. Причем, ряд «экспертов»- специалистов по исламу- подводят под силовые практики научную базу, утверждая, что беззаконие и насилие – это имманентные черты исламской нормативной системы. Автор подвергает аргументированной критике подобный концептуальный подход и доказывает, что такая практике в еще большей степени провоцирует политическое отчуждение и новые «волны», так называемых, «лесных братьев» в регионе. Необходимо акцент переносить на интегративные практики с использованием гражданских структур, в том числе и традиционных. В статье обращается внимание на то, что власти вмешиваясь в богословский (религиозный) конфликт, по сути дела вытесняют в маргинальную, а впоследствии, в неконтролируемую нишу значительную часть мусульманской молодежи в регионе. В конце стать приводятся ряд рекомендаций, в контексте исследуемой проблемы.        

Предисловие. Задача исследователя изучающего явление, т.н.,  международного терроризма, сродна задаче стратегического разведчика-аналитика и ученого в одном лице. Здесь важно не оказаться в плену ложных стереотипов и широко распространяемых мифов; занять позицию объективного, но вместе с тем, заинтересованного наблюдателя. В таком контексте, предмет нашего анализа – это диверсионно-террористическая деятельность на Северном Кавказе, рассматриваемая в широком контексте: мотивы участников акций и решаемые задачи, «провоцирующие» факторы и условия самоподдержания террора в регионе. Объект анализа – субъекты терактивности: не только–исполнители, но и заказчики и их цели, те, кто обеспечивают инфраструктуру террора и его прикрытие («пиарное», политическое и  т. д.). Поскольку  применительно к региону и России в целом устоявшимся является мнение «об агрессии международного терроризма», то важно очевидно подвергнуть это понятие процедуре операционализации. Исследовательские же задачи сводятся к следующим основным вопросам.

• Можно ли подвергнуть понятие «международный терроризм» (МТ) научной экспертизе? В чем причины терроризма: имеют ли они эндогенный (черпающий легитимность в идеологии ислама) или экзогенный (внешний) характер?
• Терроризм – это исключительно «инструмент» сети радикальных салафитских, (т.н., «ваххабитских») групп,  или же - это преимущественно «инструмент» глобальных сил и структур или одной из групп влияния (т.н, «партии войны») в структурах власти?
•  Каково инфраструктурное обеспечение и условия террора, и какую роль играют в данном контексте, с одной стороны различные исламские организации, а с др, госструктуры? Насколько возможно реконструировать логику «развития» МТ в России и что она показывает?
• Какие выводы можно сформулировать в плане нейтрализации инфраструктуры и легитимной базы МТ в регионе?

Задача операционализации понятия «международный терроризм».

Подмена понятий и двусмысленность задачи. Усилиями ангажированного «пиарного» и части научного сообщества, до сих пор блокируется попытка объективного анализа явления и операционализации понятия международный терроризм(МТ). Сознательно культивируется расширительная интерпретация понятия, когда явления и факты разной природы и генезиса включаются в одну категорию. Операционализация понятия МТ – задача нелегкая, ибо радикальные исламистские группы в мире представляют собой сеть автономных ячеек, объединенных лишь на базе общности идеологии и мировоззрения, а каждое движение решает свою локальную (в региональных масштабах) задачу. В Чечне – это один блок задач, которые сводятся к идее «независимой Чечни» или «Северокавказской исламской республики», в Палестине – это освобождение оккупированных земель, в случае с Бен Ладеном – это уже освобождение святых земель Хиджаза от американской оккупации и Палестины от израильской оккупации, в Афганистане – другое и т.д. и т.пр. И не факт, что вся та разношерстная экстремистская публика управляются из единого центра. Нет никаких подтвержденных данных, свидетельствующих об координации и управления, а многие эксперты вообще рассматривают «аль-Каиду» не как организацию, а скорее, как символ сопротивления и идеологии. Таким образом, мы выделяем спецефический характер мотивации и установок тех или иных радикальных групп, дабы не совершить логическую ошибку.

Кроме того, трудно,  а то и невозможно отделить собственно терроризм от национально-освободительного движения, что, разумеется, позволяет правительствам тех или иных стран манипулировать общественным мнением. Баскский сепаратизм и северо-ирландская ИРА, палестинское движение сопротивления и явление латиноамериканской герильи, «аль-Каида» и чеченский сепаратизм, и т.д. и т. пр. – все это включается в понятие «международный терроризм», что не позволяет подвергнуть проблему подлинно научному анализу.  Само явление терроризма отделяется от его подлинного субъекта и рассматривается вне исторического, политико-мотивационного, этно-конфессионального контекстов. Т.о., манипулятивные возможности СМИ позволили достигнуть эффекта «генерализации», (в том, что касается фактов террора) и размывания в массовом сознании представлений о реальных заказчиках и вдохновителях анонимного террора с большим количеством жертв среди мирного населения, (т. н., фактов БОЛЬШОГО ТЕРРОРА); заблокировать беспристрастный анализ и поиск ответа на ключевой вопрос: «кто извлекает наибольшие выгоды - политические, информационные  и пр. из акций большого террора и кому они выгодны?».

Большой террор, просто террор и диверсии: как отличить? Вся мифология вокруг акций большого террора построена на сверхмощном «оружии» в лице ТВ. Любая непроверенная версия, растиражированная и многократно повторенная, как правило, прочно оседает в глубинах сознания обывателя. А синхронный «пиар» в масштабах мирового сообщества обеспечивает колоссальный эффект. Тонко эксплуатируя стереотипы и комплексы некоторой части российского общества, («долой чеченов и кавказцев»,  «басурман-террористов» и вообще, всех этих мигрантов с Юга), дирижеры антикавказской (антиисламской) истерии достигают своих целей. Невидимая трещина между русскими с одной стороны,  и кавказцами, мусульманами в целом, с другой стороны, расширяясь, приобретает все более отчетливые очертания.

Но что характерно, так это – то, что «властители умов» старательно «размазывают» проблему, не дифференцируя акции просто террора, диверсионные вылазки боевиков и факты большого террора. Этому может быть только одно объяснение: задача в т., ч. не дать россиянам,  разобраться в подлинных заказчиках, вдохновителях и проводниках акций большого террора  в России. Важно внушить, что все это – дело рук чеченцев, дагестанцев или, т.н., «международных (т.е. исламских –авт.) террористов», и здесь малейшее сомнение равнозначны поддержке самых террористов. 

А вопрос, между тем, достаточно важный, не терпящий пропагандистской суеты. Чтобы решить проблему, важно понять всю ситуацию в целом, ее  контекст, мотивы-сепаратистов и радикальных групп «ваххабитов»-салафитов, историю чеченской драмы. Когда чеченские боевики взрывают блок-посты или комендатуры а смертники – автобус с летчиками, то эти акции  совершенно из другого разряда. Здесь лидеры сепаратистов и не скрывают, что это дело рук их боевиков и готовы нести ответственность за них. На войне - как на войне. Тем более, что «неправомерное применение силы» со стороны федералов, когда многими тысячами гибли мирные жители Чечни, практиковалось достаточно широко[1]. Со стороны чеченцев - это в «чистом» виде  диверсионные акции.  

Несколько иного рода акции диверсионно- террористической природы, направленные против служащих МВД или нынешних правителей и администрации в Чечне. Для легитимации подобного рода акций фабрикуются соответствующие фетвы, что и служит религиозным оправданием террора против милиции и местной администрации. Это – тактика «переноса войны в тыл врага» или партизанской войны. Ради справедливости следует отметить, что активизация подобного рода террора произошла после практики массовых пыток и унижений достоинства арестованных милицией мусульман.

Но и здесь не все так просто. Статистика фактов террора против  служащих МВД, (в особенности, в Дагестане), большей частью остающихся не раскрытыми,  оставляет место для разного рода спекуляций. Рассматриваются даже версии о возможной причастности силовых структур базирующихся в Чечне и политическом интересе определенных групп из властных элит двух республик. Дестабилизация ситуации в Дагестане должна контрастировать с относительными успехами грозненских властей и умиротворением в Чечне.

Акции же большого террора, (с жертвами среди мирного населения), как правило, почти всегда носят анонимный характер. Тем не менее, эти жестокие акции привычно списываются на чеченцев, «ваххабитов» или арабов-«наемников». Еще не произведены следственные действия, собственно ничего неизвестно, но уже враг России назначен абсолютно бездоказательно. Т.о., старательно нагнетается  волна ненависти, канализируемое во вполне определенное русло.  И мало кто задается вопросом: Насколько выгодна, в плане политическом и «пиарном», такая практика для самих сепаратистов или радикальных групп исламистов в целом по региону?

Басаев лишь в последние годы «не стесняясь» приписывает себе ответственность за некоторые из этих чудовищных акций, (Беслан, Тушино, Норд-Ост и пр.). Нравственные барьеры, равно как и соблюдение религиозного запрета на такого рода теракты, уже в прошлом. В экспертном сообществе не представляет секрета, то как возмущались в лагере непримиримых (Басаев-Хаттаб и К*) после взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске в 1999г. Они не «самоубийцы» и моральный аспект (в контексте обеспечения хотя бы видимости легитимности) диверсионной войны – это не тот фактор, которым они могут пренебречь. После трех-четырех лет второй кампании в Чечне – уже совершенно иная картина. Басаев смело берет на себя ответственность за целый ряд жестоких акций большого террора (совершенно не возможных с точки зрения шариатской нормы). При этом оправдание ищет в отступлении федералов от «правил войны» и жестокостях творимых ими в Чечне.

Терроризм в иерархии глобальных проблем и кое-что об основаниях политики.

Перманентная война  с т.н., «международным терроризмом»(МТ) объявленная Бушем-младшим предполагает безусловную приоритетность проблемы терроризма в совокупности проблем глобального и регионального характера. Собственно, такая повестка дня вполне укладывается в модель глобального обустройства мира (по американским лекалам), когда главной проблемой-помехой и символом вселенского ЗЛА выступает исключительно терроризм, связанный с исламом. При этом имплицитно подразумевается «плохой» (политически ангажированный) и сопротивляющийся глобализации ислам.

В связи с этим  важно ответить на следующие вопросы: 1. «насколько адекватна такая повестка дня и такая иерархия проблем реальной ситуации в глобальном или региональном масштабах?»; 2. «не является ли политически ангажированной такая постановка проблемы, когда радикальные течения в исламе рассматриваются в качестве главных факторов-помех в строительстве глобальной демократии и свободного общества?». Важно ответить на эти вопросы непредвзято, ибо неадекватная повестка дня и неправильная, с точки зрения объективной науки, выстраивание иерархии проблем (во главе с МТ), уводит нас  по ложному следу; по несущественным связям и отношениям, искажая конфигурацию системных связей.

К примеру, авторитетная группа экспертов, т.н., Совет мудрецов при ООН  или группа ученых из международной организации «Копенгагенский консенсус», предлагает совершенно иную иерархию глобальных проблем, в которой  МТ занимает предпоследнее место из 6 блоков проблем человечества, а демократия вообще не присутствует в качестве значимой проблемы[2].  Команда же неоконсерваторов Буша младшего навязывает миру совершенно противоположную по идеологии иерархию проблем. Мы, т.о., стоим перед проблемой объективных критериев оценки концептуальных подходов. Можно ли в принципе сформулировать такой критерий, свободный от ценностного подхода и интересов? Ясно, что конфликт интересов и ценностей не позволяет нам подойти к этой проблеме с единых позиций. Присоединение Кремля к антитеррористической коалиции во главе с США и навязчивое стремление свести всю совокупность проблем страны к «борьбе с терроризмом, миграцией с Юга» (и ..инфляцией), преследует вполне определенную цель: внушить общественному мнению совершенно неадекватную картину угроз и вызовов для России, скрыть реальные источники социально-классового и политического конфликтов в обществе.

Тезис «о перманентной борьбы с МТ» до победного конца - это ложное основание, и политика, построенная на таком основании, не может решить в принципиальном плане проблему МТ. Более того, такая политика усугубляет проблему, расширяя социальную базу радикального сопротивления и терроризма. Авторский подход заключается в том, чтобы найти для исследуемого явления его истинное место в иерархии проблем и в системе взаимосвязей. Такой подход позволяет нам найти адекватное (для МТ) место в целостной системе, выявить структурно значимые связи.

Террор – это метод, используемый радикальными исламистскими группами в регионе и он чаще всего имеет реактивный характер. Антироссийская мотивация в деятельности этих групп присутствует в основном лишь в среде чеченских непримиримых. Источник же легитимации такой методы борьбы следует искать на стыке чаяний референтных групп и селективного толкования тех или иных положений Корана.  А с методами, как известно,  не борются. Борются с субъектами, носителями этого метода, используемого для достижения  тех или иных задач. Между тем, самые большие проблемы с этим субъектом. При более тщательном анализе, оказывается, что собственно этого, столь широко пропиаренного, субъекта в лице разветвленной и мощной организации (типа «аль Каиды и пр.), нет; он просто «растворяется»[3]. Западные исследователи, (английский режиссер и продюсер Адам Кертис в документальном фильме «Власть кошмаров», Дж. Бурк в книге «Аль–Каида» и др.) доказывают этот тезис достаточно убедительно. Есть лишь разрозненные и слабо связанные кучки фанатиков, которые  чаще всего оказываются в роли «слепых» исполнителей в руках отнюдь недружественных исламу сил.  «Нет у исламистов ни лидера, ни структуры, ни «спящих ячеек» -утверждает А. Кертис, автор фильма «Власть кошмара».  Вторит ему др. исследователь проблемы, американец Дж. Бурк, (в своей книга «АЛЬ-КАИДА») утверждая, что пресловутая «Аль-Каида», чистый фантом и что у исламистов нет того, что им приписывают американские неоконсерваторы[4].  Более того,  о причастности спецслужб Америки и тайных связях с террористами достаточно убедительно пишет  и другой американский автор Иосиф Дайчман в своей книге «ФБР: империя неприкасаемых», (изд. «Рипол классик», 2004)[5].

В таком контексте, мы вправе говорить лишь о некоем едином идеологическом поле, в рамках которого террор против Запада, (конкретно - стран антииракской и антиталибской коалиции), может встретить понимание, а не редко и поддержку среди определенной части мусульман радикального толка. Такого рода референтные группы распространенны по всему миру, но они составляют лишь незначительное меньшинство миллиардного мусульманского сообщества в мире.  

Скажем проще, чем более актуализируется тема зловещего Усама Бен-Ладена и пресловутого МТ, тем более обостренный характер приобретает исламская идентичность и тем больше среди мусульман тех, кто готов мысленно и делом поддержать Бен Ладена или лидеров радикальных исламистов на С/Кавказе. Рядовой мусульманин, поставленный в ситуацию очень ограниченного выбора, (между Бушем младшим или Бен Ладеном, новой чеченской властью, не гнушающейся методами террора для водворения порядка или Басаевым, а недавно еще, Масхадовым) нередко делает выбор в пользу сильно пропиаренных «заместителей» подлинных представителей мусульманской элиты. Пропаганда, призванная изолировать МТ и его лидеров, действует своеобразно. С одной стороны, в среде мусульман увеличивает число явных и скрытых сторонников радикального сопротивления. С другой стороны, в немусульманской среде, особо не отягощенной аналитикой, провоцирует заметный рост антиисламских настроений. В третьих, актуализирует интерес к духовным поискам и ответ на предельные экзистенциональные вопросы в секуляризованных слоях, что приводит к широкому распространению явления прозелетизма. Таким образом, усиливается раскол в обществе обостряя  конфессиональную идентичность.

Источник (идеолого-политический)терроризма: внутренний  или внешний?

Целый ряд экспертов рассматривают ислам как религию и мировоззрение, изначально способное продуцировать немотивированное насилие[6].  Вот что, к примеру пишет исламовед Игнатенко А.: «Радикальные интерпретации ислама, содержащиеся в салафитском наследии, в случае возрождения этого наследия или его имплантации в общественное сознание, вполне могут приобретать некое практическое, организационное выражение и там, где отсутствуют социально-экономические и политические условия для радикализма….Радикализация мусульман  происходит не по схеме «обострение соц.экономических проблем - поиск идеологического выражения – исламский радикализм в форме салафизма, а по другой: «пропаганда салафитских идей - исламский радикализм»[7].

В рамках данной концепции, лишь в очень слабой мере актуализируется реактивный  характер  терроризма, эксплуатирующего исламские лозунги. Это – очень серьезная тема, которая не терпит суеты и затрагивает весьма чувствительные «струны» десятков, а то и сотен млн. мусульман. Не вдаваясь в полемику с авторами концепции «эндогенного» характера «исламского» терроризма, автор позволит  себе только несколько замечаний. Во первых. Право на «идждихад» (вынесение суждений, опирающихся лишь, в конечном счете, на Коран и Сунны-суждения и поступки - пророка Мухаммед) любого мусульманина, на который ссылается А.Игнатенко, не согласуется с исламской традицией. Такое право – это исключительная прерогатива улемов - исламских ученых-, которые должны быть подлинными наследников пророков, (согласно Корану и суннам пр. Мухаммеда).  Игнатенко, как бы, оправдывает салафитов, увлекающихся радикальными интерпретациями священных текстов, ибо «это право на суждение относительно джихада и такфира- обвинений в неверие» закреплено (по Игнатенко) за любым(!?) мусульманами в Коране. Во вторых. Авторы эндогенной версии МТ анализируют ту или иную практику в исламском радикальном движении, вне исторического, геополитического и социокультурного контекста. Терактивность, при таком подходе, приобретает действительно зловещий характер. В третьих. Проблема невинных жертв в результате терактов. Ссылаясь на фетвы очень узкого круга улемов (мусульманских ученых) из Королевства С/Аравии, Игнатенко делает вывод о том, что исламская норма допускает такие жертвы. То, что подавляющее большинство знатоков исламского права (шариата) совершенно иначе (т.е., запрет на проливание крови невинных людей) интерпретируют аяты или хадисы, регулирующие «правила войны», как бы проходит мимо внимания автора концепции.

Между тем, реактивный характер сопротивления исламистов, не вызывает сомнения у многих исследователей. В этой связи, можно говорить о мере адекватности этой реакции, исходя из конкретных исторических условий, субъективных факторов и т.пр. Чаще всего мы являемся свидетелями гиперактивной (чрезмерной и неадекватной, природе вызовов) реакции, когда целый ряд исламистских групп (на С/Кавказе, это, безусловно, радикальные салафиты-«ваххабиты») допускают весьма вольные интерпретации, вырванных из контекста, норм ислама. Есть правила войны принятые в исламе, вытекающие из соответствующих интерпретаций священных текстов Корана и хадисов пророка. И коль скоро эти священные правила нарушаются, мы вправе говорит об псевдоисламском характере терроризма, ибо любой непредвзятый улем и знаток Корана докажет вам неправомерность тех или иных акций большого террора согласно исламу. 

Вторая концепция рассматривает МТ, как, преимущественно, «инструмент» сил глобализации  или тех или иных правящих групп в государстве и, соответственно, на передний план выходят экзогенные «факторы» МТ.  В рамках этой модели исполнители терактов, реально не являются главными акторами (субъектами) терактивности и они преимущественно используются «втемную». Их субъективные устремления, через ряд манипулятивных звеньев, вписываются в стратегию «управляемого хаоса» - ключевой методы сил глобализации (или правящих групп в государстве) используемой для решения геополитических, финансово-экономических и др. задач; в частности, на Кавказе, также. Сторонники данного подхода, (Ивашов Л, Неклесса А, Джемаль Г, Соколов К., Кагарлицкий Б. и многие др., в том числе и автор)[8] выдвигают убедительные аргументы, в пользу этой гипотезы.

Инфраструктура терроризма, в рамках эндогенной концепции.

Сепаратизм в Чечне, за прошедшие 10 лет, протерпел колоссальную трансформации, сопровождавшуюся: с одной стороны, вымыванием «чисто» повстанческой и традиционалистской (суфийской, толка Кадирия) составляющих движения, и с другой, выдвижением на передний план радикально-салафитской (непримиримой) составляющей. Целый ряд косвенных фактов свидетельствуют, что такой трансформации способствовала, в определенной мере, избирательная «политика» некоторых ключевых персон и структур ФЦ в регионе. Национальный и традиционалистский элементы в сепаратистском движении (наиболее яркие лидеры, Масхадов А., Гелаев Р.) были обречены еще в 1999, ибо финансовая база их сторонников оставалась весьма слабой. Но не только это сыграло свою роль в окончательной нейтрализации не«ваххабитской» составляющей сопротивления. На начальных этапах второй кампании в Чечне, проявлялись даже элементы покровительства в отношении непримиримых салафитов[9]. Известно, что отмашка на расправу с Бараевым (известным террористом, командиром, т.н., «исламского батальона»), была дана только в 2001г., после многочисленных протестов чеченской элиты. Бараев, же вплоть до дня своей смерти жил в своем родном селе Алхан-кала, что рядом с Грозным, при попустительстве федеральных структур.

Об источниках финансирования сепаратизма. Внешние источники были доступны исключительно группе «Удугов-Басаев-Хаттаб». Отечественная пропаганда представляет дело так, как будто финансовая помощь сепаратистскому движению оказывается многочисленными фондами в исламском мире, при попустительстве государственных властей, прежде всего, С/Аравии. Между тем, дело обстоит далеко не так. Согласно исламскому праву, правитель не может поставить под сомнение или запретить институты «зяката» (обязательной помощи нуждающимся) и «саадака» (добровольной благотворительной помощи). В разных странах, где проживают крупные общины мусульман, действуют сотни благотворительных неправительственных организаций. И те «лоббисты» из проблемных мусульманских регионов добивались успеха в выделении средств для своих «общин», которые в наиболее доходчивой и наглядной форме демонстрировали бедствия своих соплеменников. В этом плане, чеченским эмиссарам было, что демонстрировать местным благотворителям.. Демонстративная набожность и политическая биография З. Яндарбиева, были гарантией «использования по назначению выделенных средств» для арабских благотворителей. После смерти экс–президента Ичкерии, чеченская диаспора (в Азербайджане и в др. странах) и, скорее всего, непримиримые в Чечне испытывают, известные трудности.

Во вторых, некоторые арабские («благотворительные») фонды, действующие на территории КСА (С.Аравии) и стран Персидского залива и оказывавшие помощь чеченским непримиримым сепаратистам, судя по косвенным данным, действовали под прикрытием американских спецслужб[10]. Некоторые эксперты по терроризму, как правило, обращают внимание только на внешнюю атрибутику этих фондов. Когда как следовало бы копнуть чуть глубже, чтобы выявить подлинный механизм финансирования терроризма на С.Кавказе. И тогда мы обнаружили бы неприглядную сторону американской политики перманентной войны с терроризмом. Первые же попытки переосмысления своей внешней политики Королевства-С/Аравии, (жесты доброй воли, в адрес России, поддержка новых властей и признание законного характера выборов в ЧР и др.) были жестко встречены американским госдепом.    

Последние 2-3 года ситуация изменилась достаточно заметно. В арабском мире все более очевидным становится глубокий раскол в самом чеченском обществе. Кроме того, межгосударственные структуры исламского мира, (ОИК, Лига арабских государств), в отличии от Запада, поддержали (с некоторыми оговорками) политику Москвы в регионе, а также. новые чеченские власти. В последние годы меняется, также, внешнеполитическая ориентация Королевства С/Аравии. Не случайно в исламском мире признали легитимный и законный характер выборов президента Кадырова А-Х, (2003) и покойный Кадыров даже был принят наследным принцем КСА Абдаллой. Внешнеполитическая активность представителей новой чеченской власти на арабском Востоке способна переломить настроения в тамошнем обществе. В борьбе за умы и сердца «мусульманской улицы» в исламском мире, роль фактора российских чеченцев(шире, исламского фактора) чрезвычайно высока. И нельзя отдавать этот аспект проблемы на откуп чиновникам из посольств.  Разумеется, такую политику необходимо подкреплять решительной борьбой с явлением будановщины, ульмановщины и пр. – покровительством беззаконию и террору, уже со стороны федеральных силовых структур и кадыровской «гвардии» на С.Кавказе.

Другой источник финансирования – внутренний. Это - часть федеральных дотаций в местных бюджетах районов Чечни, которая оказывается в руках лидеров боевиков. Есть достаточно много косвенных фактов подобного симбиоза, когда безопасность для представителей местных властей гарантируется таким вот выкупом- «откатом». Кроме того, достаточно много и внедренных в местные органы бывших сепаратистов. О масштабах же коррупции, сами чеченские лидеры говорят довольно откровенно. По их признаниям, до населения доходит от силы 25-30% федеральных дотаций[11].       

Терроризм как «инструмент» глобализации.

МТ -  «инструмент» американской политики унилетаризации? Антизападнический (антилиберальный и контрглобалистический) настрой мусульманской «улицы» - как отражение реакции на экспансию Запада, равно как и идеологическая и цивилизационная альтернатива, содержащаяся в исламе, предопределила  выбор мусульманского мира как потенциального объекта насильственной модернизации и экспансии. Разумеется, свою роль играли и нефтегазовые ресурсы, равно как и интересы Израиля в регионе. Все это и предопределило выбор концепта «международного  терроризма», как ново-старого ЗЛА, против которого обязано «дружить» все «прогрессивное» человечество, ведомое Америкой. «В логико-методологическом контексте – как пишет эксперт Соколов К.- политическая эксплуатация понятия "международный терроризм" обеспечивает "дебилизацию" политики, забвение, и даже полный отказ от давно осознанных и принятых международной общественностью представлений о нормах и справедливых основаниях для политических действий»[12]. Актуализация внимания, главным образом, на теме «международного терроризма» демонизирует ислам, как религию и основу цивилизации, и мусульманство, в целом; обеспечивает, тем самим, виртуальную легитимацию экспансии и военного вторжения Америки в мусульманские страны; позволяет искусно маскировать интересы и цели, преследуемые глобальными центрами, т.н.,  мирового «правительства».

Спецслужбы, терроризм и P-R: борьба или взаимодействие?  В истории взаимодействия спецслужб вообще, и, прежде всего – США, Великобритании и Израиля, с терроризмом (и соответствующими группами) можно условно выделить 3 этапа. Первый этап – собственно борьба с  тергруппами и их лидерами, направленная на реальное искоренение терроризма, как явления. При этом, как правило, согласованная работа госструктур и спецслужб, и соответствующий «пиар» направлены на ИЗОЛЯЦИЮ тергрупп и их лидеров с одной стороны, и ИНТЕГРАЦИЮ населения (того или иного этно-конфессионального меньшинства, или же социальной группы) в жизнь страны, с другой; в конечном счете, методы и способы борьбы с терроризмом воспринимаются как легитимные и вполне законны, как с точки зрения интересов государства, так и международного права.  Второй этап – реальная борьба с террором вполне сочетается с элементами ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ И САМОПОДДЕРЖАНИЯ террора, когда МАНИПУЛИРУЕМЫЙ ТЕРРОРИЗМ становится, объективно, «инструментом» правящих элит государств и перманентным фактором политической жизни страны или целого региона. При этом создаются целая сеть псевдоисламских (или псевдоосвободительных) групп закрытого типа, террористические акции которых, как правило, получают «хорошую» прессу в западных масс-медиа[13]. После подобных акций, политические и информационные «дивиденды» извлекают, главным образом их подлинные заказчики и вдохновители, а, с другой стороны, демонизируется та или иная страна, или движение сопротивления. Классическим примером акции подобного рода является история со сбитым в местечке Локерби (в Шотландии, 1988г.)[14] самолетом американской авиакомпании, когда объектом наказания была выбрана «строптивая» Ливия. Хотя сама трагедия с самолетом стала возможной в результате взаимодействия западных спецслужб с одной стороны, и манипулируемой терргруппы, (из палестинцев и  внедренных израильской спецслужбой агентов), с другой.

Тип терроризма взращенный т.о., в принципиальном плане не решает проблему интеграции большинства от имени которого выступают силы сопротивления, и, соответственно -  изоляции терргрупп. В данном случае, решается задача демонизации той или иной страны (как в случае с Ливией) или движения сопротивления, (как в случае с Палестиной).

ТРЕТИЙ ЭТАП- этап начала масштабных провокаций, (типа 11 сентября 2001г.)[15] и превращение терроризма в «инструмент» глобального переустройства мира;  обеспечение перманентного характера нового типа войны, объявленного незападным цивилизациям и, прежде всего, исламскому миру. Терроризм подобного рода решает одновременно несколько задач. Одна из ключевых – принуждение той или иной страны к однозначному выбору позиции, («за» или «против» международного терроризма); лишение всякой возможности объективного анализа ситуации и государственного суверенитета, при принятии тех или иных важных решений. Пример: теракт в курортном местечке Бали (в Индонезии, 2002г.), когда погибли сотни австралийских туристов – это и операция принуждения Австралии к присоединению к антитеррористической коалиции во главе с США, и операция по дискредитации ислама и неявного давления на Индонезию, одновременно.

Россия и С/Кавказ в контексте борьбы с терроризмом.

Навязываемая России роль пассивного игрока и включение в чужой (американский) сценарий перманентной борьбы с «международным терроризмом» обрекает страну на заведомо проигрышную и зависимую позицию; лишает возможности актуализации национально-ориентированной стратегии развития. Американская политика унилетаризации постоянно ставит другие страны, в том числе и Россию,  перед  ложным выбором, ибо 11 сентября и, вообще, тема «международного терроризма» – это большая ложь. Становятся все более очевидными планы превращения России в своеобразного «евразийского изгоя» и в арену перманентных конфликтов с мусульманским Югом; в защитный «щит» Запада в отношениях с непредсказуемым миром Востока и бедного Юга. Встраивание в такую модель мироустройства,  лишает Россию возможности разработки национально ориентированной стратегии и реализации сколь либо эффективной контрполитики, адекватной евразийской природе и ее геополитическому положению. 

В этом же контексте необходимо рассматривать проблему антитеррористической борьбы на Северном Кавказе, в которой все явственнее признаки антиинтегративной (противоречивой) методы. В «технологии» нейтрализации террористов и их лидеров в России налицо все признаки тактики, когда терроризму уготована роль постоянного фактора политической жизни страны; когда в деятельности соответствующих госструктур явственны признаки двойственности и противоречия: с одной стороны, меры по интеграции населения Чечни и, шире, всего С/Кавказа в общероссийскую жизнь, с другой же – элементы террора и бессудные расправы  в отношении определенных групп населения (т.н., ваххабитов или нелояльной части населения) равно как и информационный «терроризм» определенной части СМИ. Последний направлен, в конечном счете, на отчуждение (чеченцев, кавказцев и мусульманства, в целом) и раскол российского общества по этноконфессиональному признаку.

Экспертное сообщество все больше склоняется к тому, что многие акции большого террора сомнительного происхождения, (и с большим числом жертв среди мирного населения), в России вовсе не связанны ни с исламистами, ни с пресловутой "аль-Каидой". Открыто говорят о расколе в спецслужбах, о своеобразной «внутривидовой борьбе» и коммерческих интересах проявляемых в условиях идеологической  и стратегической инфантильности госполитики, (Кагарлицкий Б, Суриков А. и др.)[16].

Наглядный пример, не раскрытый до сих пор теракт на Пушкинской площади в августе 2000г. Тогда на роль террористов заранее были «назначены» уроженцы С/Кавказа проживавших в Москве, (4  совладельца рыбокоптильного цеха). А сама акция помимо полит-пиарной задачи диффамации ислама и северокавказцев, (которую активно озвучивал официальные лица) судя по косвенным данным, была призвана решать и (скрытые) экономические задачи-  вытеснения конкурентов с выгодной «точки». К этой «темной» истории оказались причастны «борцы» с оргпреступностью из ведомства Рушайло[17]. Или др.пример, когда теракт в Норд-Осте был синхронизирован с очень важным (первым за последние полвека) визитом в Москву представителя правящей династии С/Аравии, принца ибн Турки. В результате, визит был «смазан», ибо проходил на чрезвычайно негативном фоне.

Можно не сомневаться, таким способом кровоточащая рана на юге России никогда не будет залечена, а диверсионно-террористические акции и ответное насилие вполне могут приобрести хронический характер. Задача состоит в том, чтобы лишить "непримиримых" в Чечне, прежде всего, какой либо социальной опоры, для чего необходимо провести расследование фактов бессудных расправ и исчезновения людей; положить конец практике «эскадронов смерти» в регионе, провоцирующей отток местной молодежи в лагерь боевиков.  

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ.

1. Чрезвычайно важно для будущих судеб страны, учитывая многонациональный, многоконфессиональный характер России и ее стратегические интересы: 1) раскрыть подлинных заказчиков и вдохновителей множества анонимных терактов; 2) четко развести понятия «ислам» или «чеченец» с понятием «терроризм», провести процедуру строгой операционализации понятия МТ; 3) обеспечить такой мониторинг СМИ, силами соответствующих госструктур, (типа бывшего Минпечати, Минюста и пр.), чтобы нейтрализовать влияние лиц и групп, ответственных за разжигание в стране атмосферы межконфессиональной и межнациональной вражды. Представляется, что в международном контексте актуально создание международной независимой комиссии по расследованию акций большого террора; привлечение к этой идее целого ряда международных (межгосударственных, общественных и пр.) организаций.  

2. Для России актуально формирование цельной и непротиворечивой политики, которая была бы направлена на ИНТЕГРАЦИЮ региона С/Кавказа и, т.н.,  групп «риска» в общероссийскую жизнь и нейтрализацию состояния раскола и отчуждения в обществе; на тщательное разведение понятий «терроризм» и «ислам» в информационном пространстве, и изоляцию (в полит-психологическом плане) лагеря «непримиримых» в регионе. Еще более актуальная задача – основательная ревизия методов борьбы с терроризмом, в которой налицо целый ряд признаков симбиоза и взаимодействия некоторых структур и персон из государевых служб с манипулируемым террором. Не случайно президент России, в своем выступлении 4 сентября, после бесланской трагедии, отметил актуальность задачи «общественного контроля за спецслужбами  и правоохранительными структурами».

3. Ситуация «управляемого конфликта», поддерживаемая в отношениях традиционного (преимущественно, суфистского толка) ислама с салафитами («ваххабитами»), не позволяет использовать внутренние резервы и потенциал умеренного (и просвещенного) ислама в деле нейтрализации социальной базы терроризма и сепаратизма. Корпоративные интересы официального духовенства -  вот тот скрытый фактор, который неявно мешает использованию такого потенциала. Включение последнего в политический дискурс и  в систему др.(вышеуказанных) мер по нейтрализации терроризма, позволит вытеснить на общественную периферию носителей радикальных интерпретаций ислама и, в значительной мере, снять напряжение в регионе.

ПРИМЕЧАНИЕ