Библиотека
С. Фаизов. Ислам в Поволжье. VIII-XX вв. Часть 5
часть 1 часть 2 часть 3 часть 4 часть 6 часть 7
В это же время происходят качественные сдвиги в развитии исламской и татарской общественной мысли. В области философии, богословия, социально-этических представлений все больше ощущается необходимость обновления, освобождения от схоластики, приближения критериев суждения к рационально толкуемым началам. Поэт и мыслитель Г. Утыз-Имяни (1754-1834) посвятил проблеме модернизации общественного сознания свое основное сочинение под характерным названием "Мухиммат аз-замани" ("Признаки времени"). Его последователь Абу-Наср аль-Курсави (1776-1812), "гений исламской философии" - по определению видного просветителя Джамалютдина Валидова, первым в Поволжье выступил с критикой схоластики, подпитываемой традицией калама (метафизической философии ислама). Аль-Курсави считал, что не только муллы, но и каждый член общины должен чувствовать себя способным к иджтихаду (толкованию догматов веры). После Курсави наиболее ярким представителем реформаторского течения в исламской общине Поволжья был Шихабетдин Марджани (1818-1889), богослов и философ, историк, идейный лидер татарской нации во второй половине XIX столетия. Он писал, что подлинный, первоначальный ислам затенен в сознании современников усилиями и трудами каламистов. Развивая поставленный Курсави вопрос о правомерности разрешения метафизиками вопроса о Боге и его атрибутах, Марджани указывал на искусственность тезиса калама, что свойства Бога (знание, слух, зрение, речь и т.д.) возможны, но не конечны. Бог со всеми его свойствами необходим, вечен и бесконечен, - писал Ш. Марджани, - никем не создан, ни в чем не нуждается, его свойства неотделимы от его существа. Философия же в этом вопросе должна быть отделена от богословия. Предлагая руководствоваться коллективно вынесенным иджтихадом в том случае, когда в Коране и Сунне нет ответа на рассматриваемые в его время вопросы и публикуя свои суждения по различным проблемам как первую ступень иджтихада, Марджани отразил потенциальную готовность уммы поволжских мусульман к "назурат аль-хакк" ("обозрению истины") вместе с лучшими своими галимами, высокий уровень образованности в татарско-мусульманской среде.
В начале XX века традиции исламской философии и богословия были продолжены в трудах Зияуддина Кемали, Абдуллы Буби, Мусы Бигиева, Галимзяна Баруди, Ризауддина Фахретдина.
Будучи вместе с Измаилом Гаспринским ведущим идеологом джадидизма (реформаторского обновления религиозной, культурной и политической жизни российских мусульман), Шихабетдин Марджани, так же, как Гаспринский, от дал много усилий преобразованию школьного дела у татар.Его единомышленником на этом поприще был Хусаин Фаизханов, видный археограф и просветитель, происходивший из нижегородских мишер. Авторству Фаизханова принадлежал ставший широко известным в 60-х годах проект "Ислахи мадарис" ("Школьная реформа"), один из пунктов которого предполагал открытие в Казани высшего учебного заведения для татар. Опираясь на идеи Фаизханова, Марджани предлагал устранить схоластические курсы из программ медресе, ввести в них преподавание Корана и Хадисов, истории ислама, светские науки и русский язык. Организация и методика преподавания должны, убеждал своих современников, Марджани, строиться по европейскому образцу.
***
Культура и просвещение татар во второй половине XIX столетия, начале XX столетия развиваются под преобладающим влиянием идей джадидизма, выступавшего и как течение общественной мысли и как ценностный компонент преобразований в сфере культуры и просвещения. Книжное дело остается наиболее динамичной и наиболее прогрессивной отраслью национальной культуры. В номенклатуре изданий возрастает доля книг по истории, философии, фольклору, большими тиражами печатается учебная и художественная литература. Совокупный тираж напечатанных в Казани и других городах России татарских книг составил во второй половине столетия 27 млн. экземпляров 3 с лишним тысяч названий. За 1901-1917 гг. было издано около 47 млн. экземпляров, на которые приходилось не менее 6,2 тысяч названий. К 1913 г. татары по тиражу национальных книг вышли на второе место в Российской империи, уступив лишь русским, и на третье место - по числу издаваемых книг, уступая по этому показателю русским и латышам. В тесной связи с книгоиздательским делом и во многом благодаря ему в Поволжье шел процесс становления новой татарской литературы, в которую пришли ранее неизвестные жанры (роман, повесть, драма), новые социально-психологические коллизии и новые имена: М. Акмуллы, М. Акъегета, З. Бигиева, Ш. Заки, Г. Кандалый, Ф. Карими, Ш. Мухамедова, К. Насыйри, И. Салихова, Р. Фахретдинова, З. Хади, Г. Чокрый.
Рост книжного дела и развитие татарской литературы во второй пол. XIX в. столкнулись с нараставшим сопротивлением светских и духовных властей. Татарские издатели были лишены права иметь собственные типографии, цензура татарских книг (включая религиозные) была переведена из Казани в Петербург; в 1879 г. цензором восточных книг в Главном управлении по делам печати стал В. Смирнов - самый одиозный надзиратель татарской литературы за всю ее подцензурную историю. Будучи известным историком и вполне образованным человеком, он, тем не менее, выступил автором и исполнителем таких беспрецедентных в истории цензорского дела акций, как редактирование Корана на языке оригинала и недопущение публикации "Крейцеровой сонаты" Л. Н. Толстого на татарском языке.
Еще хуже строились в то время взаимоотношения татарской интеллигенции и предпринимателей, сочувствующих им деятелей русской культуры, с одной стороны, и российского государства, с другой, в сфере издания периодики. В течение всего XIX cтолетия вопрос об издании татарских газет и журналов оставался одним из насущнейших для прогрессивно мыслящих деятелей из Казани, Санкт-Петербурга, но все обращения к правительству (начиная с 1808 г. было направлено более 12 обращений) остались безрезультатными, хотя в прошениях заявлялась полная самоокупаемость газет и журналов. Какие соображения стояли за крайним "нигилизмом" правительства в отношении проектов татарской периодики, помогает понять негласная мотивация отказа Т. Кутлуярову, приведенная лучшим знатоком истории татарской печати А. Г. Каримуллиным в одной из его книг. Выпуск газеты "Муждавар", о чем хлопотал Кутлуяров, был признан нецелесообразным, так как правительство не желало "поощрения, посредством особых литературных органов, обособленности разных мелких национальностей, входящих в состав Империи".
В школьном деле рост количественных характеристик сопровождается качественными переменами. Продолжает расширяться сеть мусульманских учебных заведений. В Казанском учебном округе в 1894 г. насчитывалось 1474 мектебов и медресе (к 1911 г. их численность достигла 1822). Благодаря конфессиональной школе татары продолжали оставаться нацией с очень высоким показателем грамотности. В 1897 г. 87,1% татар были грамотными на родном языке. Хотя традиционная образовательная система в значительной степени исчерпала свои возможности по обучению подрастающего поколения в соответствии с требованиями времени, все же ее историческая роль в процессе становления нации, выразившаяся прежде всего в том, что она столетиями поддерживала интеллектуальную цивилизованность татар и приверженность вере отцов повсюду, где жили татары, является бесспорной. Из старых, "кадимистских" медресе вышли такие выдающиеся татарские просветители, как М. Акмулла, Х. Амирхан, Г. Баруди, Р. Ибрагимов, Г. Ильяси, Ш. Марджани, Г. Махмудов, К. Насыйри, Х. Фаизханов, Р. Фахрутдин и другие известные творцы культуры. В них обучались Ф. Амирхан, М. Гафури, Г. Ибрагимов,Г. Исхаки, Г. Камал, С. Рамиев, Г. Тукай.
... В мае 1917 г. на Всероссийском мусульманском съезде представитель партии "Мавла фирка" мулла Хасан Гата Габуши характеризовал значение традиционной школы с понятной и заслуженной гордостью: "Прежнее государство при помощи всяких насилий и притеснений унижало вашу веру. Собираемые с народа различные подати оно использовало не для вашей пользы, а для эксплуатации. При помощи миссионеров и их интриг оно пыталось отлучить вас от своей веры. Тем не менее, вы в своей вере были тверды, доказали свою приверженность к ней. Что было причиной этому ? Великие зарубежные ученые, внимательно рассмотрев наши успехи, сказали об этом: причиной того, что тюрки-татары так испытанно тверды в своей вере, являются их духовные наставники. Это, конечно, так. Хотя, помимо мулл, веру и вероучение детям преподают учителя и учительницы, они, ведь, ученики мулл, и если вспомнить, что именно от них берут начало воспитание и обучение, то хранителями веры следует признать именно ученых, мулл."
Учителя и учительницы, которых упомянул Хасан-хазрет Габуши, представляли новое поколение педагогов татарских школ, сформировавшееся под влиянием идей И. Гаспринского и Ш. Марджани - поколение джадидистов. Само слово "джадидист" имело в конце XIX - нач. XX вв. узкое значение и относилось только к учителям школ, придерживавшихся "ысул-и джадид" ("нового метода"). В новометодных школах, получивших широкое распространение в Поволжье к концу XIX века, учебно-методический процесс включал в себя такие базовые элементы как звуковой метод обучения грамоте вместо буквослагательного, классно-урочная система, применение школьного оборудования. В медресе принципиально расширялся диапазон предметов: к традиционным добавились светские дисциплины, в том числе русский язык. Некоторые новометодные медресе ("Мухаммадия" и "Касимия" в Казани, "Хусаиния" в Оренбурге, "Галия" в Уфе, "Буби" в Вятской губернии) по качеству своих учебных планов не уступали классическим гимназиям, отличаясь от последних только тем, что отдавали предпочтение арабскому и персидскому языкам перед латынью и греческим.
Приблизившись к государственной (русской) школе по уровню обучения, татарская школа в начале XX века продолжала оставаться конфессиональной по форме и официальному статусу. Интересы ее дальнейшего развития требовали перевода значительной части мектебов и медресе в разряд государственных школ с соответствующим этому статусу финансированием.
В связи с этим III Всероссийский съезд мусульман, состоявшийся в Нижнем Новгороде 16-20 августа 1906 г., поставил вопрос о введении всеобщего обязательного начального обучения на родном языке. Начальные татарские школы и медресе должны были быть уравнены по статусу с русскими школами; руководство татарскими учебными заведениями должны были осуществлять избранные из мусульман попечительские советы.
Правительство заняло резко отрицательную позицию в отношении инициатив мусульман. Обучение на татарском языке допускалось лишь в первых двух классах начальной школы, далее следовало переходить на русский язык. "Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае", созванное по инициативе П. А. Столыпина в 1908 г., предписало усилить контроль государственных органов над татарскими школами ввиду того, что "мусульманские учебные заведения превратились в общеобразовательные школы со специфически татарским оттенком". Совещание потребовало, чтобы программы мектебов и медресе не имели общеобразовательного характера. В 1910 г. аналогичное совещание предложило устранить из мусульманских школ изучение русского языка. Существование татарской общеобразовательной школы не только не было санкционировано правительством. Напротив, начинается полоса преследований национальной школы. Целый ряд новометодных учебных заведений был закрыт. Политика правительства приобретала все более откровенный русификаторский характер. Высшей ее точкой стало "особое совещание" 1914 г., постановившее закрыть русские классы при мектебах и медресе (желающие изучать русский язык должны были переходить в русские школы). Совещание отметило, что изучение русского языка в мусульманских школах имеет целью "поднятие общего уровня развития народных масс" и "вряд ли отвечало бы политическим интересам государства"
Ускорение цивилизационного развития татарской нации, ставшее заметным уже к середине XIX cтолетия, тогда же вызвало отторгающую реакцию правящих кругов империи. Основным средством противодействия растущему влиянию татарской мусульманской общности и основным средством разрушения этой общности, неожиданно для империи проявившей себя не только вокруг Казани, какой она представлялась в географическом измерении, но и в Астрахани, Москве, Оренбурге, Санкт-Петербурге, Симбирске, Самаре, Саратове, Томске, Тюмени, Уфе, была избрана многократно испробованная для достижения аналогичных целей христианизация. Толчком к ее возрождению в активной форме стало массовое "отпадение" крещеных татар Поволжья от православия и возвращение к вере предков в 1850-1860-х годах. В Казани создается Миссионерский противомусульманский отдел (1865 г.), призванный координировать усилия миссионеров Поволжья. Успех нового наступления в этом направлении должен был обеспечить новый подход к тактике христианизации, новая система мер, автором которой стал Н. И. Ильминский, профессор Казанской духовной семинарии, заместитель председателя миссионерского братства св. Гурия.
Ключевыми звеньями "системы Ильминского" стали создание когорты священников- выходцев из коренных народов Среднего и Нижнего Поволжья, широкое распространение христианской литературы на языках этих народов, организация сети курируемых миссионерами начальных школ для нехристиан с программами, нацеленными на постепенный переход от обучения на родном языке к обучению на русском, от исконной веры и культуры к христианству и русской культуре. "Мои снаряды - инородческие книги, инородческое богослужение, инородческий причт церковный со священником во главе", - писал Ильминский в 1886 г. обер-прокурору св. синода К. П. Победоносцеву. Переход в православие, - полагал Ильминский, - неизбежно должен повлечь за собой обрусение новокрещенных. "Если инородец проникся православием - сердцем и умом слился с ним - то он, считай, обрусел". Очевидно, что впервые в истории христианизации народов России собственно миссионерская задача объявлялась как вспомогательная относительно той, которая занимала умы миссионеров не только в эпоху Ильминского.
Деятельность новых миссионеров, подкрепленная финансовой и репрессивно-побудительной поддержкой государства, не была безуспешной, особенно в среде марийцев, мордвы и чувашей. К 1911 г. 97 % марийцев, 98,8 % чувашей и 100 % мордвы являлись христианами.
Пятьдесять лет "системного миссионерства" вкупе с рекрутством привели в православную церковь десятки тысяч новых христиан из семьи финно-угорских народов и чувашей, в среде крещеных татар появились священники, но такой результат означал лишь, что позиции ислама как общенациональной религии татар остались незыблимыми. Школьная политика Ильминского оказалась на грани провала. Учебные заведения для новокрещенных не заслужили признания тюркоязычной паствы. За первые 13 лет существования начальных школ для новокрещенных они, по признанию самого Ильминского, "воспитали нескольких юношей". В смешанных начальных школах и русских классах медресе русский язык в пребладающем большинстве случаев остался сугубо лингвистической и просветительской дисциплиной. Навязать великому языку миссионерскую нагрузку не удалось. Разочарование главы новых поволжских миссионеров в своей деятельности в то время (конец 70 - начало 80-х годов) было так велико, что он в интонациях близких к паническим писал: "...Надвигается страшная буря мусульманская, новое нашествие, но не монгольское, а мусульманское, не дикарей из Азии, а дикарей цивилизованных, прошедших университеты, гимназии и кадетские корпуса, вспоенные прессой. Были прежде отпадения крещеных татар, но то были цветочки, а теперь ягодки, то было нечто предварительное, а теперь начинается трактат".
Процесс обратного перехода насильственно крещенных татар и их потомков в ислам, действительно, продолжался, усилившись в годы первой русской революции, но за ним не стояла какая-либо организация и какие-либо организационные усилия. Шел процесс добровольной реституции частиц татарского этнического сообщества, возвращения отверженных к самим себе, стихийного восстановления исторической справедливости. Одна из наиболее динамичных наций России вряд ли подозревала, что ее самодостаточность и готовность к интеграции в европейскую культуру с сохранением своего лица могут быть расценены как готовность к "нашествию". Она продолжала наращивать свой экономический и культурный потенциал, не теряя единства и оберегая те ценности, которые являлись основой самосознания нации: язык и веру.
Опыт джадидизма и первая русская революция дали мощный толчок ускоренному развитию татарской культуры. Период с октября 1905 по октябрь 1917 года в ее истории отмечен безусловным доминированием газетно-журнального дела. Выход в свет 29 октября 1905 г. "Казан мухбире",первой газеты на татарском языке, положил начало лавинообразному потоку татарских газет и журналов к читателю, ждавшему своей периодики не одно десятилетие. За двенадцать лет татарские издательства учредили и печатали до 100 газет и журналов. Наиболее авторитетные издательства имели своим адресом Казань (газеты "Альислах", "Баян эль хак", "Йолдыз", "Казан мухбире", журналы "Эддин ве адап", "Маалюмат"), Оренбург (газета "Вакыт", журналы "Дин ве магыйшат", "Шура"), Астрахань (газеты "Борhаны тараккый", "Идел", журнал "Ислах"), Самара (журнал "Икътисад), Санкт-Петербург (газеты "Иль","Нур"), Москва (газета "Суз"). В 1917 г. в Поволжье возникают два новых издательских центра: Саратов (с газетой "Мохтарият"- редактор Сагит Янгалычев) и Симбирск (с газетой "Джумхурият").
Еще одно новое явление того времени в духовной жизни татар России и Поволжья - театр. Оно отвечало запросам нации, явилось закономерным, хотя и побочным результатом развития татарской литературы, но встретило неоднозначную реакцию мусульманского духовенства, многие представители которого протестовали против освоения татарами сценического искусства. Тем не менее, театр прочно вошел в духовную жизнь нации. Первое публичное представление татарской пьесы силами любительской труппы было дано в г. Касимове в 1898 г. История профессионального татарского театра начинается с 22 декабря 1905 г. , когда в Казани был дан публичный спектакль по пьесам татарских драматургов. Театральный антрепренер И. Кудашев-Ашказарский, артист и продюсер Габдулла Кариев, артистка Сахипжамал Гиззатуллина ("солнце татарской сцены"- по словам Габдуллы Тукая), драматурги Галиаскар Камал, Габдрахман Ильяси и Фатих Халиди - этими именами обозначены первые годы деятельного существования славного татарского театра.