Политические, экономические, транспортные, информационные и культурные связи кавказских республик с федеральным центром гораздо крепче, чем друг с другом. Без преодоления разобщенности выйти из общекавказского кризиса невозможно, а выйти из него можно, только если всем Кавказом и системно искать выход. К таким выводам пришел первый всекавказский форум "Кавказ: традиции и модернизация" в Нальчике.
Устроила его проектная группа по Кавказу Общественной палаты РФ. 130 представителей семи кавказских республик — ученые, предприниматели, чиновники, журналисты, врачи — только наметили контуры диалога, пока даже не определив, в какой пропорции Кавказу нужны традиции и модернизация.
До сих пор проектных площадок на Кавказе не собиралось. На слуху межнациональные и национальные, политические и правозащитные мероприятия разного масштаба. Бывали форумы в Москве, где ходоки с мест привычно жаловались, а федеральные начальники привычно их поощряли и обещали что-то несбыточное. Бывали наезды разного рода начальства и спонсоров. Кавказского проекта до сих пор не было.
"У Доку Умарова нет проблем, чтобы собрать всекавказкий интернационал. Почему же все другие не способны работать сообща на то, что нужно народам Кавказа?" — такой вопрос звучал и в кулуарах, и в выступлениях.
Решать судьбу Кавказа можно только на Кавказе. Нальчик — географический центр региона, поэтому он и стал первой площадкой.
Опыт народной езды
Дорога на форум стала для гостей физическим испытанием и поучительным уроком. Впечатления были яркими. Никакого авиасообщения, как в советское время, между городами нет. Автобус, скажем, из Махачкалы до Нальчика едет 14 часов.
Осетины объезжают Ингушетию, ингуши — Осетию, все стараются миновать Чечню.
И пресс-секретарям, и помощникам президентов, и бизнесменам, и журналистам пришлось ехать на машинах, точь-в-точь как ежедневно ездят обычные люди.
Они испытали все то, что испытывают граждане: "недружественность" соседских милиционеров, поборы, придирки, сложность прохождения "границ". Они сравнили качество дорог, кафе и дорожной еды, обозревали мусорные свалки, состояние полей и лесов.
Дагестанцы, привыкшие к тому, что у них возле каждого поворота дороги — мечеть и столовая, изумлялись, что ничего такого больше нигде на Кавказе нет. Кто-то хвалил чистоту и ухоженность Кабардино-Балкарии. Другие сравнивали дороги и ямы. Одним в Ингушетии пришлось ехать под прицелом БТР и вертолетов, от других в Чечне требовали немедленно ликвидировать затемненность стекол. И почти все испытали шок, что в Нальчике православные храмы числом и видом превосходят мечети, их двери открыты, а ворота мечетей против всех устоев закрыты на большие замки.
"Пусть у нас плохо, но все-таки такого безобразия у нас нет", "Хуже, чем у нас, нигде не бывает" — по таким полюсам разделились настроения. Зато нашлась и почва для единства: "Как странно, что все мы не знаем соседей".
О сложности простых понятий
Каждому участнику предстояло ответить на три вопроса: что мы хотим, что нам мешает и как преодолеть то, что нам мешает?
Президент Кабардино-Балкарии Арсен Каноков с ходу предложил оставить за порогом богатый перечень взаимных обид, в изобилии наличествующий у кавказских народов. Из каждой такой обиды легко, как показывает опыт, раздуть войну. Он предложил создать Институт изучения проблем Кавказа, который ответил бы, готовы ли кавказцы к модернизации, с чем из своих традиций они хотят расстаться, а что хотят сохранить. Казалось бы, проще простого — клановость, кровную месть, похищение невест отменить, сменить на корпоративный отбор, судебные процедуры и свободный брак.
Каноков уверен, что даже охотно осуждаемая клановость на Кавказе имеет и положительные черты:
"Жители далеких селений могут обратиться к родственникам, и те помогут им — и с работой, и с жильем. Что плохого в такой взаимовыручке?" Не все однозначно и с похищениями невест, и с тем, что дети остаются с отцом.
Молодая кабардинка с негодованием заметила, что ее лично крали трижды. И если бы не закон, согласно которому обе стороны похищения обязаны подписать договор о согласии на похищение, то она не знает, как сложилась бы ее жизнь. Ее возвращали в семью, потому что она не подписывала согласие быть украденной. При этом честь ее оставалась незапятнанной. Теперь она замужем и счастлива, вопреки представлениям феминисток о предписанном равноправии полов.
Сопредседатель форума депутат Госдумы Адальби Шхагошев призвал гостей из семи кавказских республик оценить плачевный уровень горизонтальных связей при жестко выстроенной вертикали власти. Он призвал все силы приложить на уравновешивание этой диспропорции, без чего невозможно гармонично развивать ни бизнес, ни производство, ни образование.
Только путем совместного проектирования кавказцы смогут сформировать свое будущее, отмеривая в нем традиции и модернизацию, не оставаться постоянно заложниками былых обид и взаимных претензий, так легко превращающихся с помощью политтехнологий в кровавые бессмысленные конфликты, в которых погибают лучшие люди Кавказа.
Национализм как альтернатива идеям
Конечно, разница подходов велика, а поиск общих решений сложен. Например, начальник управления информационной политики и пресс-службы президента Дагестана Абдурахман Гусейнов буквально сразил присутствующих известием, что в Дагестане имеется 447 СМИ всех направлений. Такого изобилия в других республиках нет и в помине.
При этом он укорил журналистов за некую "героизацию" боевиков. Так на языке власти нередко именуется робкая попытка докопаться до причин того, что люди уходят в лес.
Пресс-секретарь президента Ингушетии Калой Ахильгов парировал, что в его республике едва ли две газеты и два часа эфира у местного ТВ. Однако ни для кого не секрет, что 80% молодежи черпает информацию из интернета. Калой призвал не корить журналистов за "героизацию", а создавать всекавказские СМИ, некий мегахолдинг. Причем не славить там успехи властей, а обсуждать без прикрас то, что волнует молодых людей, в том числе идеи, вопросы религии.
Осетин Алан Касаев, директор редакции стран СНГ и Балтии РИА "Новости", поддержал ингуша Ахильгова. Он подчеркнул, что модернизация в первую очередь предполагает единое информационное пространство, столь необходимое для Кавказа.
Советник президента Чечни Тимур Алиев предложил забыть об этнических конфликтах и первым делом создать радио "Кавказ". Он считает, что радио охватывает больше людей всех возрастов, чем интернет, даже широкополосный. Такова специфика кавказского общества, по его мнению, на сегодня.
Заместитель главного редактора агентства Regnum Константин Казенин убеждал форум, что есть только один противовес религиозному экстремизму — создание молодежных национальных движений. Коллеги Казенина по журналистскому цеху предложили как можно шире по всему Кавказу издавать национальные газеты, причем именно на русском языке.
Как преодолеть и что мешает?
Муслим Ходжаев из Грозненского университета обратил внимание на такое качество кавказцев, как мобильность — то самое качество, которое, часто стараниями СМИ, так парадоксально вменяют кавказцам в вину и которого, если верить экономистам, так не хватает населению страны в целом. Население то и дело призывают быть мобильными по примеру американцев или европейцев, хотя у нас есть не менее мобильные образцы для подражания в лице собственных кавказцев.
Для молодежи важнейшим фактором является повышение качества вузовского образования и выстраивание его связей с российскими вузами. Интересно, что большинство высказывалось за внутрироссийские вузовские связи. Хотя Кабардино-Балкарская Республика (КБР), например, ежегодно направляет по 50 человек на обучение в лучшие школы мира.
Кавказ испытывает системный кадровый голод, он отрезан от технологических, инженерных, точных дисциплин. Нет специализации образования по регионам, как было в прежние годы, нет инновационных площадок.
С Кавказа выведены все высокотехнологичные производства, а кавказцам, по их мнению, нет доступа в передовые научные центры страны.
Предприниматель Букар Камидуллаев, много лет проработавший в Пензенской области, считает, что экономическая проблема Кавказа в том, что нет интеграции власти и общества, а сращивание власти и бизнеса — налицо. Это положение и привело, по его мнению, к тому, что 80— 90% продукции в сегодняшней России не отечественного производства, ресурсы не востребованы, а молодежи некуда себя приложить.
Большинство деловых людей сетовали на отсутствие горизонтальных связей, на невозможность межреспубликанских производств и небезопасность бизнеса.
Шевелиться надо
Как обстоит дело с традициями и возможностями модернизации, если выйти на улицу?
Нальчик — это широкие улицы, тенистые парки и рощи, сияющие снежные вершины на горизонте, пригожие домики. Обаятельный курорт, никакой злачной ночной жизни, реклама только полезного и здорового. Только театры, музеи, концерты, цирк и спорт. Это своего рода итог модернизации сталинского времени: те слезы уже высохли, а красивые декорации империи остались.
Солнечный день. Праздник Курбан-байрам. По улице идет молодой парень. Видно, что спортсмен, сила играет в каждом его движении. От избытка удали перепрыгивает через все заграждения на тротуарах, которые преграждают подходы к официальным зданиям.
Он бы и ограду перемахнул так же легко. Что его ждет? Какая судьба? Кем он сможет стать? Тренером? Бандитом? Уйдет в лес? Будет убит?
"Долги у республики закрыли.
Посмотрите, как все строят, ремонтируют, — из разговора с таксистом. Действительно, куда ни глянь, все чистенько, покрашено. — Шевелиться надо. А кто мешает? Те, кто раньше был у власти, ничего не давали делать. Эти не мешают".
Только вот в какую сторону шевелиться?
Множество интернет-кафе. Интернета в них нет, одни компьютерные игры. Свидетельствую, поскольку обошла все заведения. Жители отсылали меня всякий раз еще на километр до следующего кафе, куда, с их точки зрения, "точно все ходят". Нет интернета и в гостиницах, за исключением одной — самой дальней, недоступной и дорогой. Нет беспроводного интернета. Домашний интернет в месяц стоит 800 рублей при телефонном подключении и 2800 — за выделенную линию. Молодежь с жаром уверяет, что вот-вот запустят связь формата 3G. Страшно подумать, сколько она может стоить: не стоит забывать, что зарплаты в республике редко превышают 10—12 тыс.
Интересно, что хлебные и просто должности с окладом 8 тыс. "стоят" от 100 тыс. Понять эту бухгалтерию сложно. Однако она работает повсеместно.
Соль и перец
Женщина проходит ежегодно медкомиссию. За каждую справку отдает 500 рублей. За общее заключение — еще 2 тыс. Она платила несколько лет. Тут деньги кончились — она заплатила 100 рублей. Ей ничего не сказали ни в осуждение, ни в одобрение. Справку не зажали.
А что если все перестанут платить? Экономика рухнет? А как бы взять и договориться всем и сразу: больше, мол, никто никому не платит.
Ведь вот как странно: врачам платят, а учителям — нет. Уважение к школьным учителям гораздо выше, чем к вузовским преподавателям, которым платят за экзамены, и врачам, которым платят за операции.
Обученные в западных и московских вузах кавказские мальчики рассуждают: кавказцы ориентированы на успех. А уважают люди больше всего самых что ни на есть бессребреников.
Интересно, что представления о чужом достатке строятся на довольно причудливых наблюдениях. Например, рассказывают об известных людях как о богатеях. Все знают, что живут они скромно, если не сказать в стесненных обстоятельствах. Но почему же у них слава богатеев? Потому что те в спешке садятся в такси и едут за 100 рублей на другой конец города. Прямо по Галичу:
"А еще он купил соль и перец, ох и денег у него, ох и денег…" А вот рассказы о нескольких хозяевах роскошных особняков.
Они, мол, не покладая рук трудятся — работают в России, чтобы достроить новый этаж.
"Работать в России" — это, как правило, с риском для жизни и кошелька торговать на рынках.
Сколько историй, как образованные и способные кавказцы лишались места в первую очередь — из-за фамилий, прописки и "кавказской" национальности.
А то и так бывает. Звонит мама мальчишки обрусевшим родственникам, обосновавшимся лет 40 назад на севере. Договаривается, что сын привезет носки и платки на рынок на продажу. Договорились. Тут случается какая-нибудь катастрофа или взрыв где угодно по стране. По телефонному звонку к северным родственникам являются с обыском. Все в доме вверх дном. "А что вам с Кавказа везут?" После таких вопросов родственники в ужасе звонят на Кавказ и умоляют забыть их телефон и имена. И никогда ничего не возить…
Так что жить в роскошных замках среди башенок и колонн, похоже, не доведется ни им, ни их детям — ведь за каждую справку надо платить по 500 рублей.
А чем больше этажей, тем больше справок…
Знамя страны на воротах тюремного замка
Ворота выкрашены в цвета российского флага. Это смотрится так дико, что невольно хочется узнать, что же это за здание. Это новенькое СИЗО. Узнаешь и не веришь своим глазам. По крайней мере нигде больше в Нальчике символика государства в глаза так не бросается. Тяжелые ворота зачем-то выкрашены в национальные цвета. Случайность ли? Шутка? Вредительство? Традиция это или модернизация?
При той повсеместной неприязни, которую исстари испытывает народ к острогу, зачем его так красить? И где? На Кавказе. Неужели символом федеральной власти на Кавказе мыслится тюрьма?
К слову, в отсеке СИЗО, где принимают передачи для узников, гораздо человечнее порядки, чем в рядовой российской тюрьме.
Но это скорее заслуга людей, а не тюремного начальства. Начальство, как и везде, делает мелкий бизнес на чем только хватит воображения.
На каждый килограмм передачи нужно в трех экземплярах заполнить бланки. Каждый бланк по 6 рублей. За саму передачу плати 100 рублей. Вот и считайте: каждую неделю отдай только 200 рублей сверх стоимости продуктов. А сидят люди под следствием годами.
Подлежит ли наша тюрьма вообще модернизации?
Пока западные журналисты сокрушаются над печальной судьбой умершего в "Матросской Тишине" от неоказания помощи юриста Магнитского, в нальчикском СИЗО без всякого внимания правозащитников заболевают страшными болезнями подсудимые.
Вот самые вопиющие случаи.
Зубер Созаев пережил инфаркт в СИЗО. У родственников на руках даже были медицинские справки, которые они носили из одного кабинета в другой. От неопытности они не сделали копии. Больше получить справки на руки они не могут. У него боли, его сильно разнесло, как многих сердечников. Адвокат требует на суде медобслуживания. Но суд глух к этим требованиям.
У Коральби Сеюнова открытая форма туберкулеза, кровохарканье. Когда кровь пошла горлом в суде, ему вызвали скорую помощь. Врач выдал заключение: открытой формы туберкулеза нет. Адвокат Эльджургаев просит суд назначить подзащитному лечение, ведь он опасен и для судей с прокурорами, не только для заключенных. Никакого результата.
У Заура Сокмышева второй год кровотечение. До сих пор ему так и не поставлен диагноз.
У Сергея Казиева в тюрьме приобретен гепатит С. Он практически не может ходить, руки и ноги сильно отекают. Врачи вынесли вердикт, что он может присутствовать в суде. Лечения никакого не проводится.
Расул Кудаев за четыре года пребывания в СИЗО утратил способность не только стоять, но и сидеть. В его позвоночнике пуля, которая окисляется. Как и многие заключенные, он заражен гепатитом С. Адвокат Магомед Абубакаров свидетельствует, что все справки о состоянии его здоровья и материалы обследований, предоставленные суду, из дела исчезли.
Один заключенный, Валерий Болов, уже умер от гепатита. Его в безнадежном состоянии отдали родственникам, чтобы тот умер не в тюрьме. Суду сказали, что умер от цирроза. Однако этот случай не стал предупреждением для начальства СИЗО — оно, как и прежде, отказывается предоставлять лечение, отказывает родственникам в праве вызывать не только тюремных врачей, но и за свой счет платных медиков, хотя по закону подсудимые имеют на это право.
Процесс века
Все эти арестанты находятся в заключении уже пятый год. Они проходят по самому массовому процессу века — 58 подсудимых по делу 13 октября 2005 года. Суд длится уже полтора года. Как свидетельствуют адвокаты и журналисты, присутствующие на процессе, за это время ни одного свидетеля обвинения против этих 58 человек не нашлось.
Зато подсудимым запретили передавать религиозную литературу и, что особенно поразительно, Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. А за утренний намаз, как за нарушение распорядка, их помещали в карцер на 10 суток.
Из дела исчезла важная часть — объяснения и свидетельства о событиях, без которых 13 октября, скорее всего, не случилось бы. Ведь мало кто знает, что в Кабардино-Балкарии правоохранительные органы начиная с 2000 года притесняли верующих именно по вероисповедному признаку.
Здесь для них даже было придумано специальное название — "молящиеся".
Началось все с того, что брат нынешнего муфтия Пшихачева был обличен верующими в том, что присвоил деньги, собранные народом на строительство мечети.
Но почему-то "опасным элементом" стали именно те, кто возмущался этим фактом.
В республике закрыли все мечети — чтобы "молящиеся" туда не ходили. Верующие стали молиться на улице — их стали избивать, составлять списки "молящихся", в списки зачислялись уже и их жены, и дети. "Молящихся" отлавливали на улицах, похищали, избивали люди в масках, им вливали в горло водку, закрывали их бизнес, избивали на допросах, заставляли в крови ползать на четвереньках, пародируя намаз.
Ни в одной республике Кавказа такого не было. Пока не случилось 13 октября, правозащитники не интересовались положением мусульман в Кабардино-Балкарии.
Без знания предыстории трудно понять, что же происходит в зале суда с 58 подсудимыми. Но предыстория из обвинительного заключения выпала.
Репортажи из зала суда, специально выстроенного для этого дела на территории СИЗО, печатают в каждом номере местной газеты. Все жители в курсе того, как топчется на месте громкий процесс. И всякий раз, завидев цвета российского флага на воротах тюрьмы, прохожие вспоминают, что творится за ее стенами.
О национальном колорите
Несправедливость на Кавказе точно такая же, как и везде. А вот этикет — другой. О нем говорить приятнее, чем о пытках или избиениях мусульман.
Входите вы в скромное жилище или в роскошное, здесь полагается снимать обувь. Сколько иностранцев и московских журналистов поразили кавказцев тем, что не только не снимали ботинки, но и забирались в кроссовках на диваны, рассуждая тем временем о цивилизованности.
Не принято жестикулировать, прямо и долго смотреть в глаза, перебивать. Большая часть с нашей точки зрения смешных жестов и милых гримас — здесь верх непристойности.
Застолье. Гостя угощают вареным мясом — это праздничная еда. Мясо полагается отламывать и есть руками. Так — вежливо, вилкой и ножом — неуважительно, особенно к общему куску.
"Ты же на Кавказе, ешь руками!" — так ободрят только близкого друга.
Невежливо есть левой рукой или подавать ею что-либо соседу. Кавказцы в наших компаниях иногда едят из уважения к нам ножом и вилкой, но вилку держат в правой руке.
Когда входят мужчины, когда здороваются или прощаются, когда звучит азан, кавказцы всегда привстают. Кавказская риторика обязательно включает похвалы присутствующим, без этого встреча теряет смысл. Ведь хвалить человека означает не лесть, а призыв его соответствовать сказанному.
Гостя невозможно не принять, даже самого ненавистного. Но, приняв его и похвалив, его можно и поругать. А на прощание снова ободрить похвалой.
Мужчины не протягивают руку женщине из уважения к ней, а не наоборот. Тем более не обнимают ее, не целуют рук и щек прилюдно. Здесь почти никто не курит на ходу. И очень редко можно видеть тех, кто пьет из бутылки или на виду даже пиво.
Больных, увечных, неполноценных детей здесь не принято выставлять на обозрение, но и в сиротские приюты их не сдают.
Их не отдадут в школу, не будут возить по улицам, ими никогда не станут рекламировать компьютеры, как в Европе. Такую рекламу воспринимают как злобную насмешку над недугом, а это большой грех.
Кавказцы любят поговорить о том, что традиции утеряны, что нравы пали.
Тем не менее в повседневной кавказской жизни очень много того, что делает Кавказ уникальным источником силы и надежды. Поэтому, превозмогая боль прошлого, преодолевая горечь настоящего, стоит сообща с кавказцами искать непростое соотношение традиции и модернизации. В том числе и для всей нашей страны.
